— Пожалуйста, чай для всех…
И приветливо улыбнулся в ответ на слова благодарности, посыпавшиеся на него отовсюду, и вновь повернувшись к Кирше, попросил его:
— Надеюсь, кафе удовлетворит все нужды избирательного штаба…
Кирша вяло ответил:
— Мы к вашим услугам, господин…
От кандидата не укрылась эта его вялость, и он мягким тоном произнёс:
— Все мы сыны одного и того же квартала, все мы братья!…
На самом деле господин Фархад пришёл в кафе специально, чтобы завоевать расположение учителя Кирши, а всё потому, что он уже звал его к себе несколько дней тому назад, чтобы склонить его на свою сторону и тем самым заручиться его голосом и голосами всех тех других владельцев кафе и их работников, на которых Кирша имел влияние. Он вручил ему пятнадцать фунтов в качестве задатка, однако Кирша отказался их взять, протестуя, что он ничуть не лучше Аль-Фаваля — владельца кафе в Ад-Дарасе, о котором разошлись слухи, будто бы он получил целых двадцать фунтов. Фархад всё же убедил его взять пока пятнадцать фунтов, пообещав потом добавить. После этого они расстались, но кандидат побаивался, что Кирша может пойти против него. Хотя в действительности Кирша питал злобу на всех этих «политических выскочек», как он называл их, и затаил на него зуб, пока тот не исправит свою оплошность.
Учитель Кирша был настороже — несмотря на то, что им владело замешательство, — во всём, что касалось политики. В молодости он приобрёл известность в мире политики, похожую на ту, какую он обрёл впоследствии в остальных делах! Он принимал активнейшее и деятельное участие в восстании 1919 года, ему приписывали организацию крупного пожара, уничтожившего еврейскую сигаретную торговую компанию на площади Хусейна. Он также был одним из героев яростной борьбы между революционерами с одной стороны и армянами и евреями с другой. Когда же затухло кровавое восстание, он нашёл себе другое, на избирательном поле, хотя и был скован в своих энергичных действиях. Так, во время выборов 1924 года он приложил все свои силы, что было оценено по заслугам. Он удержался перед соблазнами на выборах в 1925 году, пусть даже тогда и говорили, что получил взятку от кандидата правительства, хотя голос свой он отдал члену правящей партии «Вафд». Кирше хотелось играть свою собственную роль на выборах Сидки — взять деньги и бойкотировать выборы. Однако правительственные ищейки как-то выследили его, и вместе с другими такими же посадили в грузовик и доставили в избирательный штаб, где впервые в жизни принудительно заставили проголосовать против «Вафда». В 1936 году состоялось последнее его свидание с политикой, после чего он развёлся с ней и женился на коммерции. С тех пор он взирал на политику так же, как на рынки сбыта, и стал поборником того, кто больше заплатит. Отговоркой такого ренегатства с его стороны служила коррупция, внезапно просочившаяся в политическую жизнь страны, о чём он говорил так: «Если бы только деньги были конечной целью тех, кто враждует между собой за власть, это не нанесло бы вреда бедным избирателям». Помимо того, его самого захватила коррупция, он пребывал в замешательстве, потеряв голову от собственных страстей. Больше в душе его не было и следа от прошлого мятежника, разве что смутные воспоминания, время от времени возвращавшиеся к нему в воображении: в подобные безмятежные часы он принимался хвастливо нахваливать себя, греясь около жаровни. Тем не менее, он отказался от всех этих ценностей благородной жизни. Отныне значение для него имели лишь «кайф» и «удовольствия», всё же прочее, по его словам, прошло и быльём поросло. В нём больше не было ненависти ни к кому: ни к евреям, ни к армянам, ни даже к англичанам. Он также никого больше не любил. Потому-то и было странным, что в душу его незаметно запало воодушевление войной, в которой он фанатично был на стороне немцев, в эти дни он задавался вопросом, в частности, о том, каково положение Гитлера, — и действительно ли над ним нависла угроза, а также не лучше ли русским поспешить и с благодарностью принять предложенный им сепаратный мир? Однако его восхищение Гитлером зиждилось на слухах о жестокости и мощи последнего. Кирша считал его самым могущественным человеком в мире, и желал ему победы и успеха, считая кем-то вроде мифических героев Антары и Абу-Зайды.
Несмотря на это, он по-прежнему обладал весом на избирательном поле, поскольку был лидером в среде владельцев кафе, садившихся вокруг его жаровни каждый вечер, а значит, и в среде их слуг и прихлебателей. По этой причине господин Ибрахим Фархад добивался его расположения, тратя долгие часы своего драгоценного времени, сидя в его кафе, заискивая и любезничая.
Он украдкой поглядывал на него, затем склонился к его уху и тихо спросил:
— Вы счастливы, учитель?
Нижняя губа Кирши оттопырилась наподобие улыбки, и он осторожно процедил:
— Слава Аллаху, вы сама доброта и благословение, господин Фархад…
И Фархад прошептал ему на ухо:
— Я щедро компенсирую вам упущенное…
Мышцы на лице Кирши раздвинулись в улыбке, пока глаза осматривали лица присутствующих, затем с надеждой в голосе произнёс:
— Иншалла, вы не разочаруете наших надежд…
Тут со всех сторон раздались громкие голоса:
— Не дай Бог, господин Фархад, вы ведь сын нашего квартала…
Господин Фархад успокаивающе улыбнулся и заговорил:
— Как вам известно, я независим, но придерживаюсь истинных принципов господина Саада Заглула. Что хорошего нам дали партии? Слышали ли вы об их ловкости? Они как…, - он уже хотел было сказать «шлюхины отродья», но вовремя вспомнил, что среди той публики, к которой он обращается, есть немало таких, и поправил себя. — Давайте тут не будем приводить примеров. Я сделал свой выбор — не зависеть от партий, чтобы они не могли воспрепятствовать мне говорить правду. Я никогда не стану раболепствовать перед министром или лидером партии, и если Аллах дарует нам успех, то в парламенте я вспомню, что говорил от имени жителей переулка Мидак, Гурийи и Санадикийи. Прошла эпоха пустой болтовни и лицемерия, мы входим в ту эпоху, когда ничто не будет отвлекать нас от ваших насущных проблем, таких как повышение пайка на ширпотребную одежду, сахар, керосин, бензин, продажа хлеба из смеси муки высшего и низкого сорта, снижение цен на мясо…
Кто-то задал ему вопрос на полном серьёзе:
— А это правда, что вы удовлетворите все эти потребности уже завтра?
Оратор уверенно ответил ему:
— Бесспорно. В этом и заключается секрет нынешней революции. Только вчера я побывал у премьер-министра, — тут на память ему пришли собственные слова про свою независимость, и он продолжил, — а он принимал у себя кандидатов из разных политических спектров, и заверил нас в том, что время его правления будет периодом изобилия в одежде и питании для народа.
Проглотив слюну, он добавил:
— Вы станете свидетелями чуда из чудес, и не забудьте о награде, если мы выиграем выборы.
Доктор Буши спросил его:
— Награды будут после обнародования результатов выборов?
Кандидат повернулся к нему и с некоторой тревогой сказал:
— Ну и до обнародования результатов, конечно.
Тут шейх Дервиш нарушил своё обычное молчание, выйдя из оцепенения:
— Это как приданое невесты — и до, и после. Но вы, королева над всеми королевами, исключение — у вас нет приданого, ибо мой дух принёс вас с самих небес на землю.
Кандидат обеспокоенно покосился на него, но быстро сообразил, едва взгляд его упал на костюм шейха: джильбаб, галстук на шее и очки в золотой оправе — что тут он имеет дело с юродивым, праведным божьим угодником, и на круглом лице его появилась улыбка. Он мягко заговорил:
— Добро пожаловать, шейх, господин наш…
Однако шейх Дервиш не обратил внимания на его слова и вновь погрузился в оцепенение. Затем кто-то из свиты кандидата сказал:
— Вы делайте что хотите, а мы, безусловно, поклянёмся на Книге Аллаха.
Тут сразу несколько голосов подтвердили:
— Да, следует…
