Доктор Ванек делал все, чтобы спасти Анну, и она поборола болезнь. Но все еще была так слаба, что не могла встать с постели.
Частные уроки перешли от матери к Ярославу. Их осталось всего два. Родители побаивались доверить образование своих дочерей красивому молодому студенту. (Как-то «Брачная газета», не желая красок, описала романтическую историю побега богатой девушки с пищим репетитором). Мизерного заработка Ярослава, конечно, не хватало даже на то, чтобы расплатиться с домовладельцем за квартиру. Ничего не говоря матери, Ярослав после лекций ходил на вокзал и вместе с рабочими разгружал товарные вагоны. За это платили сносно, на два-три дня хватало свести концы с концами.
Но однажды ого вызвал ректор.
— Я никому не позволю порочить доброе имя нашего старинного учебного заведения. Прошу вас покинуть университет…
Ярослав стоял молча. Потом спросил:
— Пан ректор, за какие грехи?
Высохший, точно мумия, ректор прищурил глаза.
— Ваша полемика с профессором Карелом Сигелиусом спровоцировала бунт на лекции! — голос ректора загремел. — Такого… такого не видывали эти священные стены! О, политика дело очень опасное… И этой зловещей гостье не место в храме науки! В Панкрац [15] дорога широка, но… никто и никогда не упомянет, что вы студент!
И он указал на дверь.
Случилось то, чего можно было ожидать. Ярослав вынужден был оставить университет.
Об этом каким-то образом стало известно в семьях, где он давал уроки. Ярослав лишился учеников. А нужно было покупать матери лекарства, продукты… Дошло до того, что Ярослав тайком от матери продал свое пальто, а вскоре и сюртук.
В этот день, не ожидая, пока стемнеет, Ярослав вышел из дому в одной рубашке. Увидев его, домовладелец пан Марек удивленно пожал плечами. Что за мода? На улице холодный апрельский дождь, а студент ходит даже без сюртука. Впрочем, какое ему дело? Важно другое. И домовладелец сурово сказал:
— Пан Калиновский, вы обещали уплатить еще вчера.
— Я уплачу, пан Марек, сегодня, не позже восьми вечера.
— Ровно в восемь я зайду. Если не заплатите, завтра же освободите квартиру, иначе я вынужден заявить в полицию.
Ярослав решился на крайний шаг: заложить у ростовщика самую дорогую семейную реликвию, с которой он никогда не расставался, — небольшой золотой медальон на тоненькой золотой цепочке, а в медальоне портрет Домбровских — дедушки и его брата.
Но, к огорчению Ярослава, лавки знакомых ростовщиков были закрыты. Идти же в центр города он не решался. Не потому, что ему было холодно, — это еще полбеды. Он даже не думал, что может простудиться. Нестерпимо было то, что люди недоумевающе оглядывались на него. Да и полицейские бросали подозрительные взгляды.
Когда Ярослав вернулся домой, мать спала. Он тихонько положил на тумбочку у кровати лекарства и вышел на кухню. Сел на стул и погрузился в невеселые думы.
Бесшумно подошел Барс и посмотрел на Ярослава умными глазами. Нет, он не просил есть, словно понимал, что молодой человек и сам с утра ничего не ел.
— Плохи наши дела, Барс, — Ярослав погладил собаку.
Правда, мама уже начала поправляться. Доктор Ванек говорил, что она скоро выздоровеет. Но нужны деньги. И с университетом скверно вышло. Да, он действительно поспорил с профессором Сигелиусом. Что это за ученый, тем более историк, который освещает факты, как ему хочется, точнее — как от него требуют… Коронованный осел! Угодничает перед престарелым монархом, предает забвению великих чешских национальных героев — Яна Гуса и Яна Жижку…
— О, мой Барс, какой ты счастливый, что не знаешь подобных профессоров!
В дверь постучали. Барс рванулся, но Ярослав удержал его за ошейник.
— Тссс! Маму разбудишь.
Собака легла и положила морду на вытянутые лапы.
Стук повторился. Ярослав вышел в переднюю, плотно закрыв за собой дверь.
— Кто там?
— Здесь проживает пан Калиновский?
Голос чужой, незнакомый. Ярослав открыл дверь. На пороге стоял полицейский.
— Мне нужен пан Ярослав Калиновский.
У Ярослава екнуло сердце: «Донесли! Если меня сейчас арестуют, что будет с мамой… Что, что делать?»
— Прошу, войдите.
Когда полицейский вошел на кухню, Ярослав прикрыл за ним дверь и непринужденно сказал:
— К сожалению, Ярослава Калиновского сейчас нет дома. Что ему передать?
— Слава Исусу! Наконец-то он нашелся! — обрадовался полицейский.
«Нашелся? Что он мелет?» — старался понять Ярослав, некоторое время молча вглядываясь в морщинистое и совершенно безбровое лицо полицейского. Невольно подумалось: как могли сохраниться на его лице такие наивнодоверчивые, с чистой голубизной глаза? На длинной жилистой шее, словно узел веревки, резко выпячивался кадык. Во время разговора кадык, подобно челноку на ткацком станке, то вскакивал вверх, то опускался вниз.
— А вы кем приходитесь пану Ярославу Калиновскому? — полюбопытствовал полицейский.
— Я его кузен, — тотчас нашелся Ярослав.
— Тогда позвольте вас поздравить. Говорят, с пчелами жить — меду быть.
У Ярослава сразу отлегло от сердца.
— К вашему кузену судьба весьма благосклонна. Он получил огромное наследство, — сообщил полицейский.
Гость явно не понравился Барсу, и пес недружелюбно зарычал. Полицейский с опаской покосился на собаку.
— Это пес… пана Калиновского?
— Да…
Полицейский заискивающе улыбнулся собаке, словно перед ним был сам пан Калиновский. Затем заговорил, отчего на его шее челнок запрыгал вверх-вниз, вверх-вниз.
— Венский «Акционгезельшафтсбанк» разыскивает пана Ярослава Калиновского по делу о наследстве. Всем полицейским комиссариатам прислал запрос. Видите, мне посчастливилось! Он у вас как, не скупой? По праву я могу рассчитывать на щедрое вознаграждение. Это бы мне не помешало — у меня большая семья, дети…
— Будьте уверены, у вас в долгу не останутся, — сказал улыбаясь Ярослав, все еще не веря в происходящее.
— Вы разрешите мне его подождать?
Ярослав не успел ответить, как опять кто-то постучал.
— Ага! Так может стучать только хозяин. Это, наверное, идет сам пан Калиновский! Позвольте, я ему открою, — полицейский, не дожидаясь разрешения, поспешил в коридор и впустил папа Марека.
— Добро пожаловать, пан Калиновский! Я принес вам радость. Вы получили огромное наследство, — приветствовал опешившего домовладельца полицейский. — Вот, прочтите… Я кончил работу, время идти домой, ведь я отец большого семейства, одиннадцать детей. Но счел своим долгом не откладывать до утра. Спешил обрадовать…
Не успел домовладелец прочесть протянутую ему бумагу, как в переднюю вышел Ярослав.
— Пан Калиновский! Поздравляю вас, поздравляю! — начал раскланиваться хозяин. — Вы не думайте, что я пришел за деньгами, боже упаси, можете уплатить, когда захотите…
— Позвольте, — спросил изумленный полицейский у домовладельца, — так этот молодой человек и есть Ярослав Калиновский?
— Собственной персоной, — угодливо захихикал пан Марек.
Умиленно глядя на Ярослава, полицейский пожурил его:
— Ай-ай-ай, пан изволил пошутить? Понимаю, понимаю, молодые люди любят шутки.
— Пан Марек, прошу вас, дайте полицейскому сто крон… Я верну вам с процентами.
— Конечно, конечно! Прошу, спустимся ко мне, пан…
— Штепанек, — подсказал полицейский.
Когда за ними закрылась дверь, Ярослав быстро прошел к матери, присел на край ее кровати и протянул бумагу, принесенную полицейским.
— Мамуся, ты не должна сердиться. Банк разыскивает меня. Там на мое имя хранится три миллиона.
— И ты возьмешь эти деньги? — тяжелым вздохом вырвалось из груди Анны.
— Да, мама, — твердо ответил Ярослав. — Я не поступлю, как Жан Мелье [16], не заморю себя голодом, чтобы только после смерти объявить войну богу, королям, принцам и богачам. Деньги Калиновский награбил у рабочих. Я их возьму, чтобы вернуть тем, кому они принадлежат по праву. Да и мой отец тоже был рабочим. И его эксплуатировали, значит, и его доля есть в этой сумме. Она принадлежит нам, мама. Я повезу тебя лечиться. И кто знает, скольким людям спасут жизнь эти деньги. Чтобы твоя совесть была чиста, мамуся, я посоветуюсь с доктором Ване-ком. Он просил меня сегодня быть у Модрачеков.
— Я никогда так не думала, — у Анны дрогнули губы. — Посоветуйся с доктором Ванеком, сын… Помни, родной: твой отец, прежде чем решить какой-нибудь вопрос, обдумывал его всесторонне.
— Мама никак не может привыкнуть к тому, что ее сын уже взрослый. Выпей лекарство. Вот тебе капли, вот таблетки, сейчас принесу воды…
В кухне, наливая воду, Ярослав сказал Барсу:
— Не горюй, дружок, теперь ты будешь сыт. И мамуся скоро выздоровеет.
Барс почувствовал, что у хозяина хорошее настроение, завилял хвостом и побежал вслед за Ярославом в комнату.
