Ознакомительная версия.
На высоком берегу Иленя было тихо, только в кустах возились какие-то птахи, попискивая и мельтеша крыльями, да слышался издалека обычный гул большого лагеря воинов. Во избежание чужих ушей конунг нарочно отвел воинов подальше от стана и корабельных стоянок. Выбрал на вершине откоса открытое, почти голое место. Здесь их никто не сможет подслушать, не будучи замеченным.
Конунг смотрел на дружинников, а те – на него. Ждали.
– Я скажу сразу, – без обиняков начал Рорик, – что хочу послать вас по одному тайному делу. И если вы выполните мое поручение, то получите из казны фиорда такую награду, которая будет вдвое… нет, втрое против того, что привезет каждый воин из Византии…
– Ого-го, Рорик! – сразу обрадовался Лесоруб. – Византия – богатая земля, воины привезут большую добычу!
– Вы привезете больше, это я тебе обещаю, – усмехнулся Рорик. – Даже если не сумеете догнать спускающееся по Иленю войско, вам не придется пожалеть об этом.
– А мы не успеем? – уточнил Дюги.
– Не знаю. Это будет зависеть только от вас. Успеете не успеете, в любом случае, моя награда – отдельно. Не успеете, так вернетесь в Юрич, дождетесь возвращения войска из Византии в гарде Харальда Резвого.
«Хорошо, что Сьевнар Складный надумал уйти к своим родичам, – не в первый раз мелькнула мысль. – Это многое упрощает. Воистину, сами боги помогают в мести ему, Рорику. Надоумили скальда сделать такую глупость…»
– Три доли добычи – большая награда, – коротко и как всегда безразлично бросил Нори.
– Лесоруб?
– Монеты владетелей Ранг-фиорда звенят ничуть не хуже, чем византийские, разве не так?
– Хорошо… А ты, Дюги? Ты не хочешь разбогатеть? – спросил Рорик.
Тот испытующе смотрел на конунга. Глазки – маленькие, темные, с красноватой мутью внутри, притаились над заплывшими щеками. Волосы, жесткие даже с виду, непокорно топорщатся из-под шлема. Такая же жесткая борода недавно укорочена обычным ножом, до сих пор торчит невыровненными клочками…
А ведь он точно напоминает матерого кабана-секача, даже в лице что-то есть: кончик носа плоский, как рыло, – усмехнулся про себя Рорик. Вот Отар Лесоруб определенно похож на дерево – угловатый развал широченных плеч, тяжелые руки-сучья и толстые ноги-корни. Пожалуй, сильнее его в дружине только Гулли Медвежья Лапа и еще два-три знаменитых бойца, Хальфдан Высокий, к примеру… Третий из выбранных, долговязый Нори тоже выглядел жилистым и узловатым, но тоньше костями и мельче телом. Бесчувственный ко всему, с холодными глазами каменного изваяния, Нори неожиданно оживлялся только при звоне мечей. Начинал исходить злобой, брызгать слюной и мог один кинуться на целый отряд. За это его прозвали Бешеным.
Хорошие воины, а что еще лучше – жадные, готовые на все ради золота…
Когда-то Рорик презирал подлость и жадность со всей горячностью юности. Только с годами понял, что и эти качества могут оказаться полезными. Тот, кто умеет думать и рассчитывать, должен использовать не только достоинства воинов, но и их недостатки.
Мир меняется не в лучшую сторону!.. Кто этого не знает?
– Я знаю, что Рорик Неистовый никогда не нарушает своего слова. Но я еще не знаю, что нужно делать, – рассудительно напомнил Дюги.
– Узнаешь! – пообещал Рорик. – Сейчас расскажу… Только пусть все сказанное здесь умрет между нами!
Все трое покивали в знак согласия. Слушали. Может, кто-то из них уже догадался. Дюги – наверняка догадался, то-то его свинячьи глазки так хитро поблескивают.
– Три дня назад к Юричу подошла дружина Миствельда, – продолжил Рорик, – вы все видели это… Думаю, видели Сьевнара Складного, моего бывшего раба, которого я сделал воином и который отплатил мне черной неблагодарностью, убив брата Альва… Ты, Оттар, не можешь не помнить его, именно ты сладко спал в карауле, когда он сбежал из Ранг-фиорда, – добавил конунг с долей ехидства.
Лесоруб придурковато всхрапнул и виновато покрутил головой.
– Я видел Сьевнара Складного, Рорик, – спокойно подтвердил Дюги. – Он возмужал и раздался в плечах, с тех пор как убежал из дружины фиорда. Говорят, он теперь очень ловко владеет мечом. Не хуже, чем складывает свои знаменитые висы…
– А я разве не видел? Я тоже видел?! – вставил Лесоруб. – И Нори тоже! Так что ли, Нори? Видел его?
Бешеный пренебрежительно дернул плечами, показывая, что это глупый вопрос.
– Хорошо…
Рорик еще помедлил, прежде чем перейти к главному.
Потом он заговорил. Негромко, веско, тщательно подбирая слова, маскируя убедительным тоном их не слишком красивый смысл. Напирал на то, что месть угодна богам, именно они завещали людям это священное чувство… Конечно, не обязательно многим знать об их договоре, лучше бы – никому не знать… Ведь есть люди, для которых честная смерть в бою – это слишком много, разве не так? К чему это он? Так, ни к чему, просто рассуждает вслух… Теперь – снова о деле. А их дело – догнать Сьевнара и передать ему привет от ярла Рорика Неистового. Пусть он вспомнит своего ярла, когда будет умирать тяжелой и мучительной смертью…
Разумеется, будь это Гулли Медвежья Лапа, Хальфдан Высокий или кто другой из признанных храбрецов, те бы уже давно перебили бы, не стали бы слушать, понимал конунг. Одно дело – вызвать врага на поединок и честно убить, а другое дело – втроем, исподтишка. Даже Якоб-скальд, хитрый и умный дядька, не одобрил бы его сейчас…
Эти, как конунг и ожидал, слушали внимательно. Кивали.
Взять челн, догнать Сьевнара Складного по реке? Хорошо, конунг, можно догнать. Втроем не трудно плыть без отдыха, днем и ночью…
По вспыхнувшим глазкам Дюги, по кривой ухмылке Отара, по чуть меньшему безразличию Нори, Рорик видел – они согласны. Не зря он сразу начал с большой награды.
– Если ты хочешь, конунг, мы можем принести тебе его голову, – предложил Лесоруб.
– Да, Рорик, это можно сделать, – подтвердил Дюги Кабан.
Нори Бешенный молча кивнул, подтверждая.
– Принести? Зачем мне его голова? Я не собираюсь варить из нее похлебку, – через силу, напоказ усмехнулся Рорик. – Пусть случится то, что должно случиться. Главное, чтоб он умер, повторяя имя того, кто принес ему смерть… Я все сказал, и вы все услышали!
Да, они услышали его…
* * *
Странно, вроде делаешь то, что должен, в чем клялся богам, обещал умершему брату, а все равно такое впечатление, словно дерьма наелся, меланхолично думал Рорик, неторопливо шагая к стану дружины. И почему боги так устроили эту жизнь, что хитрость и изворотливость куда быстрее и проще приводит человека к цели, чем отвага и честь?
А все-таки прав он, когда говорит, что мир меняется не в лучшую сторону!
К дружине ярл шел отдельно от воинов. Лишние взгляды – лишние разговоры, ни к чему они. Тем, что сделано, не будешь гордиться, не станешь похваляться, как подвигом, за пиршественным столом ратников. Хотя Рорик все равно был уверен в своей правоте.
«Да, уверен! И готов поклясться в этом перед богами!»
Безразлично поглядывая вокруг, Рорик не сразу заметил, что земля, и вода, и деревья начали блекнуть перед глазами, терять краски, словно на небо набежала большая темная туча. Поднял голову, увидел, что никакой тучи в помине нет, и только тогда почувствовал, как заледенело, заныло в груди, как до боли сжимает голову невидимый обруч…
О, боги! За что?! Неужели опять возвращается его загадочная болезнь?..
Ратник возвращался домой. Не после битвы, даже не после далекого викинга, возвращался спустя целую жизнь, проведенную в чужих краях. Эта была разная жизнь – и хорошая, и плохая, всякая. И победы были, и поражения, и слава, и дружба, и ненависть…
И любовь обожгла сердце так, что даже память о ней до сих пор отзывалась в груди ноющей болью, как ноют перед дождем давние раны.
Сангриль… Его привычная боль…
Оказывается – и к боли можно привыкнуть. Сжиться с ней, сродниться, как с самым близким и сокровенным! Теперь он думал: скажи сейчас кто-нибудь из богов – хочешь, мол, человек, сделаю так, чтоб ты забыл? Напрочь забыл, словно в твоей жизни не было никогда этой девушки-женщины? Подумал бы и, наверное, не согласился бы. Вроде – да, сожаления, боль, тоска, сердце ноет. А расстаться с этим все равно не хочется, словно и в сердечной боли есть своя сладость…
Ратник плыл, и река все так же катила свои неторопливые воды, журчала на прибрежных камнях, взбрыкивала и пенилась на перекатах. И прошлое, казалось ему, неторопливо уплывает назад вместе с течением, словно вода потихоньку смывает его.
Не зря мать Сельга всегда говорила – Река Времен… Равняла, выходит дело, время и воду…
Ознакомительная версия.
