— Ах, скучно как! И сердце почему-то тоскливо ноет. Может, к беде? — сказала она.
Он пожал плечами, бездумно глядя на противоположный берег озера; там в глянцевой воде отражалась тёмно-зелёная стена деревьев, плавали белые цветы кувшинок.
— Ты когда-нибудь целовался? — вдруг спросила она.
Он вздрогнул, мельком взглянул на неё, ответил:
— Нет, ни разу.
— Какой же ты ещё молоденький!
— Ну да, скажешь тоже. Мне уже семнадцать!
— Семнадцать... Как это давно было! Как будто где-то внизу, как на дне этого озера...
Он не понял, что она хотела сказать этими словами, поэтому промолчал. Зося перевернулась на живот и нависла над ним; он видел её голубые озорные глаза, мокрые волосы щекотали его щёки и подбородок.
— А хочешь я тебя поцелую? — спросила она, улыбаясь пухлыми малиновыми губками.
— Зачем? — пытаясь отстраниться, ответил он.
— Для интереса.
— Противно это, — поморщился он. — Даже видеть, как целуются, противно...
— А вот и нет!
И она ловко прижалась к его губам и жадно втянула в свои. Ему словно чем-то острым и горячим пронзило сердце, он удивлённо и озадаченно посмотрел на неё.
Она, не отводя взгляда от его лица, вдруг радостно и счастливо засмеялась и вновь прильнула к его губам.
Потом они долго лежали рядом и смотрели в небо, не говоря ни слова. Владимир почувствовал, что в его душе всё перевернулось. Он понял, что для него нет важней и дороже человека на свете, чем эта взбалмошная и сумасбродная женщина. Прикажи она ему сейчас кинуться в самые глубины озера, он бросился бы не рассуждая, без колебаний и раздумий.
Зося вновь наклонилась над ним, и он поразился её изменившемуся лицу: не было и намёка на насмешку, оно было задумчиво и серьёзно, а глаза темны и глубоки.
Она сказала:
— Прости, я неловко пошутила.
Он вопросительно смотрел на неё, желая услышать, что же произошло с ними.
— И вообще нам пора возвращаться в замок, — добавила она.
Всю обратную дорогу они ехали молча, избегая взглядов. Ночью Владимиру снилось нечто светлое и расплывчатое, в чём он угадывал Зоею, а в груди играла сладкая музыка.
Утром к столу Зося вышла тихая и задумчивая, немного и нехотя перекусила и тотчас ушла. Владимир тоже запёрся в своей комнате, с трудом подавляя в себе желание пойти и разыскать её в каком-то уголке замка...
В обед она была такой же печальной и рассеянной. Владимир взглядывал на неё, пытаясь понять, что творится в её душе, и постепенно отчаяние овладевало им: она не обращала на него никакого внимания!
Перекусив, она неслышно поднялась со своего места, беззвучно обошла стол, будто о чём-то раздумывая, и незаметно, чтобы не увидели слуги, тронула его за плечо. Владимира охватила радостная волна: она призывала следовать за ней!
Они оседлали коней и выехали из замка. Владимир думал, что Зося направится к озеру, но ошибся; тропинка привела их к одиноко стоящему на лугу полуразвалившемуся сараю, в котором хранилось от непогоды сено. Пустив гулять коней по лугу, они вошли в него. Зося присела на копёшку, показала рукой возле себя. Владимир покорно опустился рядом.
Помолчали. Потом она спросила:
— Ты сердишься на меня?
Он помотал головой.
— А я во сне пережила то, что было у озера, — удивлённо и радостно проговорила она. — Со мной такое творилось, что я себе и вообразить не могла.
«А как же муж? Разве ты с ним не целовалась?» — хотел спросить он, но не решился, а лишь недоумённо посмотрел на неё.
Как видно, Зося угадала его немой вопрос, проговорила:
— С мужем не так... Как с сестрой... Или как мама меня целовала. А с тобой по-другому... Я разум потеряла...
И тут он осмелился, обнял её и притянул к себе. Они забылись в долгом поцелуе.
— Какой же ты красивый и молоденький, — наконец проговорила она, тонкими пальчиками гладя его по щекам и расправляя спутавшиеся волосы. — Девушки от тебя будут без ума.
— Не хочу никаких девушек, — капризно отвечал он. — Мне надо, чтобы ты была рядом.
Она непритворно вздохнула:
— Как это сделать? Я ведь замужем.
— Бежим! Сядем на коней и через несколько дней будем на Руси. Никакой муж тебя не достанет.
— А куда бежать? У тебя даже дома нет, в чужой стране скитаешься.
— Но и оставаться нельзя. Вернётся пан Станислав и убьёт нас.
— Нет, не убьёт. Он добрый. Он никогда на меня руку не поднимал.
— Зато мне пощады не будет.
— И тебя не тронет. Да и не узнает ничего.
— Слуги скажут. Ты думаешь, они ничего не видят и ни о чём не догадываются?
— Не хочу говорить об этом. Пусть что будет, то и будет. Да и не скоро он заявится. У нас с тобой ещё столько времени!
Собежанский вернулся через пять дней, ночью, когда они предавались утехам в их спальне. О его приезде Зоею предупредил слуга. Владимир смог одеться и прихватить меч, но выбежать из спальни не успел, при входе его встретил пан. Понять, что произошло, для него не составляло труда.
— Пся крев! — взревел он и выхватил меч. — Так ты ответил на моё гостеприимство, щенок!
Оправдываться не было ни смысла, ни времени, в ход пошло оружие. Сила и опыт были на стороне хозяина замка, их удваивало оскорблённое чувство обманутого супруга. Пан быстро оттеснил княжича на середину спальни, намереваясь прижать к стене и прикончить. Но Владимира недаром с пяти лет дядьки обучали различным приёмам владения оружием, и сейчас их уроки пригодились ему как никогда. Сделав обманное движение, он увернулся от разящего удара и метнулся в открытую дверь.
Выскочив из спальни, Владимир какое-то мгновение решал, куда направиться: вниз, к выходу из замка, где стояли слуги и их едва ли можно было одолеть, или наверх, по винтовой лестнице; винтовая лестница была свободной, на ней он будет иметь преимущество, находясь выше Собежанского, значит, есть возможность поразить его, или, в крайнем случае, забежать в одну из комнат и выскочить в окно. Он выбрал лестницу. Рыча и воя, пан Собежанский устремился за ним.
Действительно, находясь выше противника, сражаться было удобнее, и Владимир, медленно отступая, выбирал момент для решающего удара, такого удара, который бы поразил насмерть соперника. Но пан, опытный боец, был постоянно начеку и умело парировал все выпады княжича. Тогда, краем глаза заметив открытую дверь, Владимир прыгнул на площадку, подбежал к комнате и нырнул в неё, заперев на крюк за собой дубовую дверь. Тотчас взглянул на окно, и мороз пробежал по спине: оно было зарешечено. И тогда он понял, что попал в ловушку, из которой ему не выбраться.
Раздался стук с обратной стороны двери, затем грохот закрываемого засова и злорадный голос пана:
— Ну и сдохнешь с голода, пся крев!
Намеренно громко стуча коваными сапогами по деревянному полу, Собежанский удалился. Наступила тишина. Владимир в изнеможении опустился на кровать, огляделся.
Комната была небольшой, скорее всего это была гостевая. Он это определил по коврам на стене и на полу, по аккуратно заправленной постели и нежилому виду: нет ни полотенец, ни рушников, ни оставленной кем-то обуви и одежды, как это бывает в тех помещениях, где жили постоянно; только на столике стояли кувшин и кружка. Он взял кувшин, заглянул в него. Там была вода, он отпил несколько глотков, стал размышлять.
А думы получались невесёлые. Пан Собежанский в своём владении был полным хозяином, и никто ему не мог помешать, как поступать и что делать. Уморить голодом человека или расправиться каким-то иным способом для него было делом привычным: так поступали в своих владениях и другие польские магнаты, а на Руси — бояре и князья. Да и в других странах феодалы обладали такой огромной властью, что в их дела старались не вмешиваться даже монархи. Это знал Владимир и не видел для себя никаких путей к спасению. И в то же время молодое, горячее сердце продолжало настойчиво стучать в груди, не позволяя думать о скорой смерти.
Узнав о случившемся, боярин Константин Серославич тотчас направился к матери Владимира — Ольге.
— Беда, княгиня, — начал он с порога. — Срочно выручать надо сына, погибнуть он может.
— Да что случилось? — с изменившимся лицом спросила Ольга.
— Пан Собежанский приревновал Владимира к своей супруге и намерен расправиться с ним.
— Да как же так? Он ведь ещё совсем несмышлёныш, как же можно такое замыслить против дитя? — запричитала она.
«Твоё дитя умудрилось залезть в постель к человеку, приютившему его, — подумал боярин. — Не иначе как в своего батюшку пошёл!»
А вслух сказал:
— Дело серьёзное. Пан Собежанский слушать никого не хочет. Нам надо срочно отправляться в Краков и просить заступничества у короля!
