– Я этого никогда не увижу, потому что не мыслю своей жизни без Франциска. Все эти люди, которые торопятся предать своего короля, когда он находится в тяжелом состоянии, – она даже не мыслила произнести слова «при смерти», которых боялась больше всего на свете, ибо они касались самого дорогого ей человека, – отвратительны мне.
В эти дни Анна ясно осознала грозящую ей опасность. Жизнь ее держалась на угасающем дыхании Франциска. Еще вчера она заставляла всех дрожать и подчиняться, завтра ее могут избегать, словно зачумленную.
В один из этих тревожных дней Екатерина, прогуливаясь в сопровождении фрейлины Жаклин де Лонгвей в саду, увидела вдали группу придворных льстецов, о чем-то оживленно беседующих с Анной. Вместо того чтобы избежать встречи и немедленно удалиться, она решительно направилась к фаворитке короля, ей захотелось ободрить ее и тем самым на всякий случай заручиться ее дружбой. Приблизившись, Екатерина увидела, что среди кавалеров находится и принц Карл, и услышала слова Анны, обращенные к придворным:
– Монарх, которого вы получите, если вдруг мы потеряем нашего несравненного гуманного короля, будет кем угодно, но только не монархом. Слава Богородице, но король пока еще в сознании и дышит.
Карл с надеждой поинтересовался:
– Мадам, вы хотите сказать, что не все потеряно? Вы верите в чудеса?
– Помимо веры есть надежда!
Все мгновенно обернулись на слова Екатерины, незаметно приблизившейся к ним, и некоторое время смотрели на нее, словно на доброго вестника. Она прервала затянувшееся молчание, своим проникновенным голосом спросила:
– Мадам, простите, что прервала ваш разговор, но мне хотелось бы узнать именно от вас последние известия о состоянии здоровья короля.
Анна вздрогнула. Глаза ее удивленно посмотрели на обратившуюся к ней со свойственной ей кротостью дофинессу.
– Они не совсем приятные, – ответила негромко Анна. – Король попросил последнее причастие.
– Ах какие печальные новости! – воскликнула Екатерина и на глазах ее появились слезы. – Но главное – не терять надежды…
– Благодарю, мадам, этого я никогда не забуду. Вы помогли мне собраться с духом, – с едва заметным поклоном тихо произнесла Анна и ушла в сопровождении придворных и принца Карла.
В тот же день Екатерина еще раз убедилась, что обладает пророческим даром: причастившись, как он думал в последний раз, король почувствовал себя лучше и тут же призвал Монморанси, чтобы тот подробно доложил ему о всех новостях и вопросах, требующих срочного решения.
Монморанси немедленно воспользовался нездоровьем короля для достижения цели, которую он считал победной вершиной своей политики.
Прикованный к ложу страданий король получил от распорядителя своего двора неожиданное сообщение.
– Ваше Величество, вчера утром мне вручили послание от императора. Карл V обращается к вам с просьбой разрешить ему пересечь территорию Франции, чтобы утихомирить мятежных жителей Гента, отказавшихся платить налоги. Все наземные пути для него сейчас закрыты, а длительное морское путешествие во Фландрию поздней осенью чревато штормами и бурями.
Жаждущий мира и порядка Монморанси по выражению лица короля понял, что просьба императора не вызвала в его душе протеста, и тут же поспешил добавить к сказанному:
– Карл V за оказанную Францией услугу обещает передать Миланскую область вашему младшему сыну, принцу Карлу.
Этих слов было вполне достаточно, чтобы усыпить бдительность короля, который к тому же был в восторге от мысли, что сможет проявить свое рыцарское благородство.
Тронутый этим официальным прошением своего заклятого врага, Франциск приказал Монморанси срочно отправить Карлу V пригласительное письмо и дать все необходимые гарантии обеспечения его безопасности.
Коннетабль в восторге заявил:
– Немедленно отправлю ответ Вашего Величества императору. Это величайшее благо для Франции, что император и вы отныне наконец-то сможете считать, что дела одного – это в то же время и дела другого. Мир всегда лучше войны.
– Пусть и наследник трона поручится за безопасность гостя, – приказал король.
Монморанси понял намек: Франциск сомневался в своем выздоровлении. Глядя на лежащего перед ним короля, он подумал, что сказочная мощь этого великана была на поверку лишь кажущейся: король имел множество ранений, полученных при самых разных обстоятельствах, и, кроме того, излишество во всем было нормой его поведения.
И действительно, ночь король проспал спокойно, но на утро ему стало хуже некуда. Он потребовал от своих лекарей правдивого ответа, скоро ли наступит конец его страданиям.
Ему ответили, что надежды более нет. Свой приговор Франциск встретил, как и подобает королю, с поразительным хладнокровием. Жестом он подозвал к себе королеву Элеонору, но был настолько слаб, что не смог сказать ей и двух слов, лишь едва слышное «прости».
Все ожидали последнего королевского вздоха.
Королева Элеонора и королева Маргарита отчаянно боролись с обрушившимся на них горем и предпринимали героические усилия, чтобы не потерять сознания.
Герцогиня д’Этамп безутешно рыдала, стоя у окна возле принца Карла.
В дальнем углу покоев в подчеркнутом одиночестве у иконы Божьей Матери молился кардинал Бурбон.
Во всех храмах Парижа шли нескончаемые службы.
И вот, когда все потеряли надежду, Франциск облегченно вздохнул: нарыв прорвался, вернув тем самым короля в мир живых.
Все обратили свои взоры к распятию, висевшему в изголовье королевского ложа, и осенили себя крестным знамением.
– Хвала тебе, Господи, ты совершил чудо! – тихо произнесла королева Элеонора, сама еще в это чудо не веря.
Свершившееся повергло интригующую клику в лице Монморанси и Дианы де Пуатье в оторопь.
«Я спасена», – с облегчением вздохнула герцогиня д’Этамп и встретилась взглядом с принцем Карлом.
– Ну что, чья взяла? – воскликнул шут короля Бриандис и ловко подставил ножку шуту дофина Брюске, когда столкнулся с ним на лестнице, ведущей в покои короля.
Брюске упал и злобно огрызнулся:
– Рано радуешься! Время на моей стороне. Оно мчится стремительно, оглянуться не успеешь, Бриандис, как ты окажешься на улице или в подземелье.
Король постепенно начал выздоравливать, и королеве Элеоноре вновь пришлось уступить свое место возле ложа мужа его белокурой возлюбленной, которая после случившегося соображала, чем сможет защитить себя, обеспечив безопасное и безбедное существование. Бурлящий проворный ум Анны вновь стал придумывать интриги, одну изобретательнее другой. Что еще делать при королевском дворе, если не интриговать? Ей пришла блестящая идея. Наступивший новый день, казалось, особенно благоприятствовал осуществлению всех ее планов. Она решила не мешкать с делами, и, едва король проснулся, впорхнула в его спальню, и запечатлела на губах своего вновь ставшего всемогущим возлюбленного легкий, словно взмах крыльев бабочки, нежный поцелуй, и проворковала:
– Вместе мы вновь можем вершить великие дела. Вам, сир, необходимо кое-что срочно предпринять для того, чтобы все и при дворе, и во всем королевстве, вновь ясно себе уяснили, что корону носите именно вы, а не Генрих и, тем более, не Монморанси и Диана де Пуатье.
– Анна, что ты имеешь на этот раз в виду? – насторожился король.
Обороняя собственные позиции, особенно после отстранения Шабо де Бриона, она задумала возвысить юного брата дофина, принца Карла.
– Необходимо указать дофину и всем его союзникам их место при дворе. Пока вы болели, поведение дофина и его друзей было отнюдь не безупречным, если не сказать точнее – возмутительным, – так издалека начала фаворитка свою атаку на короля. – Друзья дофина, особенно Сент-Андре, Бриссак, Ла Шатерньере и, конечно же, сам Генрих, проводят все время исключительно на турнирах и дуэлях. Они уважают только ловкость и силу. Если бы вы только знали, какое дикое и жестокое их веселье! По ночам, когда в городе не спят лишь разбойники, они ходят, как коты, по крышам, прыгают с одной крыши на другую, преодолевают верхом на лошадях овраги, сбрасывают прохожих в реку. На днях, когда вы пребывали в особенно тяжелом состоянии, Генрих чуть не зарубил своего пажа. Хорошо, что Дампьеру удалось вовремя усмирить его гнев. А какое удовольствие они получают от драк друг с другом и случайными прохожими. Весь Париж негодует!
Анна торжествовала: с каждой фразой король мрачнел все больше и больше. Она-то, как никто, прекрасно знала, что между Генрихом и той изысканной культурой, что сложилась вокруг короля, влюбленного в Италию, уже давно пролегла пропасть.
– Если бы можно было изменить порядок наследования трона, возвысить младшего сына над старшим! – вдруг вырвалось из груди короля невольное признание.
Именно этих слов и ждала от короля его фаворитка. Для начала она, до сих пор поддерживающая партию войны, стала высказываться за окончательное примирение с Карлом V, поскольку принц Карл от этого только выигрывал, и наконец предложила задуманное.
