Княгиня не пожелала в ответ здоровья послам, только чуть наклонила голову, словно принимая их речь к сведению. И заметила, как по лицу Ленка пробежала тень. Поскольку княгиня в ответ не произнесла ни звука, Свенельд решил взять беседу в свои руки, открыл уже рот, но почувствовал, как под столом Ольга сильно стукнула его по ноге своим сапожком. От неожиданности воевода только икнул и рот закрыл.
Стоявшие у стола послы заерзали, им никто не предлагал сесть и не спрашивал, зачем пришли. Наконец, Ленку надоело играть с княгиней в гляделки, он по-хозяйски уселся за стол, сделав знак остальным следовать его примеру. Те не слишком уверенно подчинились. У Ольги левая бровь приподнялась вверх, показывая недовольное удивление. Ленк усмехнулся и, опершись о стол локтем, чуть наклонился через него к Ольге. Глаза посла насмешливо блестели:
— Мы твоего мужа, княгиня, убили. Уже знаешь про то и знаешь как. Но князь у нас добрый, — Ленк уже откровенно насмехался, — хотя и моложе тебя. Выходи за него замуж, чтоб не быть вдовой!
Вслед за своим старшим захохотали и остальные. И тут же замерли под остановившимся тяжелым взглядом княгини Ольги. Ее голос прозвучал в полной тишине и очень спокойно:
— У нас в Киеве за стол не садятся в дорожном платье и не смыв грязь с сапог.
Ленк невольно убрал локти со стола и подогнул ноги, чтоб не были видны его грязные сапоги из красной кожи с множеством золоченых накладок. Остальные сделали то же. А Ольга продолжила:
— Если хотите говорить, тем более о сватовстве, — она вопросительно приподняла брови, словно уточняя, так ли это, Ленку пришлось кивнуть, — то сходите сначала в баню, велю для вас истопить, переоденьтесь, а потом милости прошу за стол.
Княгиня поднялась, точно давая знак всем, мужчины встали тоже.
Когда послы уже отправились в баню, Свенельд возмущенно стал выговаривать Ольге:
— Если хочешь говорить с ними, зачем же дразнить? Мал не потерпит такого обращения со своими людьми.
— Кто его станет спрашивать?! — фыркнула Ольга.
— Ты собираешься замуж за князя Мала или нет? Что ты ответишь послам?
— Ничего.
— Как ничего?
В дверь заглянул Славко, которого княгиня привезла с собой из Вышгорода. Расторопный малый уже затопил баньку для послов и теперь кивал княгине, показывая, что все готово. Ольга махнула рукой Свенельду:
— Пойдем посмотрим.
— Куда?
Княгиня, не отвечая, направилась к выходу и к бане в дальнем углу княжьего двора. Свенельд недоумевал: она что, собирается смотреть, как послы станут мыться? Нет, Ольга остановилась, чуть постояла, потом перекрестилась, постаравшись сделать это незаметно для остальных, и кивнула. К бане подбежали три холопа с огромным бревном, наглухо заперевшим дверь. А к ее углам уже со всех сторон спешили гриди с факелами в руках. Баня занялась мгновенно. Все завороженно глядели на разгоравшееся пламя, не в силах оторвать глаз. Даже треск и гул огня не смогли заглушить отчаянные крики людей, попавших в ловушку. Вот уже огненные языки заплясали под кровлей, снег, лежавший на ней, начал сползать и ухать большими пластами, вот занялись и толстые стены. Стоявшие рядом гриди отступили под напором жара. А по улице к княжьему двору бежали-спешили киевляне, заметившие столб дыма. Торопились оказать помощь вдовой княгине. И замирали, увидев стоявших во дворе челядников и саму хозяйку княжеских хором. Наблюдавших становилось все больше, но спасать пленников, запертых в горящей бане, никто не собирался.
Ольга смотрела на горящую баню, из которой доносились крики обезумевших людей, остановившимся взглядом. Когда стало ясно, что тем, кто внутри, не спастись, она круто повернулась и направилась обратно в терем. Свенельд услышал слова, произнесенные сквозь зубы:
— Это погребальный костер по князю. Второй я сложу в Искоростене!
Второй погребальный костер действительно был в Искоростене, вернее, весь город стал одним огромным погребальным костром. Но это позже, а тогда Ольга отправила своего посла к Малу с требованием посвататься как полагается, с дарами. Древлянин посмеялся:
— Вот старая дура! Ладно, посватаюсь с подарками, пусть потешится напоследок. Потом я ее в бараний рог согну! Поплачет у меня, гордячка варяжская.
Вторых послов, прибывших в дорогих одеждах и с подарками, княгиня велела просто закопать живьем. Киев ужаснулся снова, теперь рать с древлянами неминуема. Но Ольга еще раз перехитрила Мала, велела ему передать, чтоб сам приезжал, что негоже киевской княгине справлять свадьбу в далеком Искоростене.
Почему Мал поверил, не знал никто, но древлянский князь прибыл на расписной ладье, весь разряженный и довольный. Он решил подыграть заносчивой княгине, Киев стоил того. После свадьбы он покажет и новой жене, и всем киевлянам. Мал решил договориться за время торжеств со Свенельдом, так бы и было, если б княгиня не предугадала это и не держала воеводу при себе неотлучно.
Наблюдая, как закапывают князя Мала вместе со всеми его сопровождающими в огромную яму с горячими углями на дне прямо в ладье, на которой князь прибыл, Свенельд понял, что никакого другого выхода, кроме как верно служить Ольге, у него пока нет. И подчинился. Он послушно собирал воев, наводил порядок в дружине, оставшейся после князя, ждал Святослава.
Княжич с Любомиром приплыли сразу после смерти Мала. Ольга не сомневалась, сын ее поддержит. Она не ошиблась, Святослав горячо воскликнул:
— Наконец-то ты снова стала язычницей!
Ответ Ольги был ушатом холодной воды:
— Я не стала язычницей! Я только отомстила за убийство своего мужа и твоего отца-язычника по вашим же законам!
Святослав чуть растерялся:
— Но ты же поступила как язычница?
И впервые увидел в глазах матери блеснувшую слезу!
— И буду за это наказана, — горестно вздохнула Ольга.
Никто не знал, какой борьбы ей стоило это решение о мести. Никто, даже священник Григорий. Когда священник увидел полыхающую баню и услышал вопли, доносящиеся оттуда, моментально все понял. Попытка поговорить с княгиней и заставить прекратить страшную казнь ни к чему не привела, Ольга не желала ни с кем разговаривать. Только позже она покаялась в совершенном, но отказалась обещать, что не станет так делать впредь.
— Почему?! — ужаснулся Григорий.
— Я живу в языческой стране и правлю язычниками. Значит, и мстить стану по языческим законам.
— Месть губительна, княгиня! — У Григория опустились руки, казалось, что столько лет бесконечных бесед с Ольгой, столько лет учебы ее как христианки пошли прахом после гибели князя Игоря.
Даже ему было неведомо, скольких часов мучительной борьбы и раздумий потребовало такое решение. Иногда Ольга была уверена, что губит свою бессмертную душу ради спасения Руси. Она смотрела на икону Божьей Матери и молила о помощи и пощаде. Княгиня понимала: для того, чтобы достичь своей цели, придется губить чьи-то жизни. Для нее это была своя Голгофа. Когда Ольга пыталась объяснить, что чувствует, священник приходил в ужас! Даже сами подобные мысли для настоящего христианина уже грех. Как можно сознательно губить чужие души, даже если люди не крещены?!
Между княгиней и священником встала ледяная стена, Ольга оставила Григория в Киеве, приказав сидеть на княжьем дворе, не высовывая носа наружу. Она хорошо понимала, что, пока она отсутствует в городе, со священником могут попросту расправиться. Да и ни к чему ему видеть борьбу киевлян с древлянами. Где-то в глубине души священник Григорий даже был благодарен княгине за такое решение. Он не снимал с себя ответственности за ее отход от веры, но не хотел видеть этого.
Дружина Свенельда стояла под стенами Искоростеня почти весь год, но у горожан было все, чтобы сидеть за крепким тыном. Княгиня приехала в стан киевлян раздраженная, скоро осень, в рюене нужно снова идти в полюдье, а дружина стоит у древлян, точно привязанная.
Свенельд разводил руками:
— Они имеют все, будут сидеть долго, затворившись.
Ольга взорвалась:
— Ну так сожги город!
— Как? — изумился воевода.
— Помнишь, как греки сожгли у князя Игоря корабли?
Свенельд помотал головой:
— Там греческий огонь. У нас такого нет.
Ольга стояла, мрачно разглядывая прочные стены Искоростеня. Под ними можно сидеть хоть до весны, а не только до осени. Помнила она и сам город, бывала там с князем Игорем. Город так себе, даже избы не все крепкие, много крыш из соломы…. Ольга вдруг повернулась к воеводе, тот даже испугался:
— Что?
— Ты в Искоростене был? Какие там крыши?
— Как у всех, где тес, где солома.
— Солома! А она горит хорошо.
Свенельд ахнул от такой догадки, только как их поджечь? Думать долго не пришлось, сама же княгиня все и решила. Весь вечер она долго молилась перед своей богиней, воевода не мешал. А наутро вдруг потребовала отправить послов к древлянам и позвать их к себе.
