В комнате стояла тишина. Перед ними на столе из розового мрамора стояли фруктовый пирог, марципан в форме разных животных и засахаренная вишня. Елизавета исподлобья поглядывала на девушку, сидевшую напротив. Джейн Грей было десять лет, её волосы, гораздо менее рыжие и яркие, чем у Бэт, уложены в аккуратную причёску, из которой не выбивалось ни пряди, глаза орехового цвета смотрели испуганно и даже слегка подобострастно.
«И мне с ней предлагают дружить? — подумала Елизавета. — С этой маленькой девочкой, единственное желание которой — забиться в угол и сделать так, чтобы её не замечали?»
Она взяла марципан-заяц и откусила ему ухо.
— Вкусно, — поделилась она впечатлением с Джейн.
— Здесь хорошо готовят, — тихо проговорила та и тоже взяла марципан.
— У тебя кто? — Елизавета откусила второе ухо.
Джейн посмотрела на угощение:
— Птица, — и откусила оба крыла, — мы с тобой будем учиться вместе?
— Пожалуй, — кивнула Бэт, — кто твой любимый философ? — она постаралась поймать взгляд новой подруги.
— Софокл, — глаза Джейн расширились, она отправила в рот остатки птицы и застыла.
— М-м-м, — Бэт прожевала голову зайца и продолжила экзамен, — и какое твоё любимое выражение Софокла?
— «Слушай и молчи», — выпалила Джейн, понимая, что её проверяют.
— Прекрасная фраза, — принцесса стряхнула крошки с юбки и покосилась на стол. На мраморе играло солнце, проникавшее сквозь изящную решётку, закрывавшую окно. Фруктовый пирог притягивал взгляд. Хотелось взять персик и почувствовать его сочную мякоть во рту. Отчего-то вспомнился Сеймур и вкус его губ. Бэт взяла себя в руки. — «Раз начатое не может быть остановлено», — произнесла она решительно и вытащила персик из пирога.
— Цицерон, — сказала Джейн и вытащила из пирога абрикос.
Напряжение стало потихоньку исчезать из комнаты. Девочки слегка улыбнулись друг другу и продолжили выковыривать фрукты из пирога.
«Пожалуй, мы сможем поладить», — подумала Бэт.
«Принцесса не так уж и надменна, как мне рассказывали», — подумала Джейн, а вслух смело спросила:
— На каких инструментах ты умеешь играть?
Так они и начали общаться. Для Елизаветы младшая подруга была единственным человеком, с которым она забывала о Томасе. Обсуждать с ней свои любовные переживания принцесса не считала возможным, поэтому в основном они говорили о философии и литературе. Джейн для десяти лет была, наверное, чересчур взрослой и сдержанной, но она быстро поняла, что в общении с Бэт ей это даже помогает.
Проблемой непреодолимой оставался Сеймур. Он практически постоянно жил в доме Екатерины, и Бэт видела их вместе чуть не ежедневно. Её сердце ныло и болело не столько от любви, сколько от полной безысходности и неспособности предпринять что-либо. Барон продолжал кидать в её сторону страстные взгляды. Иногда, если никого не было вокруг, он нашёптывал ей на ухо слова любви, продолжая клясться в искренности своих чувств. Елизавету каждый раз при его прикосновениях пробирала дрожь, но она старалась сдерживать себя и всякий раз бежала от Сеймура прочь.
В своей комнате Бэт частенько плакала. Пролитые слёзы не помогали облегчить душу. Успокоение скорее приносили книги, беседы с Джейн или Екатериной и игра на лютне или верджинале[9]. Книги захватывали и заставляли думать больше о латыни или греческом, чем о Сеймуре. Джейн была младше, обсуждать с ней свои любовные муки было невозможно. Мачеха чувствовала, что Бэт мучат какие-то непонятные мысли, пыталась выведать у неё правду, но по понятным причинам Елизавета хранила стойкое молчание. Игра на музыкальных инструментах требовала, как и книги, сосредоточенности и внимания, что тоже ненадолго отвлекало.
Наступил декабрь. Заканчивался тяжёлый год, в течение которого она успела потерять отца, влюбиться без памяти и два раза переехать из одного дворца в другой. Постоянное соседство с бароном вымотало, и казалось, сердце будет болеть теперь всегда...
— Бэтси, нам надо поговорить, — Сеймур остановил её в просторном холле дворца. Вокруг не было ни души. — Приходи через час в Охотничью гостиную. Екатерина уехала в Виндзор. Мы останемся одни, нам никто не помешает.
Елизавета попятилась. Сердце бешено колотилось и было готово выпрыгнуть наружу, потому что сама его хозяйка унять этот немыслимый стук не могла. Она в отчаянии посмотрела по сторонам, но помощи было ждать неоткуда.
— Не сопротивляйся, пожалуйста, — вкрадчиво продолжал говорить барон, — мы же оба знаем, как любим друг друга. Зачем это скрывать и пытаться бежать?
— Ты обманул меня, — еле слышно произнесла Елизавета, — ты постоянно мне врал, что любишь, а на самом деле добивался руки Екатерины, — слёзы подступили к глазам, и она замолчала.
— Я не обманывал. Так вышло. Есть нечто сильнее наших чувств. Например, долг, — высокопарно промолвил Сеймур, — я не догадывался, что Екатерина была влюблена в меня ещё до того, как вышла замуж за твоего отца. Теперь она решила, что может добиться своего. Да, я мог ей отказать, — Томас посмотрел Елизавете прямо в глаза, — но такой шаг стоил бы мне дорого. Я женился ради короля.
— Ради Эдуарда? — Бэт непонимающе захлопала ресницами.
— Конечно! Разве ты не понимаешь, что мой брат имеет над королём слишком сильное влияние? И влияние это не совсем хорошее. Герцог Сомерсет возомнил себя всемогущим. В его руках власть над королём. И это неверно. Так не должно быть. А сейчас, когда я являюсь мужем вдовствующей королевы, я получил возможность говорить с Эдуардом, имея гораздо больше полномочий, чем раньше.
В конце коридора показались люди.
— Нам не следует продолжать разговор здесь. Как условлено, встретимся в гостиной. Я буду ждать тебя, Бэтси, — он коснулся губами её руки и пошёл прочь.
Она осталась стоять посреди холла. В горле стоял ком. Елизавета посмотрела на руку, и ей показалось, что она чётко видит на ней отпечаток губ Сеймура.
— Он врёт. Он всё врёт, — повторила она сама себе, но в глубине души понимала, что через час придёт в гостиную и ничего не сможет с этим поделать.
Слуги приближались, и Елизавета пошла в противоположную сторону. Она боялась, что на её лице написано слишком много, и не хотела, чтобы кто-то её в эту минуту видел.
В Охотничьей гостиной горел камин. Яркое пламя играло с дровами, покусывая поленья, пока от очередного не оставалось ни сучка. На стенах висели рога и шкуры убитых во время охоты животных. Рядом с камином стоял огромных размеров, неподъёмный стол, возле которого сидел на скамье Сеймур. Он велел накрыть стол к ужину здесь, и теперь на столе громоздились блюда с мясом, оладьями и хлебом. Отдельно стояли кувшины с вином и пивом. Двое не смогли бы съесть всего того, что приготовили повара и за неделю. Елизавета ела немного, и Сеймуру об этом было прекрасно известно. Тем не менее по-другому накрыть стол к приходу принцессы было бы сродни явному неуважению, выказываемому в её адрес.
Елизавета появилась чуть позже, чем они договорились, и Сеймур уж даже подумал, что она не придёт вовсе. Бэт переоделась. Её тоненькая фигурка в тяжёлом платье из золотой парчи казалась совсем невесомой, словно созданной из воздуха. Карие глаза беззащитно смотрели на барона, но в них всё же читалась некая неведомая сила, которую пока хозяйка и сама не осознает.
«Если посмотреть на неё со стороны, то создастся впечатление, что она высокомерно смотрит на меня. Сверху вниз. Как смотрят все короли и королевы, будь они хоть сто раз принцами и принцессами. Она влюблена, но никакого подобострастия не читается во взгляде. Лишь гордость, самообладание и полное осознание того, кто она есть в этом мире. С ней будет нелегко», — с этими мыслями Сеймур встал, поклонился и проводил принцессу к её месту за накрытым столом.
— Я не думала ужинать с вами, — голос Елизаветы прозвучал неожиданно громко.
— Извините мою дерзость, ваше высочество, но я подумал, что мы могли бы сначала вместе поесть. А такая возможность предоставляется нечасто. Вокруг слишком много лишних людей, которые могут только помешать нашему общению. — Сеймур подождал, пока перед Елизаветой не положат первый кусок нежной крольчатины, политой восхитительным сливочным соусом. Барон очень проголодался, но не смел начинать есть первым.
— Вы очень предусмотрительны, — кивнула Бэт. Неожиданно она почувствовала себя голодной. Большой серебряный кубок был наполнен вином, и Елизавета с удовольствием сделала первый глоток. Аппетит, давно её покинувший, вернулся и заглушил мотивы сердца. Запахи, витавшие в комнате, наконец заставили Бэт взглянуть на стоявшие на столе блюда повнимательнее. Барон перехватил её взгляд:
— Ешьте. Мы поговорим после. У нас много времени.
Ужин подходил к концу. Одно блюдо сменяло другое. Елизавета не привыкла много есть, её стало клонить ко сну. Слуги убрали со стола, и вскоре в комнате никого не осталось. Сеймур подошёл к Бэт и протянул ей руку:
