— Ничего Вы не понимаете, Ваша светлость. Он любил меня, — Марта промокнула слезы рукавом.
— А откуда у тебя такая цепь? Военный трофей? И почему на ней якорь?
— Муж подарил. А якорь раньше был кинжальчиком, но он никак не лежал спокойно на груди, а постоянно проваливался вот сюда и очень мешал. Поэтому Маркус приказал ювелиру переделать кинжал в якорь.
Познавательная беседа была прервана шумом во дворе. Среди общего фона раздался уже знакомый всему городу командный голос.
— Думали, меня убили? Празднуете, бездельники, в карауле вино пьете? Не дождетесь! Я ещё вас всех переживу!
Марта взлетела с кресла с таким ускорением, как будто случайно села на большого ежа, в долю секунды подскочила к окну и высунулась наружу, как была, в прозрачной нижней рубашке.
— Маркус, милый, ты жив?!
Одним прыжком она преодолела расстояние до выхода из комнаты, почти выбежала наружу, но, не успев отпустить ручку двери, вернулась, схватила упавшее на пол почти дошитое платье, мгновенно влезла в него и вылетела навстречу законному супругу, оставив собеседницу в полном недоумении.
Атака отбита, но к вечеру ожидается остальная армия. Но есть вероятность, что штурма вечером не будет, потому что теперь можно рассчитывать получить мир в обмен на ценного заложника. Доктор сказал, что герцог уже пришел в себя после удара по голове, а остальные его раны не представляют опасности. В ответ на доклад о здоровии герцога де Водемона, Йорг, как обычно, сказал, что ничем хорошим это всё не кончится, и воевать в итоге придется. А потому он решил подкинуть противнику через герцога хитрую дезинформацию, а именно, неверный план города. Но нельзя же просто пойти и предложить карту… Решение придумалось быстро.
У Гертруды, как и следовало ожидать, нашлось "немножко свободного времени, чтобы поговорить о любви". Поговорили, действительно, немножко. Йорг в очередной раз убедился, что совершенно не затратное предложение руки и сердца действует на женщин определенного рода занятий ничуть не менее эффективно, чем золото, заработанное потом и кровью. Девчонку не пришлось долго уговаривать оказать командованию платную услугу. Но нарисованный Йоргом на скорую руку почти правильный план города ей показался очень красивым, поэтому художнику пришлось уступить многочисленным просьбам поклонницы и нарисовать что-нибудь ещё более красивое, например, "портрет Гертруды, миленькой девочки".
Мэтр взял бумагу и карандаш и принялся за работу. Работа живописца — тяжкий труд, особенно когда пишешь портрет с натуры, тем более, с очень живой и подвижной натуры. Выглядело это примерно так:
— Во-первых, натурщица должна молчать и не двигаться, пока работа не закончена.
— Садись вот так, сделай умное лицо и не двигайся. И убери эту развратную улыбку, а то получится такой портрет, который ты не сможешь никому показать.
— Поддерживать грудь руками вовсе не обязательно, не беспокойся, я все нарисую как надо.
— Ноги, пожалуйста, поставь как-нибудь по-другому, а то я так и не закончу картину.
— Не вертись, я знаю, что ты и сзади красивая, но я же не могу рисовать тебя сразу со всех сторон.
— У тебя одно на уме. Давай я потом доделаю.
Читатель легко может догадаться, почему портрет так и не был закончен, и во что была одета натурщица. Через час утомленный Йорг ещё раз проинструктировал Гертруду, заставив её выучить ответы на наиболее предсказуемые вопросы и покинул её комнатку, с трудом переставляя ноги.
— Веди себя естественно, чтобы он ничего не заподозрил, — была последняя инструкция.
Вскоре после ухода Йорга, Гертруда отправилась осведомиться про здоровье Его светлости. Надо было сменить повязку на левой руке, а заодно предложить раненому подкрепить силы кувшинчиком горячего глинтвейна и замечательным пирогом. Точнее, тремя четвертями кувшинчика и половиной пирога, потому что остальное незаметно съелось и выпилось по пути из кухни.
Герцог уже считал, что он вполне здоров, несмотря на то, что хромал на левую ногу, а левая рука была приговорена ещё не меньше недели держаться на перевязи. Принято считать, что если рыцарь может стоять на ногах, то он достаточно здоров для пешего поединка, а если может сидеть верхом, то для конного. Если рыцарь не может ни стоять, ни сидеть, но находится несколько часов подряд в здравом уме и трезвой памяти, то он достаточно здоров для того, чтобы командовать битвой или вести переговоры. Как и следовало ожидать, герцог завязал беседу, в которой между комплиментами и ответами на стандартные вопросы о самочувствии аккуратно пытался выведать что-нибудь о численности городского гарнизона и других тактических подробностях. Но Гертруда добросовестно выучила ответы на все вопросы, так что вопрошающий узнал одновременно все и ничего.
— А ещё я могла бы достать для Вас план города. Но это потребует некоторых затрат.
— Я подарю тебе вот этот кинжал.
Кинжал был очень красив, лезвие украшала золотая насечка, на перекрестии и навершии красовался сложный орнамент, а рукоять была обвита по спирали золотой цепочкой. Если бы девушка разбиралась в оружии, то поняла бы, что само лезвие дамасской стали стоит не меньше, чем все украшения.
— Я прямо чувствовала, что Вам он понадобится. Вот. Я перерисовала эту картинку с плана, который висит в ратуше, — юная контрразведчица расшнуровала платье спереди, развязала ворот нижней рубашки, и слегка наклонилась к недоуменно смотрящему на нее мужчине.
— Я не могу его вытащить. Достаньте, пожалуйста, сами, — жалобно попросила Гертруда.
Герцог с удивлением приподнял бровь, но запустил руку в декольте и через некоторое время извлек оттуда свернутый в трубочку пергамент.
— Похоже на план города. А где мы сейчас находимся?
— Не знаю. Я не умею читать карты.
— Как называется этот дом?
— Резиденция покойного графа де Круа.
— А что написано здесь?
— Не знаю. То есть буквы каждая сама по себе мне знакомы, а эти слова я понять не могу. Я умею читать только по-французски.
— Надо ещё проверить, насколько верна твоя карта.
Герцог подошел к окну. Так-так-так, мы в гостях у де Круа, солнце во второй половине дня идёт к западу, то есть это окно выходит на юг, тогда та высокая крыша — ратуша, рядом церковь, по расстоянию между ратушей и церковью на карте и за окном можно прикинуть масштаб. Моста из окна не видно, правильно, его и не должно быть видно. Водной поверхности в пределах видимости нет, но видны крыши домов, расположенных у реки и другой берег за этими крышами. Сравним, сколько раз расстояние от церкви до ратуши укладывается в расстояние от ратуши до нижних домов на карте и за окном. Надо же, почти совпало. Так, а отсюда до ратуши сколько будет? А до церкви? Пропорции треугольника совпадают с теми, что на карте. Девчонка не смогла бы сама придумать настолько точный план. Да она бы никакой план не смогла придумать. А где здесь может быть подвох? Если только в мелочах. В конце концов, когда придется брать этот город штурмом, вполне может случиться, что за карту не пожалеешь и двух таких кинжалов, только у кого её потом взять?
— Держи. Только никому не показывай и не порежься.
— Благодарю Вас, Ваша светлость.
Гертруда попыталась спрятать подарок туда, где до этого был спрятан план города. Кинжал в ножнах определенно нельзя было замаскировать под платьем на груди так, чтобы его совсем нельзя было заметить. На самом деле, скверная девчонка просто тянула время, вспоминая, всё ли она сделала. Про количество солдат сказала — это раз. Про армию на подходе сказала — это два. План города отдала — это три. Что осталось? "Вести себя естественно, чтобы он ничего не заподозрил"? Можно попробовать, герцог, хотя и далеко не молодой, всё-таки не старый пень с которого песок сыплется.
… платье отработанным движением случайно упало с левого плеча…
… герцог был всё-таки старый, но кое-что умел не хуже многих молодых…
15 Глава. Вечер маленьких хитростей
Ближе к вечеру к городу подошла остальная часть швейцарцев и обоз. Швейцарцы не стали пытаться взять город с марша, тем более, что через реку нет ни моста, ни брода. Оценив обстановку, Бурмайер послал парламентера с белым флагом, вызывая гарнизон на переговоры.
По случаю переговоров на сваи от разобранного моста уложили дорожку из досок. Высокие договаривающиеся стороны были представлены фон Хансбергом со стороны гарнизона и Бурмайером-старшим со стороны осаждающих. Собственно процесс переговоров проходил на этом шатком мостике под холодным ночным ветром, дующим с гор. Подобные условия обычно более способствуют разговору по существу дела, чем роскошь герцогских шатров и уют каменных домов с натопленными каминами.
Сразу подтвердилась версия, что Себастьян Сфорца всё-таки попал в плен. Но ему удалось уйти достаточно далеко, чтобы к тому времени, как его под охраной привели к Бурмайеру, было уже поздно посылать гонца, чтобы остановить форхут. Себастьян был слишком умен, чтобы выдать хоть что-нибудь ценное про гарнизон города, но наличие в Швайнштадте Себастьяна Сфорца позволяло предположить, что в городе не меньше сотни итальянских копейщиков или арбалетчиков, а тот факт, что переговоры со стороны гарнизона вёл полковник ландскнехтов, указывал, что в Швайнштадте кроме итальянцев есть еще и ландскнехты, и их больше.
