– Вы графиня Камерата? – спросил ее комиссар.
– Да! Что вам от меня угодно?
– У меня имеется приказ арестовать вас, и потому я прошу вас следовать за нами.
Для отдания воинских почестей умершему генералу Зигенталю был отряжен почетный караул из всех родов войск. Но вдруг церемония была прервана из-за одного обстоятельства.
Всем отрядом командовал герцог Рейхштадтский. Вдруг, когда он хотел отдать какое-то приказание, его голос отказался повиноваться, герцог побледнел и упал бы с коня, если бы его не поддержали находившиеся поблизости офицеры.
Герцога немедленно отвезли во дворец. У него оказался сильнейший озноб. Его врач немедленно распорядился, чтобы больного уложили в постель. По мнению врача, лихорадка была только следствием общего упадка сил.
Собравшийся консилиум подтвердил мнение придворного врача и рекомендовал герцогу на некоторое время прекратить прогулки, охоту и военные упражнения, которым принц всегда отдавался с большой страстью.
Никто, в общем, не мог определить причину болезни герцога, но ни один доктор не поручился бы за его жизнь.
Когда наконец герцог был вне опасности и лихорадка оставила его, врачи предписали ему отказаться от прогулок, особенно по вечерам, а если он все-таки хотел выйти подышать воздухом, то его должен был сопровождать слуга. Это особенно удручало принца, так как совершенно лишало его возможности видеться с Лизбет. В то же время ему никак не удавалось дать ей знать, что он захворал, и он боялся, как бы его возлюбленная не подумала, что он забыл ее. Эта мысль еще более ухудшала его состояние, и он говорил самому себе: «Мне необходимо увидеться с нею и сообщить, почему я в это время не бывал в гостинице».
В Вене же, по распоряжению правительства, о болезни герцога знали очень немногие. В газетах официально было сообщено, что герцог простудился во время похорон, но что теперь его здоровье улучшилось и он отправился на маневры в Тироль, где горный воздух окончательно восстановит его силы.
Однажды к вечеру герцог решил все-таки выйти, хотя бы и в сопровождении слуги. Он прямым путем направился в гостиницу «Роза» с намерением повидать там Фридриха, но, к своему огорчению, увидел, что около хозяйской дочки увивается другой молодой человек, а именно Карл Линдер.
Тем не менее герцог попросил принести ему кресло и сел у дверей. Он сейчас же завел разговор с Карлом Линдером, и тот, освоившись уже с принцем, попросил его походатайствовать перед управляющим дворца о получении места дворцового сторожа.
Герцог рассмеялся и ответил:
– Если бы это зависело только от меня, то я охотно исполнил бы твою просьбу, но, во-первых, я уже почти связан обещанием об этом месте, данным мною другому, который тоже добивается руки Эльзы, а, во-вторых, я, когда освободится такое место, прежде всего посоветуюсь с самой невестой. – Принц остановился и поднес руку к груди, затем, повернувшись к своему слуге, сказал: – Подите ко мне в кабинет, там на столе стоит пузырек с лекарством с желтой этикеткой, и принесите его сюда.
Слуга ушел.
Принц, оставшись наедине с Линдером, продолжал:
– А вы, мой друг, тоже можете оказать мне большую услугу.
– Я готов, ваше высочество.
Наскоро написав несколько строк на листке бумаги, вырванном из записной книжки, герцог подал записку молодому человеку, говоря:
– Отнесите это по адресу. Ступайте и помните, что для того, чтобы получить место дворцового сторожа, надо уметь молчать.
– Можете положиться на меня, ваше высочество, – ответил обрадованный Карл и поспешил к Лизбет с письмом, в котором герцог назначал ей свидание.
Перед приходом камердинера принц, собравшийся продолжать свою прогулку, заметил в нескольких шагах от себя двух мужчин, которые низко поклонились и, очевидно, хотели приблизиться к нему. Герцог Рейхштадтский удивился; на одну минуту у него мелькнула мысль об убийцах, шпионах, однако он тотчас же отогнал подобные подозрения. Достаточно было одного взгляда на этих незнакомцев, чтобы рассеять всякое недоверие. Один из них, пожилой, был очень высок ростом, в длинном сюртуке, с массивной тростью на ременной петле, надетой на руку; другой – юноша с решительными движениями, с открытым лицом и осанкой военного. Оба казались иностранцами. Когда принц ответил на их поклон, они тотчас приблизились, и старший из них поспешно сказал:
– Ваше величество, мы французы; я – старый солдат вашего отца-императора. Нельзя ли нам повидаться с вами, хотя бы на короткое время, без свидетелей? Мы прибыли из Франции с важным поручением к вам.
Принц задумался. Так, значит, перед ним находились те самые депутаты Франции, о которых толковала сумасбродная графиня Камерата? Он колебался: нужно ли ему принять их и выслушать. Однако ему очень хотелось узнать что-нибудь о Франции. И потом, ведь этот человек, этот старый солдат, служил его отцу; так мог ли он грубо спровадить почтенного ветерана? Камердинер принца между тем возвращался назад; он был уже в нескольких шагах. Приходилось спешить, и принцу пришло в голову, что он может принять этих двух депутатов в тот же день и в том же месте, которые были назначены им для свидания с Лизбет. Поэтому он велел им прийти на другой день в тот же час в гостиницу «Роза» и спросить там Фридриха Блума. Когда слуга приблизился к ним, герцог торопливо откланялся приезжим и, проглотив несколько капель принесенного ему лекарства, оперся на руку своего слуги и пошел медленными шагами к Шенбрунну.
На другой день он объявил, что чувствует себя гораздо лучше и желает сделать визит императору во дворце. Доктор и грум сопровождали его в Хофбург. Поднимаясь по дворцовой лестнице, герцог старался казаться здоровым, веселым, оживленным. Он расточал улыбки и приветствия всем попадавшимся ему лицам, которые осведомлялись о его здоровье или молча кланялись, когда он проходил мимо, согласно их положению при дворе. Разговор с дедом отличался крайней сердечностью. От Франца-Иосифа скрывали опасную болезнь внука; император был уверен, что все ограничивается обыкновенной простудой, и добродушно сказал ему:
– Это к росту! В твои годы я был подвержен лихорадке и приступам слабости. Такие пустяки проходят сами собой.
Он был далек от мысли, что медленная, лукавая смерть неизбежно подкрадывается к юноше. Прощаясь с ним, внук выразил желание пройтись по дворцовым галереям, где уже не был давно. Он сделал это в надежде встретить юную чтицу на ее посту в одной из галерей. Но напрасно молодой человек обошел все галереи под предлогом, что он желает полюбоваться собранными здесь сокровищами искусства: ему так и не удалось увидеть Лизбет. Он не смел спросить о ней и со стесненным сердцем, с мрачным предчувствием уехал обратно в Шенбрунн.
Приближаясь к дворцу, принц вспомнил о предстоящем свидании с двумя французами в гостинице «Роза». Хотя с его стороны было несколько рискованно являться туда без провожатых, однако он не колеблясь направился в ту сторону. Грум и доктор покинули его, проводив до императорской резиденции. Они думали, что герцог вернется оттуда в сопровождении кого-нибудь из дворцовых служащих. Но он нашел это лишним и остался один, на свободе, которою не пользовался уже так давно. Таким образом принц без помехи достиг знакомой аллеи парка, которая вела к помещению Фридриха Блума, и нашел этого малого в коридоре как будто стоящим на карауле.
– Ваше высочество, – сказал Блум, – какие-то двое иностранцев непременно хотели войти сюда, уверяя, будто вы назначили им свидание. Я побоялся оставить их одних и не уходил прочь.
– Ты хорошо сделал, Фридрих, – ответил принц. – Оставайся у дверей; если ты невзначай понадобишься мне, то я позову тебя.
Сын Наполеона вошел в комнату. Двое мужчин, ожидавших его, встали и почтительно поклонились. Он пригласил их пройти в комнату рядом, чтобы познакомиться с целью их миссии. Ему не хотелось, чтобы комната, где он столько раз встречался с Лизбет, оказалась занятой, если молодая девушка, получив его записку, отправленную с Карлом Линдером, явится на условленное свидание.
Приезжие представились герцогу. То были ла Виолетт и Андрэ Лефевр. Они поочередно объяснили, что из-за недавних событий в Париже победоносный народ терпел наместничество герцога Орлеанского и, пожалуй, его временное возведение в сан конституционного короля. Но сыну Наполеона предстояло сыграть важную роль, занять важное место. Для этого ему надо вернуться во Францию, назвать свое имя, явиться перед французами и вызваться продолжать наполеоновскую традицию. Одной памяти его отца, блеска его славы было достаточно для того, чтобы затмить буржуазную известность Людовика Филиппа. Весь народ провозгласит тогда своим главой Наполеона II; для этого ему достаточно только объявить себя законным наследником великого императора.
Андрэ, со своей стороны, утверждал, что ему как студенту было известно настроение учащейся молодежи. По его словам, значительная часть образованного класса в Париже находила, что бонапартистская партия должна действовать и служить представительницей вооруженной республики, республики торжествующей. Молодой человек прибавил, что на собраниях карбонариев, к союзу которых он принадлежал, ему удалось приобрести многочисленных приверженцев. Карбонарии располагали значительным числом сторонников, особенно в военных гарнизонах. Если бы герцог Рейхштадтский смело явился в любой пограничный город Франции, например в Гренобль, Безансон или Страсбург, то каждый из этих городов не только отворил бы перед ним ворота и провозгласил бы его правителем Франции, но еще доставил бы надежный контингент солдат, признание которых вскоре повлекло бы за собой признание его всей армией. Стоило лишь двум полкам в Гренобле и Страсбурге примкнуть к нему, чтобы все, носившие оружие во Франции, кинулись навстречу Наполеону II. Как в былое время из старых ранцев были бы немедленно извлечены тщательно сохраненные орлы.
