Львиное Сердце - Бен Кейн

в грудь герцога, который ничего не ожидал и не помешал мне оттолкнуть его в сторону. Потеряв равновесие, мы оба упали, я оказался на Ричарде. Тот сердито рявкнул от неожиданности, и в тот же миг надо мной прошелестела стрела. Не думая о собственной безопасности – только о том, что спасший мне жизнь человек не должен погибнуть, – я вскочил. Лук так и остался в моей левой руке, и хотя стрела больше не упиралась в тетиву, я держал ее, прижимая к плечу лука.

Торопливо накладывая стрелу на тетиву, я бросил взгляд на лучника и во второй раз за этот день заглянул в глаза собственной смерти. Хрясь! Взвыв от боли, мой противник пошатнулся и попятился.

«Да благословит тебя Бог, Рис», – подумал я. Вскинул лук. Прицелился. Спустил тетиву.

Это был один из самых удачных выстрелов в моей жизни. Стрела вонзилась лучнику в левый глаз, убив его наповал. Беспокоясь, что тут могут оказаться и другие негодяи, я помог герцогу встать и одолжил у него стрелу. Мы вместе осмотрели поляну. Рис вприпрыжку скакал рядом с нами, сжимая в кулаке новый камень.

Вскоре стало ясно, что если и были другие разбойники, то они сбежали. Подоспели лесничие герцога с сворой пыхтящих собак, высунувших алые языки. Появились также около полудюжины рыцарей с оруженосцами. Причина присутствия Ричарда в Англии стала ясна из его разговора с рыцарями. Он снова приехал из Аквитании, чтобы набрать солдат. Дожидаясь одного сеньора с севера, который двигался к побережью, герцог решил скоротать денек с помощью охоты.

Ричард велел пустить собак по следу негодяев. Когда лай собак и подбадривающие крики охотников стихли вдали, он снова повернулся ко мне.

– Похоже, это я перед тобой в долгу, – сказал он. А потом, посмотрев на Риса, добавил: – И перед тобой, парень.

Рис выпятил грудь, как бойцовский петушок.

– Любой другой на моем месте поступил бы так же, сир, – сказал я, смущенный.

– Во скольких еще схватках довелось тебе участвовать, не считая той, в Уэльсе? – спросил Ричард, пристально глядя на меня.

– В одной, сир.

Только не стоило спрашивать, с кем я сражался, потому что я воевал против англичан, обороняя наши родовые владения.

– А вот я – примерно в тридцати. По большей части стычки и осады, но также одна настоящая битва. Вот что я тебе скажу: далеко не каждый станет рисковать своей жизнью ради другого человека. Для этого требуется редкая отвага. – Ричард протянул руку. – Мы теперь братья. Братья по оружию.

Я воззрился на его могучую ладонь. Аккуратно подстриженные ногти. Тонкие светлые волоски на тыльной стороне. На внутренней и на пальцах – мозоли от меча. Без перстней, отмечающих статус. Ладонь воина, а не герцога. О том, что она принадлежит сыну человека, именем которого были захвачены мои родовые земли, я вообще не подумал.

– Братья по оружию, сир, – сказал я, улыбаясь от уха до уха.

Рыцарь во всем, Ричард подозвал Риса и с полной серьезностью пожал руку и ему.

– Божьи ноги, – воскликнул он. Как я уже уяснил, это было одно из любимейших его выражений. – Хочу есть, просто умираю. Ничто так не возбуждает аппетит, как хорошая драка. А вы голодны?

– Да, сир, – ответил Рис, опередив меня, и продолжил на своем скверном французском: – Мы сегодня не ели. Руфус сказал, что мы набьем животы в Саутгемптоне.

– Это и многое другое вы можете сделать в моем шатре. А пока есть хлеб и сыр, – сказал Ричард со смехом и велел слуге покормить мальчишку.

Рис, облизываясь, исчез. Наступил черед неизбежного вопроса, которого я так боялся.

– А какое у тебя дело в Саутгемптоне? – спросил герцог, нахмурившись.

Робость и немалый страх обуревали меня. Даже если Ричард поверит моим обвинениям, Фиц-Алдельм станет отрицать их, а ведь рыцарь – он, а не я. Я решил, что герцог, по крайней мере до поры, не должен знать о моих планах. Оставался только один выход.

– Я приехал, чтобы предложить вам свои услуги, сир, – сказал я.

Пронзительные голубые глаза снова впились в меня.

– Так я и думал. Графиня Ифа дала тебе разрешение проситься ко мне на службу?

Я покачал головой:

– Нет, сир.

– Опять ты покинул Стригуил без дозволения, – сказал он и хохотнул во весь голос. – Ох уж эти ирландцы! Одни называют их парнями с сильной волей. Другие – твердолобыми упрямцами.

Я упал духом, подумав, что придется возвращаться к Ифе, поджав хвост. Разрешить мне присоединиться к отряду, идущему на выручку Аска, – одно дело. Взять меня с собой за море – совсем другое.

– А разве тебя не взяли в заложники, чтобы твоя семья в Ирландии хорошо вела себя?

– Все мои родные мертвы, сир. – Прежде чем Ричард успел спросить, я добавил, опасаясь, что настоящая причина также побудит его отослать меня: – Чума забрала их.

– Печально. Прими мои соболезнования.

– Спасибо, сир. – Говоря ложь, я рисковал всем, но все же решил, что не мог выдать правду, не выказав себя подлейшим из предателей. Следовало обманывать его и дальше. – Земли наши были малы, и для меня там ничего не осталось. А у вас на службе, сир, я надеюсь выдвинуться.

– Вполне можешь. Я принимаю твое предложение, Руфус. Отныне ты становишься одним из моих оруженосцев.

От такой удачи у меня голова пошла кругом. Я снова преклонил колено, Ричард заключил мои руки в свои. Я поклялся быть верным и исполнять его приказы. Взамен герцог обещал мне покровительство и защиту. Потом он поднял меня и одобрительно кивнул.

Я улыбался, как дурак. Казалось, все происходит не на самом деле. Какой-нибудь час назад я был голодным беглецом на пороге смерти, а теперь принят на службу к герцогу Аквитанскому. Голова сладостно кружилась, мне представлялись картины славного будущего. Возведенный в рыцари на поле боя, я завоюю славу и безмерные богатства.

– Несколько дней назад приехал рыцарь из Стригуила, – сказал Ричард. – Ты следовал за ним?

Осознание того, что я сделал, огрело меня по голове, как железная полоса. «Господь на небесах, пожалуйста, не надо!» – взмолился я.

– В некотором смысле, сир.

– Наверняка ты сдружился с его оруженосцем. Найдешь его в лагере.

– Да, сир, – отозвался я, стараясь, чтобы мой голос звучал бодро. Внутренне я же был близок к панике.

Стоит нам встретиться, и Фиц-Алдельм сразу же открестится от меня.

Уильям Маршал стоял в миле от Турского замка, на пороге таверны. Одна из самых убогих в городе, она носила избитое название «Пшеничный сноп». Маршал не был любителем выпить и не питал пристрастия к