вышитый кисет. Забив в трубку опийную смесь, зажег фитиль, глубоко затянулся.
– Что умеешь? – его голос стал глухим, как будто он подавился, а взгляд сделался тяжелым и темным, было заметно, что зелье крепко ударило в голову.
Халдей молча провел ладонью по горлу.
Тогда ассакен сунул ему в руку гемму из сердолика с изображением Гондофара.
– Придешь во дворец, спросишь Пакору… есть разговор… с этим тебя пропустят.
Оба собеседника уже не могли говорить, они тяжело привалились к стенке фонтана, полностью отдавшись во власть тягучих мутных галлюцинаций.
– Пакора… Пакора… – халдей усилием воли пытался удержать имя в угасающем сознании.
Его накрыла блаженная истома, а перед глазами заплясал круговорот ярких пятен…
Привычные к любым причудам посетителей диктериады не трогали мужчин у нимфея. Если дурням призрачные видения дороже теплых и мягких прелестей женщины, это их дело, главное, чтобы клиент остался доволен.
К нимфею подошла одна из гетер – рыжеволосая красавица с ярко-синими глазами и в длинном хитоне из полупрозрачного косского шелка, словно вытканного воздухом, сквозь который во всю немыслимую длину просматривались стройные ноги. Бесценный, тончайшей выделки платок из льна с греческого острова Аморгос, скрепленный на плече золотой брошью, спускался до бедер.
Одежда девушки подчеркивала достоинства фигуры, но в то же время скрывала от взора самые лакомые изгибы, обещая блаженство лишь тому счастливцу, кто щедро за него заплатит.
Она постояла рядом с одурманенными гостями, а затем презрительно пнула халдея туфелькой. С ее нежных губ сорвалось древнее вавилонское ругательство.
В праздник Ваю компания в полном составе собралась на берегу Балха. По всей реке горели костры, вокруг циновок, на которых стояли блюда с угощением и кувшины с вином, расселись нарядно одетые бактрийцы.
Горожане водили хороводы, пели песни, выплясывали в кругу. Девушки и парни, взявшись за руки, со смехом бегали вдоль зарослей рогоза, брызгали друг на друга водой. Тут и там стояли парочки: одни обнимались, другие игриво шептались.
О присутствии оккупантов напоминали фигуры всадников, с высоты холма наблюдавших за тем, что происходит у реки. Но суровые воины не мешали народному гулянью, здесь нет никакой смуты. Они и сами с удовольствием пировали бы вместе с горожанами, если бы не служба, будь она неладна.
– Такое впечатление, – проговорил Иона, с удивлением озиравшийся вокруг, – что сегодня у бактрийцев главный праздник в году.
– Нет, сегодня не главный, – сказала Аглая. – Семь больших бактрийских праздников знаменуют середину одного из календарных сезонов, например, «Середина весны» или «Середина лета», а также важные события в жизни: окончание жатвы, возвращение скота домой с летних пастбищ, начало нового года… Ранней весной отмечают День божества праведного поведения Аша-Вахишты. Считается, что Злой Дух погибает, при этом из преисподней на землю возвращается Рапитвина, дух Нового дня.
– Бехдины молятся? – спросил Иона.
– А как же, пять раз в день. Они должны ежедневно произносить символ веры – молитву «Фраваране», в которой заявляют о преданности Ахурамазде.
– Вот интересно, – сказал Шаддай, – многие греческие боги рождаются при странных обстоятельствах: из головы Зевса, как Афина, или даже дважды, как Зевс, Гера или Аид, после того, как Кронос проглотил их. У бактрийцев тоже есть похожие мифы?
Аглая задумалась.
– Да, например, считается, что Дизани, жена бога неба Имры, вышла из его груди. Затем он подкинул ее, и она вдруг оказалась в сердцевине огромного золотого дерева на дне озера. Когда дерево раскололось, богиня вновь появилась на свет. Имру еще называют «Марой». Он и людей сотворил странным образом – тряс козий бурдюк, как будто масло сбивал, а они оттуда сыпались… Горцы поклоняются покровительнице рожениц Нирмали, богу дождей Манди, богу грома Индре… Новорожденного Малика дэвы украли у матери. Он долго искал ее, а когда нашел, то снова превратился в младенца, чтобы она все-таки вскормила его грудью. Заодно приделал ей нос, который отрезали дэвы… Сын Малика совершил странный поступок: убил отца, расчленил его, а затем закопал части трупа в горах. Когда происходит землетрясение, горцы говорят, что это шевелятся останки закопанного бога. Герой Эсперегра, сын вечи, научил мать, а потом и всех людей стряпать на костре. Раньше ведьмы готовили так: сидя на корточках, размешивали еду в животе одной рукой, другую руку держали под собой… Гиш, брат Индры, не желал появляться на свет до тех пор, пока мать не посадила дерево грецкого ореха. Выйдя из чрева матери, он собственноручно зашил его стальной иглой. Однажды во время похода он воткнул в землю копье, из которого выросли сладкие коренья, ими он и накормил воинов. Кстати, горцы считают радугу поясом на талии Гиша…
– Маловато богинь, – заметил Иона.
– Ах, да… – спохватилась македонянка. – Санджу следит за тем, чтобы в доме горца всегда было в достатке пшеницы и топленого масла, а также отвечает за отношения между людьми… Кшумаи олицетворяет природу. Она обитает на Тирич Мире, самом высоком пике Хиндукуха, и появляется в образе дикой козы… Ну и, конечно, Дизани, жена Имры. Богиня живет в золотой крепостной башне, от которой отходят семь улиц. Дома построены из золота и шелка. Она часто принимает облик дикой козы, а когда скачет по скалам, то следы от ее копыт заполняются зерном… У бактрийцев много разных богов, всех и не упомнишь.
– Расскажи про ваш пантеон, – попросил Иешуа Куджулу, ему было интересно все, что касается религии.
– Ну… – кушан замялся. – У нас сколько племен, столько и богов. Главные – Фарро и Ардохш. Фарро – это бог огня и успеха. Ардохш похожа на греческую Тихе. У отца даже печать есть, на которой они изображены вместе, потому что муж и жена. Он держит чашу со священным огнем, а она – рог изобилия. Отец Тахмуресу тамгу дал с оттиском этой печати.
Куджула обратился к Ионе:
– Кстати, саки наверняка поставили статую Фарро в храме Гермеса в Александрии в Арии, потому что у этих богов много общего. Все так делают – и ассакены, и саки, и кушаны… Или просто переименовывают греческих богов в своих, сохраняя атрибуты. Была Артемида – стала Аредви Сура Анахита, был Аполлон – стал Митра… Ну, вы и сами знаете.
– Вы наших богов совсем не уважаете? – грустно спросила Аглая, которая считала соседство степных истуканов с чистокровными олимпийцами унизительным.
– Ну, почему, – возразил Куджула. – Просто незачем возводить новые храмы, когда можно использовать старые, построенные эллинами. Кушаны пришли в Бактриану больше ста лет назад, за это время и мы привыкли к греческим богам, и греки – к нашим. Нам строительством заниматься некогда, пусть эллины с
