— Да? А почему не сейчас? Потому что у тебя нет этого проклятого шеста? Ты стал больше заботиться, как бы не изуродовать свою смазливую мордашку с тех пор, как повстречал ту шлюху в Фалмуте. Скажешь не так? Или свел теперь компанию с офицерами, со щеголями типа Вилера?
Намек на Элизабет взбесил Дринкуотера, но он сдержал гнев. Он увидел, как Крэнстон, сидя в койке, машет ему, призывая не обращать внимания. Моррис завелся, из его уст лились оскорбления и непристойности на все лады, какие только мог подсказать его гибкий развращенный ум. Дринкуотер схватил под мышку свой плащ и вышел на палубу…
— Почему бы тебе не заткнуть свой поганый рот, Моррис? — спросил Крэнстон из темноты. Но Моррис его не слышал. Он был взбешен, он ослеп от душившей его злобы. Для этого чувства нельзя найти рационального объяснения, так же как для любви. Моррис думал только о том, что в силу какой-то злой иронии судьбы Дринкуотер оказался наделен всем, чего так не хватало ему, Моррису: талантами, обходительностью, способностью располагать к себе людей.
Моррис пал жертвой своих собственных пороков: зависти, половых извращений и их последствий. Возможно, это являлось первыми признаками болезни, ведущей к помешательству, а возможно — горькими плодами извращенной страсти, которая уже в силу самой своей порочной природы не может породить ничего, кроме мучений.
Глава пятнадцатая. «…так часто прахом идут…»
Март-апрель 1781 г.
Если команда «Циклопа» ожидала увидеть впечатляющую картину берега, к которому они прибыли, ее ждало разочарование. Побережье Каролины было низменным и поросшим лесом. У штурмана Блэкмора не оказалось приметных ориентиров, с помощью которых можно было бы определить их местонахождение. В итоге эстуарий реки Галуда был обнаружен с помощью посланного на разведку баркаса.
Перевалило за полдень, когда морской бриз позволил, наконец, Хоупу ввести фрегат в изобилующие мелями воды. Лотовые расположились на обоих фока-русленях, а баркас с заряженным четырехфунтовым орудием на носу, шел впереди под командой лейтенанта Скелтона, промеряя фарватер. Следом за ним, под марселями, стакселями и контр-бизанью, осторожно приближался к берегу фрегат.
Галуда впадала в Атлантику между двух мысов, заканчивавшихся песчаными косами. Эти две полоски суши у своей оконечности поворачивали на север, куда устремлялась и река, смешивая свои воды с Гольфстримом. У устья находился бар, который фрегат должен был аккуратно миновать. От впадения в море берега эстуария были густо покрыты лесом, по мере продвижения вверх по течению лесные массивы пересекались ручьями и болотами. У устья самой реки находилось небольшое возвышение — футов тридцать над урезом воды. На нем, на очищенном от леса пространстве, возвышался форт Фредерик.
Именно в направлении форта нацелились все взгляды, едва «Циклоп» благополучно миновал опасный бар. Огороженное частоколом укрепление хорошо просматривалось, возвышаясь над окрестными лесами. Флагшток был подозрительно пуст — Юнион Джек над ним не развевался.
— Может, выстрелить из пушки, сэр? — предложил Дево.
— Нет, — отрезал Хоуп. Напряженность ситуации заставила их забыть о недавних разногласиях. «Циклоп» медленно шел вперед, слышались выкрики лотовых. Вот фрегат вошел в главное русло, вот на траверзе появился форт. Не было видно ни единой души, и даже сам воздух, казалось, был напоен ощущением заброшенности и пустоты.
— Он, брошен, черт побери!
— Бросить становой якорь, мистер Дево, — распорядился капитан, не обращая внимания на восклицание лейтенанта. — Надо посмотреть.
Баркас был подведен к борту, в него спустилась десантная партия из моряков и морских пехотинцев. Дринкуотер наблюдал, как баркас отвалил от корабля.
Небольшой деревянный причал, видимо, использовавшийся гарнизоном для своих нужд, облегчил высадку. Выхватив тесак, Вилер скомандовал своим людям построиться. Дринкуотер смотрел, как они, пригнувшись, бегут вперед. Матросы последовали за ними нестройной фалангой. Четырехфунтовка баркаса прикрывала атаку.
Занятие форта Фредерик состоялось без единого выстрела. В форте было пусто: ни людей, ни припасов, ни провизии. И ни единого намека на то, когда и почему ушел гарнизон. Но ощущалась та гнетущая, зловещая атмосфера, которая свойственна покинутым местам. Даже самые храбрые сердца затрепетали.
Дево, командовавший десантом, повернулся к Вилеру:
— Если он намерен задержаться здесь, нам лучше занять это место.
— Мы могли бы установить вертлюжные пушки, — согласился Вилер. — Здесь, и вот здесь. Мои пехотинцы это организуют. Дозорный катер будет курсировать постоянно?
Дево усмехнулся, глядя на облаченную в красный мундир фигуру с бляхой, поблескивающей на солнце. Вилер нервничал. Дево огляделся.
— Скверное это дело, Вилер. Мне здесь не нравится, так я и доложу Хоупу. Ну конечно, шлюпка будет курсировать. Я бы даже собаку не оставил в таком месте…
Несмотря на жару, Вилер поежился. Он старался не поддаваться суеверию, но не мог изгнать из памяти другую американскую реку: его отец остался лежать на берегу Мононгахелы[18]…
Стряхнув с себя наваждение, лейтенант стал приказывать Хэгену и матросам привести форт Фредерик в состояние боеготовности.
«Циклоп» был охвачен кипучей деятельностью. В качестве «меры предосторожности» Дево приказал убрать брам-стеньги, чтобы мачты не возвышались над окрестными деревьями. Три шлюпочных пушки и несколько вертлюжных орудий были размещены в форте Фредерик, командование которым принял Вилер, отбросивший прочь недавние сомнения. За дело он принялся с энтузиазмом, и не прошло много времени, как на стенах уже стояли часовые, а патрули прочесывали близлежащий лес. Единственной печалью Вилера было то, что Хоуп запретил ему поднимать над фортом британский флаг.
— Может случиться так, что нам придется быстро уходить отсюда, и я не хочу, чтобы это выглядело, как будто я сдал форт, — пояснил Хоуп, и Вилеру оставалось довольствоваться этим.
Для предотвращения атаки со стороны моря у бара нес постоянное дежурство баркас под командованием мичмана или помощника штурмана. Прочие шлюпки сновали между кораблем и берегом, перевозя людей и припасы. После того, как в течение двадцати четырех часов никаких следов своих или чужих обнаружено не было, Хоуп решил выслать вглубь материка экспедицию для рекогносцировки. Поставленный на шпринг фрегат был способен быстро дать бортовой залп по любому из берегов, а также вверх или вниз по течению. Но больше всего капитана беспокоила опасность со стороны моря, и на топе грот-стеньги сидел наблюдатель, не сводящий глаз с патрульного баркаса.
В тот вечер второго дня «Циклоп» был приготовлен к отражению атаки; в качестве последней меры были натянуты противоабордажные сети. Они шли от поручней до тросов, растянутых между нижними реями. Когда солнце скрылось, а красный вымпел на корме «Циклопа» безжизненно обвис, на палубу вывели больных, чтобы они подышали свежим воздухом. Но тучи комаров сделали их пребывание наверху невыносимым. Против полчищ москитов, населявших лесистые берега Галуды, не действовали никакие оборонительные меры. Непрерывные стоны больных и здоровых разносились во все стороны от фрегата над погруженной в сумерки рекой, нарушая зловещую тишину леса.
Миновала вторая ночь, а вестей от британских войск или лоялистов по-прежнему не было. На следующее утро Вилер получил приказ передать свой пост и присоединиться со своими пехотинцами к лейтенанту Дево и его матросам, направляющимся на разведку вглубь страны. Хоуп решился на отчаянный шаг: раз уж гора не идет к Магомету, пророку придется сделать что-то, чтобы самому приблизиться к ней… Именно так размышлял капитан, утирая со лба пот. Он налил стакан ромового грога и подошел к кормовой галерее. Быстрые воды Галуды журчали за кормой «Циклопа», слегка шевеля руль, слышался легкий скрип и позвякивание штуртросов. Краем глаза он видел, как строится высадившаяся на берег партия. Вот Вилер отправляет вперед пикет под командой Хэгена, а сам возглавляет остальных пехотинцев. Менее стройную колонну из взвода матросов ведет мичман Моррис. Мичман Дринкуотер следует в арьергарде из отделения морских пехотинцев во главе с капралом.
Голова колонны уже скрылась в лесу, когда капитан заметил Дево. Первый лейтенант перекинулся последними словами с Кином, оставшимся командовать фортом, посмотрел на корабль и поспешил догонять отданный ему под начало отряд…
Хоуп допил грог и посмотрел в сторону моря. Там был баркас по командой Крэнстона. Единственным офицером на борту фрегата остался Скелтон. С изумившей его самого теплотой капитан подумал о Дево и фанфаронистом, но таком знающем Вилере; о Дринкуотере, столь похожем не него самого в молодые годы. Хоуп вздохнул и стал глядеть, как воды Галуды бегут к морю. Открытому морю… «Откуда придет помощь наша[19]», — пробормотал он, терзаемый недовольством собой…
