Томас посмотрел на Марту, плотно сжав губы, и ее глаза наполнились слезами. Тогда он обнял ее, заговорив на своем родном языке, и россыпь гортанных звуков ласково коснулась ее щеки: «Бранвен». Произнося это имя, он снял с Марты капор и стал наматывать на пальцы ее черные волосы. Шепотом он рассказывал, касаясь губами шеи, сначала по-валлийски, потом по-английски, историю мифической Бранвен со щеками цвета вороновой крови и телом цвета снега. Он поцеловал ее в губы, обхватив за бедра и прижав к себе. Потом его пальцы поднялись вверх по позвоночнику, и, подхватив Марту под мышки, Томас слегка отодвинул ее назад. Он поднял край передника, чтобы она вытерла лицо, мокрое от струящихся слез. Большими пальцами Томас тоже стал вытирать влагу, скопившуюся у нее под веками, и, разглаживая, убирать со лба пряди упавших волос.
— Любимая, — сказал он, целуя ямку у нее между ключицами.
Постепенно слезы высохли, и, сняв Марту с валуна, Томас повел ее за руку в рощу, где она своим изогнутым ножом принялась собирать кору ржавого вяза. Внутренняя часть ствола была еще мягкая, древесина под кожицей светлая и пахучая. Марта изо всех сил скребла ствол, и пот заливал ей глаза, обжигая, словно щелок. Наконец она сложила нарезанные полоски в мешочек и увидела, что Томас оглядывает дорожку и лес с беспокойным, даже взволнованным видом. Через некоторое время он сказал:
— Когда берешь фамилию мужчины, вместе с ней берешь и все его прошлое. Мне скоро будет пятьдесят. Ты знала об этом? — (Она кивнула, давая понять, чтобы он продолжал.) — Я уже был женат. В Англии. — (Марта только сильнее сжала ручку ножа и стала не отрываясь следить за лезвием, размеренно срезающим кору.) — Она умерла, когда я был солдатом и сражался за Кромвеля в Ирландии. Я во всем был человеком Кромвеля, Марта, и ты должна это знать, прежде чем свяжешь свою жизнь с моей.
Его взгляд блуждал по дорожке, которая убегала в противоположную сторону от той, по которой они пришли, как будто он ждал, что кто-то вот-вот появится. Марта с тревогой посмотрела в чащу, пытаясь различить что-нибудь в тени деревьев, но ничего опасного не заметила. Томас перевел взгляд на небо — солнце уже стояло в зените — и, кивнув, повернулся к ней:
— Я бы все рассказал тебе прямо сейчас, если бы это не касалось других.
«Других?» — удивилась Марта, убирая выбившуюся прядь. Она заметила, что Томас очень пристально вглядывается в даль, и встала, посмотрев в ту же сторону. К ним по дорожке шел человек. Он легко размахивал руками, совершенно не попадая в такт своей быстрой походке. На нем была кожаная куртка без рукавов и длинные штаны, как у любого фермера, но в незнакомце чувствовалась уверенность человека, привыкшего к решительным действиям. Прикрыв ладонями глаза от полуденного солнца, Марта посмотрела на Томаса и с удивлением обнаружила, что он, похоже, знает этого человека, что он все время именно его и ждал. Когда мужчина подошел ближе, она увидела, что он высокого роста, всего на голову ниже Томаса, с отросшей за несколько дней густой бородой, — бородой человека, живущего тяжелым трудом земледельца. От его каблуков, стучавших по дорожке, поднималась пыль, а из-за плеча тускло блестел длинный ствол кремневого ружья, висевшего на кожаном ремне.
Он остановился прямо перед ними и по-приятельски положил руку Томасу на плечо. Сказано ничего не было, оба лишь слегка кивнули.
— Это мой друг Роберт Расселл, — сказал Томас, сделав ударение на слове «друг», но более ничего не прибавил.
Марта посмотрела на незнакомца, пытаясь вспомнить, когда она могла его видеть или о нем слышать. Нет, они никогда не встречались. И Томас только сегодня впервые назвал это имя. А Роберт между тем внимательно рассматривал Марту, вглядываясь в ее лицо, и она испугалась, что у нее все еще красные и распухшие от слез глаза. Марта смущенно вытерла о передник свои скользкие ладони и стала ждать.
Вдруг мужчина заулыбался, показав удивительно белые крепкие зубы, и сказал:
— Вы удивлены, хозяйка, но иначе и быть не может, ибо вы мало обо мне знаете, а я знаю о вас много.
Он говорил не так, как Томас, и у него не было акцента, который присущ людям, всю жизнь проведшим в колониях. Сложив руки на груди, Марта сказала:
— Я вас совсем не знаю.
Марта была в замешательстве, и потому эти слова прозвучали совсем неприветливо, но он не обиделся, а улыбнулся еще шире и взглянул на Томаса:
— Поэтому-то я и здесь.
Роберт сунул руку в висевший у пояса мешок, достал оттуда яблоко, идеально круглое, с одного бока розовое, с другого зеленое, и протянул его в качестве подарка:
— Из сада генерала Гукина.
— Не знаю я никакого генерала Гукина, — сказала она и немного замешкалась, прежде чем взять яблоко.
— Тогда пойдемте со мной, — предложил он. — Я вам расскажу.
Он указал на рощицу в стороне от тропинки. Томас взял Марту за руку, и они все отошли под кроны росших поодаль деревьев. Прислонившись к тонкому стволу, Марта на мгновение поднесла к носу яблоко и вдохнула исходящий от него аромат, похожий на запах розы, только с кислинкой. Она взглянула на Томаса, ожидая, что он намекнет ей, в чем дело, но он стоял в стороне, задумавшись и глядя себе под ноги. Марта сжала руки под передником и вся напряглась в ожидании, прекрасно понимая, что хорошим новостям не требуются такие прелюдии.
— Мы оба, Томас и я, знаем генерала Гукина со времен гражданской войны. Как и мы, он сражался на стороне парламента. Сейчас он здесь, в колониях, и у него много земли — садов и полей. У него есть и свои люди, к которым принадлежу в том числе и я. Мы с Томасом пересекли океан вместе с генералом.
Он замолчал и выжидающе посмотрел на Марту, словно забежал слишком далеко вперед и теперь ждет, когда она его догонит.
Марте вдруг вспомнился испуг, который охватил ее, когда жестянщик задул свечу, — темнота, отчаянные попытки найти замок, когда она шарила руками по двери. И название, которое он прокричал, лишь только она ступила за порог.
— «Благоразумная Мария», — сказала она. — Корабль, на котором вы плыли, назывался «Благоразумная Мария».
Роберт наклонил голову в знак согласия.
— Там были другие, — продолжала она, повторив слова Томаса. — Другие, которые тоже приплыли сюда вместе с вами, потому что оставаться в Англии значило бы... подвергаться опасности.
Роберт рассмеялся, запрокинув голову:
— Это вы хорошо сказали, хозяйка.
Томас предостерегающе поднял руку.
— Марта... — сказал он.
Посмотрев ему в лицо, она поняла, что он за нее боится.
— Генерал Гукин нашел нам убежище, — продолжал Томас, — и по мере сил помогает тем, кто вместе с ним прибыл в колонии. Все мы связаны одною судьбою. Попадется один — за ним последуют остальные. Я не стал бы предлагать тебе взять фамилию, которая может означать тюрьму или смерть, если бы ты оставалась в неведении касательно всей правды. — Он подошел ближе и взялся за ветку над ее головой. — Мы с Робертом спим спиной к стене. Одно неосторожное слово — и какой-нибудь деревенский новичок, а с ним и все его внуки получат достаточно монет, чтобы жить по-королевски.
Руки Марты, спрятанные под передником, сжались, ногти вонзились в кожуру яблока. Отвернувшись от Роберта и встав так, чтобы только Томас мог видеть ее лицо, она спросила:
— Почему ты не мог мне об этом сказать, Томас? Разве ты мне не доверяешь?
— Не в том дело, что не доверяю, Марта. Просто у нас так заведено. Безопаснее и для нас, и для тебя. Если мне суждено попасться им в руки, Роберт сделает все, чтобы тебя защитить.
— Вы должны были увидеть мое лицо, а я ваше, — сказал Роберт, оторвавшись от дерева, к которому стоял прислонившись. — Хотя, по правде говоря, мне тут повезло больше, чем вам.
Томас повел ее назад на тропинку, и она, запинаясь, шла следом, размышляя над тем, что знала о его жизни до появления в Биллерике, и над тем, о чем могла лишь догадываться. Ей было известно, что он был женат и сражался в двух странах под предводительством лорд-протектора Кромвеля, теперь объявленного преступником в Англии и в колониях. Но один вопрос, который ее так мучил, до сих пор оставался не заданным.
Томас ждал ее на песчаной тропинке, стоя рядом с Робертом, и солнечный свет падал на них в виде огромных колонн сквозь пыль засушливого лета. Оба смотрели на Марту с какой-то особой серьезностью, ожидая, когда она ступит на тропку с края поляны. Если бы она сейчас повернула назад, то могла бы, пройдя мимо дома Фитча, а потом следуя изгибам ручья, добраться до дома Тейлоров. Там она могла бы взять мотыгу и начать выпалывать вьюнки, разросшиеся среди кукурузы, пока не выдрала бы все сорняки, оставив чистые полоски земли, ряд за рядом, ряд за рядом, в бесконечной череде почвы, камней и песка, пока сама не покрылась бы грязью с ног до головы. Но вместо этого Марта спросила:
