Раздражало то, что ни Солсбери, ни Уорик как будто не разделяли его опасений. Король шествовал на север с огромной вооруженной свитой. Изначально было ясно, что встать вот так, армией, у Генриха на пути – самая что ни на есть опасная провокация. И тем не менее Йорк был вынужден последовать совету Солсбери, который тот за предыдущие месяцы все повторял и повторял – насчет того, что к королю нельзя показываться без сопровождающей рати. При Вестминстере у Йорка были свои шпионы, и они все как один докладывали о все растущей враждебности к имени и делам бывшего протектора. Лазутчики Солсбери были и того хлеще: сообщали, что особы вроде герцога Сомерсета и королевы в открытую спорили насчет того, как его лучше уничтожить. Йорк непроизвольно дернул головой. Если бы он и Невиллы явились одни, без войска, их вполне могли схватить и спешно провести над ними суд. При короле были и судьи, и Печать, а также все значимые фигуры королевства. Для расправы больше ничего и не нужно.
Йорк остановил коня, сумрачно оглядывая восточные входы в город. Впереди лежали три тропы, такие же четкие, как сами ворота в Сент-Олбанс. Один выбор был Йорком уже сделан: он решил не оставаться в Ладлоу, не сидеть там тише воды. Йорк был королевским помощником во Франции и Ирландии и не мог вот так просто отсиживаться в ожидании, когда его участь решат другие. Он знал: если проявить трусость, король беспрепятственно дойдет до Лестера и немедленно объявит там Йорка и Солсбери изменниками. Особенно уверены в этом были люди Солсбери. И уж что-что, а такого заявления Йорк допустить не мог.
Он снял боевую рукавицу, положил ее на луку седла и отер с лица пот, глядя на юг, туда, где от дальних дымчато голубеющих холмов тянулась каменная дорога. Для нападения сил у Йорка было в достатке – расклад, прямо сказать, не предрешенный, но уж точно такой, что сделает его изменником короны. Мысль о том, что его ославят, проклянут перед старшим сыном, была несносна. На убийцу короля восстанет в праведном гневе вся страна. И тогда ему никогда уже не знать мира и не заснуть из страха, что к нему среди ночи нагрянут подосланные убийцы. Йорк зябко повел плечами под доспехом. В существовании таких людей сомневаться не приходилось. Двумя веками раньше пал под клинком темнокожего маньяка король Эдуард I, отбиваясь от него – смешно сказать – стулом у себя в палатах. Не хватало еще подобной участи.
Бежать Йорк не мог, а биться не осмеливался. Сделанный им выбор был слабейшим из всех; разве что чуточку лучше полного поражения. Йорк повернул своего коня к Солсбери и Уорику. Глаза старика смотрели на него цепко и неотрывно, вбирая и выверяя каждую перемену в лице.
– Когда подойдет король, – тяжелым голосом заговорил Йорк, – в наших рядах не должно быть никакого шевеления, тем более внезапного; это понятно? Мой приказ: стоять и держаться. При виде такого воинства, вставшего на пути, у королевской свиты волосы поднимутся дыбом. Но стоит одному глупцу среди нас – всего одному, которому стукнет в башку выкрикнуть оскорбление, – сорваться, и тогда все, что мы замышляли и о чем молились, пойдет прахом.
Их было четверо, но разговор, по сути, велся между отцами. Йорк и Солсбери смотрели друг на друга, одни среди гладкого весеннего простора, а их сыновья лишь молча наблюдали.
– Все это, Ричард, у нас уже давно согласовано, – вздохнул Солсбери. – Тебе нужен шанс, чтобы проколоть нарыв. Я это понимаю. Мои люди повинуются мне достаточно, смею тебя заверить. Пошли к королю своего герольда с обращением, которые мы обсудили. Думаю, что эти слова до Генриха не дойдут, а если и дойдут, то не будут услышаны. Впрочем, я это говорил уже многократно. Это твоя песня, Ричард, тебе ее и играть. Мои люди не двинутся до тех пор, пока их не атакуют. Ну а дальше за мир я уже не отвечаю.
Йорк повел лицом вбок и почесал огрубевшую кожу под подбородком. Сын, безусловно, вслушивался в каждое слово разговора; впервые за все время у Йорка возникло сожаление, что Эдуард не остался в Ладлоу. По своему росту и ширине плеч мальчик вполне сходил за молодого рыцаря, особенно при спущенном забрале. И все же ему всего тринадцать. Он все еще верит, что отец у него непогрешим, а он в это время видел перед собой одни тупиковые тропы. Злясь на себя, Йорк сглотнул слюну и стал натягивать рукавицу – плотно, до отказа, – а затем стиснул до мелкой дрожи кулак.
– Король Генрих меня услышит, – произнес он со всей уверенностью, на какую лишь был способен. – Если он пойдет на соглашение или хотя бы перемирие, я сегодня же предстану перед ним. Опущусь на колени и дам клятву верности, которую он потребует от меня как истинный король. Таким, милорд Солсбери, я вижу конец нашей размолвке. В мире, и с нашими восстановленными полномочиями: ты снова в качестве канцлера, а твой сын капитан Кале.
– Ну а ты? – чуть усмешливо спросил Солсбери. – Какой титул, по-твоему, причитается от короля тебе?
Йорк беспечно пожал плечами:
– Я и не задумывался. Может, Первого советника или Верховного констебля Англии – как бы чин ни звучал, главное, что я снова буду стоять от государя по правую руку. Мне за мою службу больше и не надо.
На секунду отвернувшись, Йорк посмотрел на юг и сузил глаза, завидев там первые, еще дальние признаки появления королевской армии. День наполняла апрельская синева, солнечная и ветреная; становилось ощутимо прохладней. Герцог не заметил, как Солсбери и Уорик у него за спиной мимолетно переглянулись.
– Он услышит меня, – еще раз повторил Йорк.
Дерри Брюер трусцой бежал вдоль колонны рядом с неотвязным верховым, который никак не мог взять в толк, отчего этот человек упорно отказывается от лошади. До короля Дерри решил добраться бегом (не тратить же время на разъяснения, что на лошади он не усидит, даже если сумеет забраться в седло). Но при этом он не учел, что колонна пребывает в движении, и расстояние в милю от хвоста до головы растянулось для него как минимум вдвое. До передних рядов Дерри добрался уже весь в поту, с языком на плече и дыша навзрыд.
Красного как рак шпиона герцог Сомерсетский Эдмунд Бофорт встретил смешливым взглядом; граф Перси, и тот ненадолго расстался со своей маской угрюмости.
Дерри дышал так натужно, что был вынужден взяться рукой за стремя короля: лучше идти на полшага впереди, чем отставать.
– Ваше величество, – выдавил он, – я пришел.
– Полуживой и припозднившийся, – фыркнул едущий справа Бекингем, за что получил колкий взгляд.
– Мне был нужен ваш совет, мастер Брюер, – натянуто сказал Генрих. – Правда, уже какое-то время назад. И я вам просто приказываю: учитесь, наконец, ездить верхом. Возьмите свободную лошадь, и пусть кто-нибудь из разведчиков покажет вам, как это делается.
– Непременно, ваше величество. Прошу простить, – вытеснил между вдохами Дерри, втайне злясь на себя за то, что раньше ему одолеть и втрое большее расстояние было нипочем; а добежав, он мог с ходу ринуться в бой.
– Впереди нас встали Йорк и Солсбери с Уориком. Разведчики докладывают, что числом их войско едва ли не превосходит нашу колонну. Прежде чем вступать в город, Брюер, я должен знать об их намерениях.
Об этой новости Дерри, пока пробегал вдоль колонны, слышал уже с десяток раз. Время подумать было, но для выводов пока было слишком мало сведений.
– Ваше величество. Знать, что у Йорка на уме, на данный момент невозможно. Честно сказать, я не верил, что он покинет Ладлоу, но уж коли он это сделал, отмахиваться от такой угрозы нельзя. Он, помнится, жаловался на влияние Сомерсета и Перри, которое они оказывают на вашу персону. И быть может, в душе он надеется убедить вас в своей позиции, если вы объявите перемирие и позволите ему проехать. Но доверяться ему, ваше величество, я бы не стал. А также я бы отослал графа Перси в тыл колонны.
– Что-о-о?! – грозно привстал в стременах граф. – Ты что это мелешь, песий выродок? Услать прочь – и кого, меня? Да как ты смеешь говорить такое королю! Да я вмиг тебя велю привязать к доскам и выпороть! Я…
– Так, тихо, – не повышая голоса, властно оборвал стариковский гнев Генрих. – Я вызвал мастера Брюера, чтобы выслушать его соображения. И буду признателен за тишину, пока он говорит. Ну а что делать, решать буду я.
Граф Перси нехотя повиновался, буравя злосчастного соглядатая взором, сулящим лютую месть.
Дыхание у Дерри стало более-менее восстанавливаться.
– Не секрет, ваше величество, что Перси и Невиллы находятся меж собой в застарелой вражде. И чего бы там ни хотел Йорк, прежде всего следует воспрепятствовать тому, чтобы их ратники сближались друг с другом. Собаки неминуемо сцепятся, ваше величество. Их преданность хозяевам может развернуть кровопролитие там, где господа чают столковаться о мире.
