Лицо её собеседника изменилось в цвете, от гнева став желчно-жёлтым. Резким тоном, словно он произносит название некоего грязного насекомого, он сказал:
— Аббас Аль-Хулв..!
Умм Хамида поспешно ответила:
— Боже мой, мы даже прочитали «Аль-Фатиху» из Корана!
Господин Алван гневно нахмурился и презрительно процедил:
— Это тот нищий парикмахер?
Умм Хамида словно в оправдание сказала:
— Он сказал, что нашёл себе занятие в армии, чтобы накопить денег, и после того, как мы прочли «Аль-Фатиху» на помолвке, уехал…
Гнев господина Салима Алвана только усилился, когда он внезапно услышал, как его вместе с Аббасом поставили в один ряд, и резко сказал:
— Этот дурак полагает, что армия — это вечный источник благоденствия?! Я удивляюсь, однако, что заставило вас вспомнить об «этой истории»?!
Женщина опять начала оправдываться:
— Я внезапно вспомнила об этом. Вот и всё. Мы никогда и не мечтали о подобной чести, как ваше предложение, потому и не было у меня причины отказать ему! Вы уж извините меня, господин мой! Только не гневайтесь на меня. Почему вы так рассердились?
Господин Алван расслабил мышцы лица, и подумал, что и впрямь он разгневался больше, чем было необходимо, будто Аббас Аль-Хулв сам был агрессором, а не жертвой. Однако продолжал:
— Разве я не вправе сердиться?
Затем на миг замолчал, словно на ум ему пришло что-то важное, и лицо его побледнело от тревоги, а с губ сорвался вопрос:
— А сама девушка согласилась на помолвку? Хочет ли она его? Вот что я имею в виду.
Женщина поспешила тут же ответить:
— Что было делать моей дочери?! Всего-то и случилось, что однажды ко мне пришёл Аль-Хулв в сопровождении дядюшки Камила, и мы вместе прочли «Аль-Фатиху» в честь заключения помолвки.
Господин Алван сказал:
— Странно, ей-богу, то, что выделывают эти молодые люди! Едва ли найдётся среди них один, который бы сводил концы с концами, однако они не против жениться, оставить после себя потомство и наполнить детьми целый квартал, что находят себе пропитание на помойках. Ну да ладно, забудем-ка обо всём этом.
— Прекрасная идея, господин мой. Но я сейчас уйду, и тут же вернусь, с божьей помощью.
Умм Хамида поднялась и встала, склонившись над протянутой ей рукой, затем забрала свёрток с хной, который слуга положил на письменный стол, и пошла по своим делам.
Салим Алван помрачнел, в глазах его горел огонь гнева и нервозности… Его первые шаги были неудачными. Этот грязный парикмахер не стоит ни гроша, но при этом он теснит его на общем для них поприще!..
Он презрительно сплюнул на пол, словно этот плевок и был Аббасом Аль-Хулвом. Он представил себе гул голосов сплетников, которые обязательно начнут рассуждать об этом деле с присущими им издёвками и насмешками. Его жена скажет, что он посватался к девчонке-парикмахерше из салона в Мидаке!.. Да, его жена будет это всё время повторять, как и все люди, да ещё как изощрённо! Затем всё дойдёт до его сыновей, дочерей, друзей и недоброжелателей. Он задумался обо всём этом, хотя и в мыслях у него не было отступить. Он уже вёл битвы до сегодняшнего дня, и теперь был намерен довести дело до конца, положившись на Господа.
Он продолжал изящными движениями покручивать усы и пренебрежительно трясти головой. Необузданное желание полностью взяло над ним верх, а уж кто что скажет — ему совершенно не важно. Разве прежде люди не чесали о нём языками?.. Разве не сделали из подноса с фариком настоящую легенду, которую передавали из уст в уста?… Так пусть и сейчас говорят, что им взбредёт в голову, а он сделает так, как ему хочется. Несомненно, он как и прежде будет выше всех, и найдёт себе выход в этом лабиринте. Что же касается его семьи, то его состояния вполне хватит на то, чтобы удовлетворить их всех: его новый брак будет стоить ему не больше, чем титул бека, если бы он так стремился его заполучить. Он усмирил свой гнев, и черты лица его расслабились, ибо размышления дарили ему покой. Всегда следует помнить о том, что он всего лишь человек из плоти и крови, иначе он упустит из виду потребности собственной души, и лакомый кусок её проглотят тревоги и волнения. Какая ему польза от богатства, если душа томится по одному желанию, исполнение которого у него в руках?! И зачем сжигать сердце от страсти по тому телу, которое может принадлежать ему, достаточно одного только кивка?!
18
Умм Хамида помчалась к себе, и на кратком пути — между конторой господина Алвана и собственной квартирой — голову ей пьянили многочисленные фантазии. Она застала Хамиду посреди комнаты — та стояла и расчёсывала волосы — и буравящим взглядом поглядела на неё, будто видя её впервые или воочию лицезрела ту, что лишила рассудка такого важного господина, как Салим Алван с его-то богатством и в его-то возрасте. Она почувствовала что-то похожее на зависть. Несомненно, — она верила в это, — что любая монета, которую принесёт этот ожидаемый брак самой девушке, наполовину осядет в её собственном кармане, а любая услада, которую та отведает, прольётся и на неё обильной долей. Но вместе с тем её не покидало некое странное ощущение, примешивавшееся к радости и алчности. Она сказала себе: «Неужели и правда фортуна припасла счастье для этой девушки, которая не знала ни отца, ни матери?!» и спросила себя снова: «А разве не слышал господин Алван её ужасный голос, когда она кричит на соседей? Разве не видел одно из побоищ, что она устраивает? Погибель мужчинам от женского тела!» Затем, не отводя глаз от девушки, произнесла уже вслух:
— Ты рождена в ночь предопределения под счастливой звездой, клянусь святым Хусейном!
Хамида перестала расчёсывать свои чёрные блестящие волосы и со смехом спросила её:
— Это почему же? Что ты имеешь в виду?.. Есть что-то новое?!
Мать сняла свою накидку и бросила её на диван, затем спокойно сказала, внимательно глядя в лицо Хамиде, чтобы проверить её реакцию:
— Новый жених!
В чёрных глазах девушки вспыхнул интерес, смешанный с удивлением:
— Ты говоришь правду?
— Это важный господин, а не какой-то там мечтатель, сукина ты дочь…
Сердце Хамиды сильно забилось, а глаза засверкали так, что показался блеск в ярких чёрных зрачках. Она спросила:
— И кто же он, интересно?
— Догадайся!
Хотя подозрения уже завладели ею, Хамида с огромным любопытством задала вопрос матери:
— Кто?
Умм Хамида кивнула головой и поиграла бровями:
— Его сиятельство господин Салим Алван!
Девушка так крепко сжала свой гребень, что его зубчики почти впились в её ладонь, и воскликнула:
— Салим Алван, владелец компании?!
— Да, владелец компании и ещё неисчислимого капитала!
Лицо Хамиды словно светом озарилось, и вне себя от радости и изумления она пробормотала:
— Что за мрачная новость!
— Что за прекрасная новость! Словно сливки на молоке! Я бы не поверила, если бы он сам мне этого не сказал!
Хамида вколола гребень в волосы и поспешила к матери, бросившись к ней под бочок. Тряся её за плечи, спросила:
— Что он тебе сказал? Расскажи всё, что он сказал тебе. Каждое слово.
И принялась слушать рассказ матери с глубочайшим вниманием, пока та говорила. Сердце девушки беспрерывно колотилось, лицо покраснело, а глаза сияли от радости. Вот оно — богатство, о котором она так мечтала! Вот оно — высокое положение, которым она так бредила! Любовь к высокому статусу была её недугом, а жаждой служила горевшая в глубине души неутолима страсть к господству, что была её врождённой чертой. Чем ещё, помимо богатства, можно насытить этот голод и утолить эту жажду? Она не знала иного лекарства против этого болезненного стремления, что пылало в ней, кроме огромных денег: они дали бы ей и почёт, и полную власть, а значит, и всеобъемлющее счастье. Радость застала её врасплох, словно безоружного воина, руки которого случайно наткнулись на оружие в самый опасный момент битвы, или птицу с подрезанными крыльями, что порхает в отчаянии и смирении, несмотря на все свои неудачные попытки, затем у неё каким-то недоступным для понимания чудом отрастают перья, возносящие её к горным вершинам. Мать стояла, незаметно поглядывая за ней, и затем спросила:
