девочка. Видишь, что они с ним сделали!». Зилоти сидел тихо, молча, не поворачивая головы, с каким-то отсутствующим взглядом в глазах… За что же с ним так обошлись?! Я смотрела на эти бессильные руки, извлекавшие когда-то чудесные звуки, вспоминала, как он забавлял нас, детей, исполняя какую-нибудь вещь, стоя спиной к роялю, вспоминала время, проведенное так интересно в их семье, и плакала, плакала, обнявшись с Верой Павловной… «Ты понимаешь, Тизя, что в таких условиях ему жить нельзя, погибнут от холода руки. Мы уезжаем сегодня». — «Куда?» — «За границу. Переезжаем Финский залив на санях в Финляндию… Прошай» [82].
Так завершилась жизнь многочисленной семьи Зилоти в стенах этого дома. Почти все обитатели легендарной артистической квартиры эмигрировали из страны через Финляндию. Жизнь разбросала детей Зилоти: Вера какое-то время лечилась в Германии, кто-то оказался у старшего брата Саши во Франции, кто-то — в Англии. В конце концов воссоединение под одной крышей, как в старые добрые петербургские времена, произошло в Нью-Йорке, где семья Зилоти поселилась в 5-этажном доме Сергея Рахманинова на заливе Гудзон.
Архитекторы-строители Санкт-Петербурга. СПб., 1996.
Беляева Г. И. Прогулки по старой Коломне. М.; СПб., 2009. Весь Петербург. 1914–1917 гг.
Григорова-Рудыковская Т.П. Время, события, люди // www.qriqorov.ru. 2008. Груздева Е. Н. Мир перемен // Педагогические вести. 2007. № 36.
Зилоти Александр Ильич // БСЭ. Т. 9.
Третьякова В. П. В доме Третьяковых. Нью-Йорк, 1954.
Шереметевский дворец
(1750 г., архитектор С. И. Чевакинский; наб. реки Фонтанки, 34)
«Речь идет о человеке одной из лучших фамилий. Он среднего роста. У него несколько короткая шея. Он на рубеже между толстым и худым. Цвет лица его всегда свежий, хотя делается легко желтоватым. Его вид скорее веселый, нежели застенчивый. Наконец, если судить о нем по оттенкам темперамента, следовало бы причислить его к сангвиникам. Он любит предаваться домашним нуждам и заниматься счастием своих многочисленных крестьян» [83].
Таким был Николай Петрович Шереметев по описанию доктора Фрезе, который вел книгу наблюдений за здоровьем своего подопечного и назвал ее «Описание болезней его светлости графа».
Главной же болезнью Николая Шереметева в последние годы жизни стала тоска и боль утраты, последовавшие за красивой и трагической историей любви. Проходившей и закончившейся здесь, в стенах Шереметевского дворца, также известного под именем Фонтанного дома.
Наб. реки Фонтанки, 34
Была у Шереметевых крепостная крестьянка Прасковья Жемчугова, перешедшая в собственность семьи как часть приданого матери Николая. Уже в 11 лет она стала артисткой крепостного театра Шереметевых, и талант ее отметила сама Екатерина II, приехав на одно из домашних представлений и подарив ей алмазный перстень.
Следующий император, Павел, также отмечал Прасковью, но не столько за прекрасный голос, сколько за доброту и нравственную чистоту. Не терпевший легкомысленности и развращенности, Павел с благосклонностью смотрел на зарождавшиеся чувства искренней и бескорыстной любви крепостной актрисы и своего друга детства.
Стоит ли говорить, что не всем по душе была мысль о «крепостной графине», особенно некоторым родственникам 50-летнего Николая, терявшим, таким образом, не только репутацию, но и часть наследства.
Но даже митрополит Платон благословил неравный союз влюбленных, и пара тайно обвенчалась в 1801 году. На церемонии присутствовали лишь два свидетеля — знаменитый архитектор Джакомо Кваренги и подруга невесты, также бывшая артистка крепостного театра Шереметевых, Татьяна Шлыкова, которая всю свою жизнь посвятит заботе о единственном сыне новоиспеченных супругов, а потом и внуке, рассказывая им историю сказочной любви простой крестьянки и богатейшего графа, друга монарших особ.
Монархом к этому времени был уже Александр I, который дал согласие на этот неравный брак по факту, после церемонии.
Счастье молодоженов в Фонтанном доме продлилось недолго. Спустя два года Прасковья родила здесь сына Дмитрия и через три недели после родов скончалась здесь же в возрасте 34 лет, на смертном одре взяв с подруги Татьяны обещание заботиться о сыне.
Безутешный Николай даже не смог присутствовать на похоронах в Александро-Невской лавре. Он несколько дней пребывал в беспамятстве от горя и часами сидел в любимой беседке Прасковьи в саду Фонтанного дома.
Придя в себя, все оставшиеся шесть лет своей жизни он занимался благотворительностью в память о жене.
Не переставая обожествлять свою любовь к Прасковье, граф тем не менее сблизился с няней Дмитрия, бывшей крепостной артисткой Аленой Казаковой, которая родила ему троих детей, крестными которым стал сам Дмитрий.
После смерти Николая владельцем Фонтанного дома стал его законный сын от Прасковьи — Дмитрий, а после смерти Дмитрия — внук Сергей, последний из Шереметевых, которому пришлось здесь жить.
В XX же веке дворец ждала другая история, типичная для таких строений после революции, — здесь располагались музей дворянского быта, Астрономический институт, коммунальные квартиры… И вот уже Анна Ахматова ходит по аллеям сада Прасковьи Жемчуговой и проживет здесь намного дольше своей предшественницы — более 30 лет. Сад, где бывшая крепостная артистка, практически не выезжавшая за пределы дворца, знала каждую тропинку, спустя полтора века будет изрыт траншеями, которые обкладывали мешками с песком, сшитыми жившей здесь Анной Ахматовой, зачисленной в противопожарный отряд, — именно здесь в этом здании поэтесса встретит блокаду Ленинграда.
У Фонтанного дома, у Фонтанного дома, У подъездов, глухо запахнутых, У резных чугунных ворот Гражданка Анна Андреевна Ахматова, Поэт Анна Ахматова На дежурство ночью встает. На левом бедре ее
