Уолсингем озадаченно посмотрел на нее:
– Значит, мы будем тянуть с решением так долго, как только можно?
* * *
Сырой и холодный май был непривычным даже для Шотландии. В апреле повсюду лежал снег и лед, а цветы, появившиеся в начале мая, вскоре погибли от заморозков, и некоторые из них не успели распуститься. Каждая сторона восприняла это как дурной знак для другой стороны. Люди короля, как теперь называли сторонников регента, утверждали, что земля будет плакать до тех пор, пока страна остается разделенной, а люди королевы говорили, что само небо прячет лицо при виде изменников.
После падения Дамбертона люди короля могли уделить нераздельное внимание цитадели Эдинбургского замка, удерживаемой Мейтлендом и Киркалди из Грэнджа. Главная крепость Шотландии занимала господствующее положение в столице. Там находились королевские регалии, архивная палата и главный артиллерийский склад. День за днем лорды Конгрегации подвергались пушечному обстрелу, а когда они попытались провести заседание парламента на Кэнонгейт-стрит, им пришлось на четвереньках спасаться от падавших ядер. Пришлось распустить собрание, которое намеревалось издать указ о конфискации имущества оставшихся сторонников Марии, и с тех пор его называли «ползучим парламентом».
В следующем месяце верные сторонники королевы, получившие контроль над Эдинбургом, провели собственное заседание парламента в Тулботе. Для того чтобы придать этому мероприятию дополнительный авторитет, из замка доставили королевские регалии, но количество участников оказалось значительно меньшим, чем в «ползучем парламенте». Гамильтоны, Хантли и лорд Хэрри возглавляли заседание, но летом, таким же холодным, как и весна, Кассилис, Эглингтон и до сих пор преданный лорд Бойд перешли на другую сторону.
В августе регент Леннокс собрал парламент в Стирлинге.
Большой зал был подготовлен для заседания. Хотя в казне осталось совсем немного денег, Леннокс распорядился, чтобы все сделали наилучшим образом. Слуги вымыли полы, почистили камины и промаслили скамьи. Гирлянды полевых цветов украшали стены и обрамляли дверные проемы. Мастера изготовили копии настоящих королевских регалий, а портные сшили новую мантию для пятилетнего короля Якова.
В тот день, когда его облачили в бархатную мантию с горностаевой оторочкой, мальчик очень походил на своего деда.
– Я открою заседание, – торжественно произнес он. Его голос звучал тихо и монотонно.
Леннокс кивнул. Недавно он подсмотрел, как мальчик восхищается фальшивой короной. Голова ребенка была слишком велика для его туловища, а лицо уже сейчас выглядело скорбным и усталым, с мешками под глазами. Он не был похож на своего блистательного молодого отца или на ослепительно красивую и элегантную мать. По правде говоря, он даже не напоминал смуглого маленького Риччио. Откуда он появился? Он казался подменышем, но это не имело значения. Королевского титула будет достаточно, чтобы скрыть все его недостатки.
Герольды трижды протрубили, когда на трех отдельных бархатных подушках в зал внесли корону, скипетр и меч. Сзади размеренно шел маленький Яков в сопровождении своего деда. Мальчик уселся на трон, а Леннокс занял место по правую руку от него. Лорды тоже расселись по местам после того, как больной Нокс нетвердым голосом благословил собравшихся.
Внезапно Яков, поднявший голову и увидевший небольшое отверстие в потолке, громко сказал:
– В этом парламенте есть дыра!
Все, включая Нокса, оцепенели от страха. Ребенок пророчествовал!
– Устами младенца глаголет истина, – прошептал Нокс.
Киркалди и его люди приближались к скалистым утесам Стирлинга. Они ехали почти бесшумно, держа наготове мечи и мушкеты. Итак, лорды решили провести заседание парламента с фальшивыми королевскими регалиями? Они полагают, будто находятся в безопасности? Может быть, они считают окрестности Эдинбургского замка единственным местом, где приходится ползать на четвереньках под огнем? Какая самонадеянность с их стороны! У их врагов есть руки, ноги и лошади, и они не обязаны сидеть в Эдинбурге.
Они поднялись по крутой тропе к стенам замка, где тайный сторонник королевы впустил их через задние ворота, как было оговорено заранее. Дозорные выдвинулись вперед, чтобы оценить обстановку. Верхний двор пустовал; судя по всему, заседание парламента продолжалось.
Люди в главном зале услышали топот копыт и начали вставать со своих мест. Некоторые бросились к дверям, другие нервно оглядывались по сторонам.
– Взять их! – крикнул Киркалди. – Отомстим за Гамильтонов!
Он устремился вслед за каким-то перепуганным лэрдом, когда заметил Эглингтона, выходившего из зала.
– Старый друг! – крикнул он. – Присоединяйся к нам!
Он сгреб Эглингтона за шиворот и поволок за своей лошадью. Тот извивался и пытался освободиться.
Люди Киркалди устремились за парламентариями, словно фермер, сгоняющий кур во дворе. Потом из замка вышел Леннокс вместе с маленьким королем.
– Прекратите! – крикнул он. – Я приказываю вам сложить оружие!
Капитан Калдер, один из офицеров Киркалди, повернулся в седле и выстрелил в Леннокса. Регент придушенно ахнул и рухнул на мостовую; брызги крови разлетелись в разные стороны и попали на короля.
Киркалди отпустил Эглингтона и с криком «Отступаем! Отступаем!» галопом устремился к главным воротам. Солдаты последовали за ним, оставив тела валяться во дворе. Леннокс едва дышал и судорожно хватался за свой окровавленный дублет.
Леннокс умер через несколько часов. Перед тем как его внесли внутрь замка, он жестом подозвал Нокса.
– Король в безопасности? – прошептал он. Когда Нокс кивнул, он тихо добавил: – Если ребенок будет жить, то все хорошо.
* * *
Джон Эрскин, граф Мар, был назначен новым регентом, и снова никто не предложил вернуть Марию на трон. Люди короля продолжали управлять страной от имени Якова и атаковать Эдинбургский замок, по-прежнему удерживаемый Мейтлендом и Киркалди. Английский парламент, осудивший насилие и мятежные настроения, в то же время продолжил переговоры о выдаче графа Нортумберлендского во имя справедливости. Жена графа, писавшая из Нидерландов, предложила деньги в обмен на его безопасность и возможную отправку на континент, но англичане предложили на две тысячи фунтов больше, поэтому графа вывезли из Лохлевена и передали им.
Все свидетельства о «заговоре Ридольфи» и участии Норфолка собрали к концу осени 1571 года. Испанский посол дон Жиро д’Эспес, неистовый поборник возрождения католичества, был изгнан из Англии. Протестующего испанца отвезли в Дувр и под конвоем препроводили на борт корабля.
Суд над Норфолком начался в январе 1572 года. Он признал свою осведомленность о существовании заговора, но отрицал свое участие в нем и заявлял, что не собирался направлять свои значительные средства для поддержки мятежников в Англии. Но он не смог представить доказательств своей невиновности, которые могли бы превозмочь доказательства его причастности к заговору: письма, шифры, золото и нарушение письменной клятвы не поддерживать никаких отношений с Марией. Его признали виновным в государственной измене и приговорили к позорной смерти.
В таких случаях для казни требовалось дополнительное королевское разрешение. От Елизаветы требовалось поставить свою подпись и печать на документе. В конце концов она подписала указ, согласно которому герцог должен был расстаться с жизнью на Тауэр-Хилл в понедельник, десятого февраля, вместе с двумя другими изменниками – Берни и Мэзэром.
Елизавета без устали расхаживала по комнате. Был поздний вечер воскресенья, девятого февраля. Снаружи завывал ветер, заглушавший потрескивание дров в камине. Она сняла все свои кольца и массировала пальцы. Ее парик валялся на столе, и она каждые несколько минут нервно оглаживала волосы. Волосы королевы были длинными и по-прежнему густыми и здоровыми, но она имела богатую коллекцию париков разных стилей. Тем не менее она никогда не надевала другие парики, кроме рыжих.
Завтра… Завтра герцог умрет. А она должна ждать, когда ему отрубят голову, точно так же, как ждал ее отец… Нет, это было слишком ужасно.
До сих пор в Англии еще никого не обезглавливали по ее указу. И до сих пор среди высшего дворянства не было изменников. «Кровь моего родственника. И люди скажут: В конце концов, она дочь своего отца. Кровь берет свое. Кто будет следующим?»
Елизавета встала и посмотрела в окно на тускло освещенную ущербной луной реку. Она находилась в Ричмонде. Проходила ночь, последняя ночь Норфолка на этой земле. Последний луч света, последнее ложе. Река протекала и мимо Тауэра, поэтому он тоже мог видеть и слышать ее. Эта самая вода будет течь рядом с герцогом примерно через час.
«Должно ли так быть? Должен ли он умереть? Когда его голова упадет с плеч, ее нельзя будет вернуть на прежнее место».
