Вторая гражданская война в России известна в историографии под названием Крестьянской войны 1670-1671 годов (иногда ее началом считают 1667 год — исходную дату знаменитой экспедиции Степана Разина к берегам Ирана).
Вряд ли есть основания отрицать социальную направленность движения. Борьба за свободу, как ее понимали угнетенные слои населения в условиях засилья крепостничества, произвола царской администрации, составляла сердцевину суть действий восставших. При этом объектом ненависти повстанцев были в основном бояре и прочие сановники, приказные дельцы и другие проводники правительственной политики. Личность царя представлялась в идеализированном виде, всю вину за неправедные дела в государстве возлагали на злодеев советников из окружения монарха. Конечно, возникало недовольство и самим Алексеем Михайловичем, о чем свидетельствуют всякого рода «непристойные речи» о царе, за которые сурово карали. Но в ходе самой крестьянской войны не проявлялось антицаристских настроений, о чем говорили «прелестные» письма и грамоты, распространяемые из лагеря повстанцев. Эти прокламации клеймили господ и начальных людей всех рангов, но призывов к свержению монарха или к расправе с ним не содержали.
Сохранилось любопытное свидетельство священника Н. Иванова, весьма бывалого человека, о том, что в Паншине городке С. Разин в казачьем кругу, по сути дела, обвинил «государевых неприятелей» в кончине за короткое время царицы и царевичей Алексея Алексеевича и Симеона Алексеевича, вопрошая: «Когда — де то бывало?» При этом атаман заявил о необходимости «изменников из Московского государства вывесть и черным людем дать свободу». В одном из «прелестных» писем 1670 года указывалось, что Разин выступил «за дом пресвятые Богородицы, и за всех святых, и за великого государя, царя и великого князя Алексея Михайловича…»
Все это нисколько не мешало участникам движения вступать в сражения с «государевыми» полками. Ядро повстанческой армии составляли донские казаки, к ним примыкали работные люди ходивших по Волге судов, посадская беднота, крестьяне, мелкие служилые люди, жители ясачных районов Поволжья. Широкой поддержкой различных слоев тогдашнего общества объяснялись и территориальный размах движения, и его значительные успехи. Власти не без оснований опасались, что восстание Разина сольется с мятежными действиями антимосковских сил на Украине.
Без больших усилий Разину удалось овладеть, например, Астраханью и Саратовом. Ему открывали ворота и другие города. Многочисленные отряды восставших действовали не только в Поволжье, но и в районе Тамбовской засечной черты, в лесном Заволжье, на землях вновь заселяемой Слободской Украины. Лишь под Симбирском Разин встретил серьезное сопротивление, которое и стало решающим в подавлении движения царскими войсками. Битва у стен этого города лишний раз показала преимущества полков «нового строя», им принадлежала главная заслуга в разгроме разинского войска. Немало крови пролилось с обеих сторон.
В организации борьбы с движением Разина царь принял самое деятельное участие. Он понимал, что призывы разинцев имеют сильное воздействие на простой народ. Поэтому помимо чисто военных мер Алексей Михайлович не оставлял без внимания своего рода контрпропаганду. Если разинские прокламации поднимали на восстание «кабальных" и „опальных" людей, царские увещевательные грамоты стремились выставить разинское движение как бунт „бездомовных“ и „незнающих“, сбитых с толку смутьянами. Алексей Михайлович обещал всем, кто не поддержит Разина, всевозможные льготы. Такие грамоты поступили, например, в Важский уезд, Муром, Юрьевец-Подольский, Скопин. В войска передавались и там широко объявлялись царские запросы о здоровье ратных людей и посулы наград за верную службу. Царь провел грандиозный смотр войск перед их выступлением в поход против Разина. А в письме семье от 29 октября 1670 года из села Семеновского он сообщал: «А мы на Спасителеве деле так же и всего нашего государства на великом смотре…“
Для дворян, которые не явились в полки, действовавшие против разинцев, или сбежали из них, царский указ предусматривал чувствительные наказания: у них отбирали половину поместий и вотчин. Зато для добросовестных служак Алексей Михайлович устраивал щедрые приемы с пожалованиями и наградами.
Неудовольствие царя вызвали те военачальники (Ю.А. Долгорукий и Б.М.Хитрово), которые посмели вступать в переписку с С. Т. Разиным, за что им было выражено высочайшее порицание.
С торжеством было объявлено о поимке атамана. Преданный Церковью анафеме, предводитель народной войны подвергся жестокой казни на Красной площади. По всей Руси объявили благодарственные молебны по случаю подавления восстания. Жесточайшие массовые расправы над участниками движения и их сторонниками прошли в Арзамасе.
В связи с восстанием С. Т. Разина власти вновь вспомнили о Никоне. Алексей Михайлович собственноручно написал «статьи»-вопросы, на которые должен был дать ответы измученный пытками атаман. Среди десяти пунктов значился и один, относившийся к Никону. Следовательно, царь принимал участие в суде над С.Т. Разиным. По-видимому, Разин пытался установить связи с опальным патриархом, бытовал слух, что Никон находится в разинском войске. Этот слух дошел до ушей иностранцев и попал на страницы европейской прессы. В одной публикации говорилось: «С ними (то есть повстанцами. — А.П.) находится патриарх, а это хитрая голова». Противоречивые известия на сей счет не дают ясной картины связей Никона и Разина. Однако отставному патриарху пришлось держать ответ перед посланцами Алексея Михайловича. Не отрицал сношений с Никоном и сам атаман в расспросных речах. Как бы то ни было, Никона перевели из Ферапонтова монастыря в Кирилло-Белозерский — место более надежное для содержания ссыльного строптивца. Никон пережил царя на пять лет и до конца своих дней не простил «собинного» друга.
Разинское восстание использовало в идейном своем обосновании имена усопших членов семьи государя. Если на первых порах повстанцы признавали факт кончины царевича Алексея Алексеевича, то позже появилась версия о том, что он жив и даже находится в стане Разина. Официальным властям пришлось это опровергать, ссылаясь на общеизвестность данного факта.
Но честь царской фамилии пришлось отстаивать с неожиданной стороны. Казалось, пора самозванцев прошла. Но в 1673 году Алексею Михайловичу доложили, что в Запорожье объявился некто, именующий себя его сыном Симеоном. Кошевой атаман запорожцев Иван Сирко оказал самозванцу знаки высокого почтения. Тем не менее он спросил Лжесимеона, хочет ли он написать письмо «отцу". Рассказывая о своей одиссее, сей молодой человек поведал, что долго скрывался, побывал в войске Разина и только теперь решился открыться, но лишь избранным. В Запорожье прибыли посланцы правительства и гетмана Ивана Самойловича с требованием выдачи Лжесимеона. Однако, верные заповеди о невыдаче кого-либо из Запорожья, казаки отвергли это требование. Нашлось у самозванца немало сторонников. Между царскими посланцами (с ними был небольшой стрелецкий отряд) и запорожцами произошло столкновение. Сирко выказывал доверие Лжесимеону, выслушивая его баснословные рассказы о ссоре в царском семействе, грозившей — де „царевичу“ смертью. Счастливый случай спас его, а затем последовали скитания по белу свету. Считал ли кошевой новоявленного царского отпрыска таковым или хитрил, сказать затруднительно. Возможно, бравый рубака был обижен на Москву, где его обошли гетманскими клейнодами. Царские уполномоченные договорились с запорожцами, что те отправятся в Москву и выслушают царское слово о „сыне“. Действительно, такая поездка состоялась. Запорожские гонцы везли для вручения Алексею Михайловичу письмо его „сына“. Авантюрист не постеснялся и такого почти самоубийственного шага. Он называл царя своим батюшкой и просил о личном свидании, которое рассеет все сомнения. Царь отправил Сирко гневное письмо: „Этот лист нашему царскому величеству ныне и никогда не потребен“. Далее Алексей Михайлович назвал точную дату кончины своего сына Симеона и обстоятельства его погребения. От запорожцев государь требовал немедленно выдать самозванца, но тут же обещал обеспечить войско оружием, боеприпасами, золотыми деньгами и сукнами. Прибывших в Москву казаков было приказано держать заложниками вплоть до передачи Лжесимеона царским властям.
Получив эту грамоту, Сирко не стал перечить. Самозванца выдали. Его провезли по Москве в той же телеге, что и С.Т. Разина. И конец Лжесимеона был сходным. Царь, Боярская дума и патриарх приговорили самозванца к такой же смертной казни, как и Разина, что и свершилась на Красной площади.
Еще до разворота разинского восстания в противоборстве с властями светскими и духовными оказался Соловецкий монастырь. С 1668-го по 1676 год продолжались волнения в этой обители, значение которой на Руси было всегда велико. Монастырь превратился в оплот старообрядчества, большинство его братии не приняло церковную реформу. Там составили один из самых авторитетных в старообрядческой среде документов — челобитную, которая послужила образцом для последующей публицистически-богословской литературы раскольников. Длительное время монастырь выдерживал блокаду, отбивал штурмы направленных против мятежников правительственных войск. Разгром восстания Разина вызвал приток в Соловецкий монастырь радикально настроенных повстанцев. Впрочем, взбунтовавшийся монастырь всегда лихорадило. Все время шла то скрытая, то открытая борьба группировок. Замирение восставшего духовного и мирского люда в этом центре православия состоялось под давлением военной силы уже после царя Алексея.
