Арабам подобная блокада была не страшна. Они уже на протяжении веков пользовались для связи между городами голубиной почтой. Во время военной кампании каждая армия возила с собой голубей, принадлежавших разным мусульманским городам и крепостям. Их приучали всегда возвращаться в родное гнездо. Поэтому было достаточно привязать послание к лапке голубя и выпустить его. Тот летел быстрее любого скакуна, чтобы известить о победе, поражении или о смерти князя, чтобы попросить помощи или побудить к сопротивлению осаждённый гарнизон. По мере того, как усиливалось участие арабов в борьбе с франками, регулярная голубиная почта устанавливалась между Дамаском, Каиром, Алеппо и другими городами, и государства даже платили жалование людям, занятым выращиванием и дрессировкой этих птиц.
Именно в период своего пребывания на Востоке франки освоили голубеводство, ставшее впоследствии очень модным в их странах. Но во время осады Баарина они ещё ничего об этом способе связи не знали, чем и воспользовался Зенги. Атабег сначала усилил атаки, а потом предложил осаждённым выгодные условия капитуляции: сдачу крепости и уплату 50 тысяч динаров. В обмен на это он согласился отпустить их с миром. Фульк и его люди сдались и затем пустились наутёк, счастливые, что отделались так дёшево. «Вскоре после ухода из Баарина они повстречали сильное подкрепление, шедшее им на помощь и пожалели, что сдались». По словам Ибн аль-Асира, «всё это смогло случиться только потому, что франки были совершенно отрезаны от внешнего мира».
Зенги был особенно доволен тем, что решил дело с Баарином в свою пользу, поскольку в это время он получил крайне тревожное известие: византийский император Иоанн Комнин, унаследовавший в 1118 году трон от своего отца Алексия, находится на пути в Северную Сирию с десятками тысяч воинов. Как только уехал Фульк, атабег вскочил на коня и помчался в Алеппо. Город был взбудоражен, поскольку в прошлом всегда был желанной целью Рума. В ожидании нападения население принялось за очистку крепостных рвов, в которые в мирное время бросали по дурному обыкновению всякий мусор. Но скоро прибыли послы басилевса и успокоили Зенги: их целью является вовсе на Алеппо, а Антиохия, франкский город, от права на который Рум никогда не отказывался. И в самом деле, атабег вскоре узнал не без удовлетворения, что Антиохия осаждена и обстреливается катапультами. Оставив христиан разбираться друг с другом, Зенги вернулся, чтобы продолжить осаду Хомса, где ему опять противостоял Унар.
Однако Рум и франки помирились гораздо скорее, чем ожидалось. Чтобы успокоить басилевса, чужеземцы обещали ему отдать Антиохию; Иоанн Комнин в свою очередь обязался передать им ряд мусульманских городов Сирии. Это стало причиной начала новой захватнической войны в марте 1138 года. Ближайшими помощниками басилевса в этой войне стали два франкских вожака: новый граф Эдессы Жослен II и рыцарь по имени Раймонд, который только что возглавил княжество Антиохию, женившись на Констанце, восьмилетней девочке, дочери Боэмонда II и Алисы.
В апреле союзники предприняли осаду Шайзара, выдвинув на огневую позицию 18 катапульт и мангонел. Старый эмир Султан Ибн Мункыз, ставший правителем города ещё до начала франкской агрессии, не имел, как казалось, возможности устоять против объединённых сил Рума и франков. Согласно Ибн аль-Асиру, союзники выбрали своей целью Шайзар, «ибо надеялись, что Зенги не станет яростно защищать город, который ему не принадлежал».Но они плохо знали его. Тюркский полководец лично организовал и возглавил оборону. Сражение у Шайзара дало ему возможность как никогда ранее проявить свои удивительные способности на поприще государственной деятельности.
За несколько недель он перевернул весь Восток. Сперва он направил послов в Антиохию, где им удалось убедить наследников Данишменда начать атаку на византийские земли. Потом он послал в Багдад агентов, которые учинили там смуту, подобную той, что организовал аль-Кашаб в 1111 году, и таким образом вынудил и султана Массуда отправить войска к Шайзару. Он писал всем эмирам Сирии и Джезиры и, подкрепляя слова угрозами, требовал, чтобы они собрали все свои силы для отражения нового нападения. Армия самого атабега, сильно уступавшая противнику по численности, отказалась от лобовых атак и приняла на вооружение тактику партизанской войны, в то время как Зенги осуществлял интенсивную корреспонденцию с басилевсом и лидерами франков. Он «информировал» императора, — и притом вполне правильно — что союзники боятся его и с нетерпением ждут его ухода из Сирии. Франкам же, а именно, Жослену Эдесскому и Раймонду Антиохийскому он писал так: «Неужели вы не понимаете, что если румляне займут хоть одну крепость в Сирии, то они скоро захватят и все ваши города?»А к простым воинам, византийским и франкским, он засылал множество агентов, большей частью христиан Сирии, имевших задачу распространять деморализующие слухи о приближении огромных армий, идущих ему на помощь из Персии, Ирака и Анатолии.
Эта пропаганда приносила свои плоды, особенно среди франков. В то время как басилевс в золотом шлеме лично руководил стрельбой катапульт, сеньоры Эдессы и Антиохии сидели в шатре и без конца играли в кости. Эта игра, известная в Египте ещё в эпоху фараонов, в XII веке распространилась и на Востоке, и на Западе. Арабы называли её «аз-захр», франки приспособили это слово для обозначения не только самой игры, но и удачи в ней (hasard — случай).
Эти игры франкских князей привели басилевса Иоанна Комнина в отчаяние. Обескураженный безвольностью своих союзников и встревоженный настойчивыми слухами о прибытии мощной вспомогательной мусульманской армии, — на самом деле таковая так и не вышла из Багдада — он снял осаду Шайзара и 21 мая 1138 года отправился в Антиохию. Оттуда он ехал на коне, а за ним пешком шли Раймонд и Жослен, изображавшие его оруженосцев.
Для Зенги это была огромная победа. В арабском мире, где альянс Рума и франков вызвал сильный испуг, к атабегу теперь относились как к спасителю. Он же решил использовать свой престиж, чтобы безотлагательно решить несколько волновавших его проблем и прежде всего проблему Хомса. В конце мая, едва дождавшись окончания сражения у Шайзара, Зенги заключил любопытный союз с Дамаском: он женился на княгине Зоморрод и получил Хомс в качестве приданого. Мать-сыноубийца через три месяца прибыла со свитой к стенам Хомса, чтобы торжественно соединиться со своим новым мужем. В церемонии приняли участие представители султана и калифа Багдада, лица из Каира и даже послы императора Рума, который извлёк уроки из своих неприятностей и решил отныне поддерживать с Зенги более дружеские отношения.
Хозяин Мосула, Алеппо и всей центральной Сирии, атабег поставил перед собой цель овладеть Дамаском с помощью своей новой жены. Он надеялся, что та сумеет уговорить своего сына Махмуда отдать столицу без боя. Но княгиня медлила и прибегала к увёрткам. Не рассчитывая на неё более, Зенги расстался с ней. Но в июле 1139 года, будучи в Гарране, он получил от Зоморрод срочное послание: она сообщала ему, что Махмуд был только что убит, заколот в собственной постели тремя рабами. Княгиня умоляла мужа без промедления прибыть в Дамаск, овладеть городом и покарать убийц её сына. Атабег немедленно отправился в путь. Его совершенно не трогали слёзы его супруги, но он посчитал, что гибель Махмуда можно использовать с выгодой, дабы наконец объединить под своей эгидой всю Сирию.
Но он не принял в расчёт вездесущего Муануддина Унара, который, уступив Хомс, вернулся в Дамаск и взял в свои руки все дела города после смерти Махмуда. Ожидая нападения Зенги, Муануддин спешно разработал в качестве противодействия секретный план. Но поначалу он не стал к нему прибегать и занялся организацией обороны.
Зенги между тем не пошёл прямо на желанный город. Он начал с нападения на древний римский город Баальбек, единственный сколько-нибудь важный населённый пункт, ещё находившийся под властью Дамаска. Зенги намеревался полностью окружить сирийскую метрополию и деморализовать её защитников. В августе месяце он установил вокруг Баальбека четырнадцать мангонел, с помощью которых вёлся непрерывный обстрел в надежде овладеть городом за несколько дней и успеть после этого начать осаду Дамаска до конца лета. В Баальбек удалось войти без труда, но его цитадель, сложенная из камня древнего храма финикийского бога Ваала, сопротивлялась ещё два долгих месяца. Зенги был настолько обозлён этим, что в конце октября после капитуляции гарнизона, получившего гарантию сохранения жизни, приказал распять тридцать семь защитников крепости и содрать живьём кожу с их командира. Этот зверский акт, призванный убедить жителей Дамаска, что всякое сопротивление будет равносильно самоубийству, произвёл, однако, противоположный эффект. Прочно сплотившись вокруг Унара, население сирийской метрополии было более чем когда-либо полно решимости сражаться до конца. В любом случае приближалась зима, и Зенги не мог планировать штурм раньше весны. Унар использовал несколько месяцев передышки, чтобы доработать свой секретный план.
