Порой по ночам, когда к ним не шел сон, они предпочитали сидеть на бортике бассейна, наблюдая за непрестанно волнующимся морем, или спускались в какую-нибудь уединенную бухточку, где, найдя себе приют в хижине, болтали до рассвета. Утро заставало их в полутьме растерзанной комнаты, покой которой нарушал лишь легкий ветерок, обвевавший их тела. Слуги бесшумно ходили за стеной, неслышным шепотом обсуждая этого мужчину, который появился в жизни сеньоры.
Где-то в середине второй недели и у него, и у нее стали появляться мысли — почему бы такому образу жизни не длиться и дальше, хотя никто из них не обмолвился и словом на эту тему.
Покой их был нарушен Лу Пеппером, вице-президентом Международной ассоциации талантов, крупного агентства, представляющего интересы львиной доли творческих личностей в шоу-бизнесе.
Лу Пеппер был высоким апатичным худым человеком, самой примечательной особенностью которого и семьдесят костюмов от Сью Девуар — и все темные.
— Мэгги, познакомься с Лу Пеппером, этим отцом рода человеческого.
— Прибереги свои реплики для следующего сценария. Я не летел бы сюда, не будь ты моим любимым. Не предложишь ли мне выпить?
— Дай ему стакан воды. Как ты нашел меня?
— Так как у большинства писателей оба глаза, их о не узнает. Твоя повязка на глазу пользуется большой популярностью.
— Пойдем-ка в патио. Ты тоже, Мэгги. Я хочу, ты все слышала. Мистер Пеппер — очень важная личность. Он не оставил бы за кормой тысячи миль лишь ради удовольствия повидаться с писателем.
— Видите ли, сеньора Альба, мы не расстались с Эйбом в полном смысле слова, когда два года назад он удрал из Голливуда, получив три таких предложения, о которых только может мечтать сценарист.
— Расскажи Мэгги, что ты обещал мне — в любое время, когда мне не захочется больше исполнять эти обязанности, ты у меня на глазах рвешь контракт, который связывал меня по рукам и ногам.
— У Эйба отличная память, но агенты тоже должны жить.
— Каким образом?
— Во всяком случае, я по-прежнему продаю твой новый роман.
Лаура переводила взгляд с Эйба на Лу Пеппера, расстроенная грубостью беседы, враждебностью, которая чувствовалась в отношениях собеседников; при мысли о вторжении в их убежище ее охватывал гнев. Даже в общении с Эйбом, который не скрывал своей неприязни к нему, Лу Пеппер старался предварительно представить себя в самом лучшем свете, прежде чем перейти к деталям. Отдав должное напитку, он замурлыкал какую-то мелодию.
— Как только Милтон Мандельбаум стал главой «Глобал студио», он сразу же позвонил мне. «Лу,— сказал он, — я на вас крепко рассчитываю». Милт очень высоко ценит вас и всегда ценил. Он не переставая говорил о прекрасном времени, которое вы провели вместе с ним в Лондоне во время войны, как он летал с вами на бомбежки, и все такое прочее. Я рассказал ему, что выходит новый роман Кэди. Он тут же выложил на бочку десять тысяч за. возможность прочитать книгу первым и заявить на нее свои права. Вы не против, если я сниму пиджак?
За ним последовали запонки. Эйб понял, что предстоит большая сделка, потому что Лу всегда готовился к ней таким образом. У него были влажные подмышки. Лу сохранял полное спокойствие. Тем самым он давал понять, что у него есть серьезные основания появиться здесь. Просьбы, мольбы и битье в грудь — все это последует потом.
— Милт жутко в вас заинтересован — целиком и полностью. Он хочет увидеть, как вы процветаете. Он упоминал о части доходов.
— Если его студия будет выпускать книги, они не получат никакого дохода, пусть даже возьмутся издавать «Унесенные ветром».
— Иметь дело с писателями — это совершенно иные игры.
— Но, милый мой, меня это нисколько не интересует.
— Вы лицемерите, Эйб. Для кого, черт возьми, вы предназначали эту кучу дерьма? Для потомков? Так хотите выслушать предложение?
Грубо и безжалостно Эйба шмякнули о землю. Относительно истинной сущности «Местечка» никто не заблуждался.
— Что у Мандельбаума на уме? — чуть ли не шепотом спросил он.
— Двести тысяч долларов за «Местечко» плюс доходы по возрастающей в зависимости от хода продажи. Двести тысяч долларов за ваши услуги в качестве писателя и сценариста и десять процентов от доходов. Мы кинем издателям пару костей, чтобы книга попала в список бестселлеров.
Засунув руки в карманы, Эйб подошел к балюстраде и остановился, глядя на спокойное море, неторопливо омывающее подножие скал.
— Предполагаю, что таким образом я могу стать одним из самых высокооплачиваемых сукиных сынов а мире, — пробормотал он про себя.
Лу Пеппер, чувствуя, что добыча близка, усилил капор.
— Вам будет предоставлен личный коттедж с машиной, баром, с привилегией обедать в зале администрации и правом ставить машину на частной парковке.
— Я искренне тронут.
Лу продолжал говорить, обращаясь к спине Эйба. — Плюс поездки первым классом в Лос-Анджелес две с половиной тысячи в месяц на расходы. Саманта согласна перебраться с вами в Лос-Анджелес.
Эйб резко повернулся на пятках.
— Какого черта! Кто дал вам право лезть к ней! Вы нашли меня, и этого достаточно.
— Но считается, что вы живете в Англии, — так куда же мне надо было ехать? В Китай?
Мрачно усмехнувшись, Эйб вернулся к своему креслу, продолжая, колотить кулаком в раскрытую ладонь.
— Лу Пеппер не отмахает полмира только для того, чтобы получить свои сорок тысяч долларов комиссионных. Кто еще имеет отношение к этой сделке кинозвезды обоего пола, режиссеры, операторы, композиторы... словом, все, кого представляет ваше агентство?
— Перестаньте вести себя так, словно я держу камень за пазухой. Студии не очень любят заключать контракты с крупными звездами напрямую. И для агентств это привычное дело — собирать всех воедино и представлять всю команду. Мандельбаум заинтересован в этой сделке.
— А ты еще считаешь, что твое окружение грубовато, Мэгги. Вот мистер Пеппер притащил сюда за пазухой два миллиона долларов. Для него это означает двести тысяч долларов комиссионных, плюс процент от картины. Но тут есть одна загвоздка. Ни одна звезда, ни один режиссер не получат ни цента, пока не будет сценария... иными словами, пока Лу Пеппер не уговорит взяться за дело самого коммерческого писателя, то есть меня. Иначе он потеряет свои двести тысяч комиссионных, а вместе с ними и доступ к счету Дж. Милтона Мандельбаума.
— У вас слишком развитое воображение, Эйб, которое и делает вас хорошим писателем. Человеку дают полмиллиона долларов, а он относится к вам, словно вы грязь под ногами.
— Вы уже запродали Мандельбауму мою следующую книгу?
— Три следующих, Эйб. Говорю вам, Мандельбаум от вас без ума — целиком и полностью. Единственное, что ему надо, — увидеть, как вы разбогатеете. Мне нужно сделать несколько звонков в Лос-Анджелес и в Нью-Йорк. Я буду в «Марбелья-клубе». Предоставляю вам терзаться, сколько влезет. Я сообщу, когда завтра вы должны будете дать мне ответ.
Эйб, меряя шагами патио, выплюнул несколько яростных эпитетов, а потом запнулся.
— Он знает, что у меня не хватит смелости отказаться от этой сделки. Иначе он бы позаботился, чтобы никакая другая студия не купила бы «Местечко». Вижу, что становлюсь модным писателем, которым Саманта всегда завидовала. — Он до половины наполнил бокал виски. Лаура взяла у него из рук бокал.
— Сегодня вечером тебе не стоит напиваться.
— Я гуляю! Давай махнем по побережью.
— Ты вгонишь нас в могилу.
— Может, этого я и хочу... поеду один.
— Нет, я с тобой. Только соберу кое-что на ночь.
Они не показывались на вилле до следующего вечера, когда позади осталась дикая гонка на ее «порше» по сумасшедшим извивам дороги на Малагу. Их ждала дюжина сообщений о звонках Лу Пеппера.
Лаура настежь распахнула дверь в гостиную, где их ждал усталый. пропыленный Дэвид Шоукросс.
— Что тут, черт возьми, происходит? — спросил Эйб. — Заседание Генеральной Ассамблеи Объединенных Наций?
— Я звонила Дэвиду прошлым вечером, до того , как мы уехали.
— Мэгги вам все рассказала?
— Да.
— Ваше мнение?
— Твое поведение служит темой разговоров больше, чем в этом есть необходимость. Видите ли, Лаура, он любит свою семью, и ни за что не расстался бы с женой, если бы она дала ему возможность заниматься теми делами, что едят его поедом. Он еврей и хочет писать о евреях. Он с отвращением относится к атмосфере студий. Я видел немало писателей, которые попадались в эту ловушку. В один прекрасный день они просто прекращали писать. Эйб чувствует, что этот день уже у порога. Тогда ему будет предъявлен смертный приговор, и он это знает.
— Что вы можете сказать о возможности выбора, Шоукросс? Фильм по «Местечку» продаваться не будет. Лу Пеппер сам убедится в этом. Саманта никогда не согласится на вариант, который предполагает мое двухлетнее отсутствие в Англии. К тому времени, когда мы кончим иметь дело с юристами, я снова буду на нуле. Что нам тогда делать, ребята, — просить Мэгги закладывать свои драгоценности?
