– Вот и добре, завтра с утра и начни…
Ольга махнула рукой, отпуская воеводу, и поспешила в светлицу, где её дожидался сын.
На следующее утро у ворот Ратного Стана собрались первые два десятка боярских и темницких сыновей. Был тут Путята, боярский сын, малый Издеба – серьёзный отрок, сыновья Притыки и Мечислава, темника Горицвета – такой же чернявый и весёлый юноша – точная копия отца, уже знакомые купеческий сын Олеша, боярич Журавин и другие юноши. Свенельд, как и обещал, привёл Гарольда – долговязого отрока чуть постарше Святослава. В отличие от Свенельда он был темноволосым и кареглазым, однако конопушки на носу и очень светлая кожа показывали смесь восточных материнских кровей с северными норманнскими. В характере его преобладали напористость и деловитость.
А ещё через три дня Малая Дружина, как окрестили её старшие ратники, вместе с юным княжичем, под надзором самого воеводы и опытных темников приступила к воинскому обучению: стрелять из луков, метать копья, рубить и колоть мечом, держать строй. А ещё, как будущие начальники, учились они управлять войском и проводить различные перестроения: как на Ратном поле, рассеявшись, вновь смыкаться, какие подавать команды. Свенельд, глядя на них, довольно рёк:
– Скоро юные научатся управляться не хуже моих темников!
За весну Малая Дружина окрепла, и Святослав как-то сказал Свенельду:
– Вуйко! Ты речёшь, что мы уже строй и порядок знаем, только как нам учиться быть темниками без войска?
Задумался Свенельд. Не ставить же безусых юнцов командовать старыми воинами, даже если они простые огнищане, нехорошо то будет…
– А что, ежели набрать огнищанских детей? – подумал он вслух.
Святослав обрадовался:
– Верно, дядько! Дозволь нам набрать огнищанских детей! А ещё дай нам под начало тот полк, в котором я начинал обучение, там добрые юноши, я знаю, и уже многое умеют, будут настоящие Перуничи!
Вскоре было собрано два полка огнищанских детей, и Святослав с будущими темниками уже сам помалу начал проводить обучение, чтобы Малая Дружина умела стройно ходить и быть послушной указу начальников.
И старые ратники, на них глядючи, говорили:
– Добрые вои будут из отроков, княжич вон как старается. Можно только подивиться, как ладно у него выходит, а сам же ещё дитя!
Подольский кузнец Молотило сквозь стук молота о наковальню услыхал, как залаял пёс. Может, за заказом пришли, решил он и выглянул из открытых дверей кузни. Никого у калитки не было, да и пёс почему-то лаял в сторону от улицы. Кузнецу показалось, что чья-то небольшая, но быстрая фигура промелькнула за угол курятника. Молотило в три огромных прыжка выскочил с другой стороны – и чернявый оборванец с селезнем в руках едва не налетел на него. Бросив птицу, отрок попытался дать дёру через огород, но кузнец семимильными шагами настиг его и ухватил своими железными ручищами-клещами.
«Ведь убьёт же, убьёт!» – мыслил перепуганный отрок, со страху стараясь сжаться в комок и спрятать голову, поняв, что ему не вырваться. Разве ж можно было ожидать, что хозяин вдруг явится, да к тому же такой жилистый, с литыми плечами дядька окажется столь быстрым в движении. Изо всех сил, сопротивляясь, отрок вертелся ужом и верещал поросёнком. Только могучая рука ремесленника даже не вздрагивала от отчаянных рывков и прыжков, будто принадлежала не живому человеку, а кованному из меди истукану. Когда же мрачный хозяин треклятого селезня повёл лихоимца в дом, то сердце виновника и вовсе оборвалось, дыхание остановилось, а перед глазами поплыли тёмные круги, как в омуте. Теперь точно насмерть зашибёт!
Железная рука вовлекла маленького татя в дом и плюхнула у большого стола на дубовую лаву. Стальные клещи пальцев, удерживавшие рубаху за шиворот, разжались, и оборванец ещё пуще скукожился, как засохший стручок гороха, и закрыл глаза, ожидая удара огромного кулачища. Но прошёл миг, другой, третий… удара не было. Оборванец несмело приоткрыл один глаз, потом второй. Перед ним на столе появились миски со снедью.
– Ешь! – кратко повелел кузнец.
Отрок, отказываясь, замотал понурой головой.
– Не хочешь, значит… А кто только что агнцем блеял, мол, я сирота, от голоду злодейство совершил… Ты чей же будешь?
– Мо…Мор…Моржиных… – еле выдавил отрок.
– Каких таких Моржиных? Где живут? Тебя-то как прозывают?
– Его Блудом кличут, – подсказала невесть откуда вдруг появившаяся дочка кузнеца Овсена. Она глядела на неухоженного лохматого пленника с жалостью.
– Утопли в Непре, когда паводок большой был. А дед мой Ладзимир пьянствовать начал, – по-прежнему не поднимая глаз, сказал отрок.
– Знавал я родителей твоих, по Прави жили, и дед добрым перевозчиком на Непре был, а ты что ж? Эх ты, «сирота», нет голодных сирот на Киевщине. Есть захочешь, приходи, разве кто у нас смеет сироте отказать? Только не воруй, как хазарин бесчестный, не лги, как византиец лукавый, за что Блудом тебя и прозвали. Или честно на хлеб зарабатывать своими руками до сих пор не научился? Помни, свершишь отныне что непотребное, сам прибью! – Тяжеленный кулак опустился так, что посуда на дубовом столе подпрыгнула.
– Не надо, тато! – испуганно вскрикнула Овсена. Молотило посмотрел на дочку, потом на Блуда. Тяжёлая тишина повисла в доме, видно, хозяин обдумывал вид наказания. Потом коротко обронил:
– Пойдём! – и снова крепко взял отрока, на сей раз за руку.
– Куда ты его, тато? – спросила Овсена.
– К надёжным людям, дитятко. Там дурь-то из головы его блудливой выбьют. – Глядя, как со страху ещё более округлились глаза Овсены, кузнец постарался её успокоить: – Не бойся, милая, худа ему не будет, молотом своим клянусь! – Закопчённой дланью Молотило нежно погладил дочь по голове.
«Куда это он меня ещё надумал тащить, а вдруг про вчерашнюю татьбу мою у златокузнеца прознал? Коли так, то мне и вовсе конец». Снова тревожные мысли холодными ужами вползли в душу Блуда, когда они двинулись по Подолу.
Точно, так и есть, вот уже и дом златокузнеца рядом, ноги отрока сами собой подломились, он упал бы в дорожную пыль, если бы не могучая рука кузнеца, на которой он повис, как тулуп на вбитом в стену гвозде.
– Ты чего это? – сдвинул недоумённо брови кузнец. – Спишь на ходу, что ли? – Он для порядка встряхнул обмершего от страха мальца. И – о, великая радость для Блуда – прошли мимо калитки златокузнеца.
Так миновали ещё несколько дворов, где успел набедокурить отрок, и всякий раз сердце его сжималось от предчувствия скорой развязки. Но прошли пять, десять дворов, потом всю улицу… «Что за притча, куда этот осилок меня всё-таки ведёт?» – думал вконец растерявшийся Блуд.
Они пришли к самому Ратному Стану, где у ворот седоусый дружинник с уважением приветствовал кузнеца, известного всему Киеву своей силой и мастерством.
– А скажи, брат Божедар, под чьим началом ныне отроки, что учатся постигать ратное дело? – спросил могучий Молотило.
– Сотник Хорь им главный дружинный батька, а ты никак своего родича привёл? Что-то он у тебя больно худой, немытый да нечёсаный. – Воин покачал головой. – Хорь там, у конюшен был, ступайте, – махнул дружинник, пропуская Молотило с мальцом.
Только когда оказались внутри Стана, кузнец отпустил руку пленника. Испуг Блуда сменился неподдельным любопытством. Как же, каждому киевскому отроку хотелось попасть в Ратный Стан, где живут вои, владеющие настоящими мечами и копьями, откуда по утрам доносится звучно-призывное пение рогов, где манящим духом боевых приключений пропитано всё, даже самый воздух! Только дозорные ни в какую не допускали туда отроков. А теперь он здесь… Блуд завертел головой по сторонам.
– Стой на месте, – как всегда кратко, велел кузнец и подошёл к высокому дочерна загорелому старому вою с бритым черепом.
О чём они говорили, стоя возле конюшни, отрок не слышал, но понимал, что говорят о нём, потому как оба глядели в его сторону, поочерёдно кивая. Потом высокий старик поманил его и спросил, улыбнувшись в свои белые усы:
– Ну что, сокол ясный, хочешь стать настоящим воем?
В ответ севшим от волнения голосом Блуд прохрипел что-то невнятное. Да старый воин не особо-то и ждал его ответа, тут же повернувшись к кузнецу:
– Не переживай, брат Молотило, сделаем из твоего мальца справного воя. У меня таких шустрых, чай, не один десяток. А не будет слушаться, – пригладил усы Хорь, – придётся отведать жареного веника…
– Как это? – не понял Блуд.
– О, сие средство имеет великую силу воспитания! Ну да ладно, всему своё время. А сейчас первым делом – в баню. Явор! – окликнул он отрока, сыпавшего лошадям овёс. – Проводи-ка новобранца в мовницу да потри его там мочалом как следует, рубаху чистую дай, потом к деду Гнату – стричься, а там и время обеда приспеет.
