Мен первым ввел свою даму, берлинку, в мягко освещенный зал, за ними последовали другие пары: Шарлотта танцевать отказалась под предлогом, что еще не оправилась от путешествия. Она предпочитала общество гауляйтера, который никогда не танцевал. Он любовался ее руками и даже попросил разрешения прочитать линии на ее ладони.
— Мне сейчас откроется ваша судьба, — предупредил он Шарлотту.
Лакеи опять внесли кофе и ликеры, а также вино, содовую воду и огромные подносы со сладостями и фруктами — на случай, если кто-нибудь еще недостаточно насытился. Когда они открывали двери, из кухни доносились смех и песни, а из погреба — крики и пение охраны, которая тоже шумно праздновала день рождения гауляйтера.
— Прекрасные руки! — воскликнул гауляйтер и внимательно, точно хиромант, стал всматриваться в линии на ладони Шарлотты. Он сгибал ее послушные пальцы. — Но что это? — Гауляйтер отпрянул в испуге и с удивлением заглянул в лицо Шарлотты.
Шарлотта непринужденно засмеялась.
— Вы опасная женщина, «мадам Австрия», — заключил Румпф. — Вам это известно? Вы принесете несчастье многим мужчинам.
Шарлотта фыркнула, и это не понравилось графу Доссе. Сердце у него сжалось.
— Но, надеюсь, и счастье тоже, — ответила Шарлотта, сопровождая свой находчивый ответ торжествующим взглядом.
Гауляйтер так сжал ей руку, что ее лицо искривилось от боли.
— Вам лучше знать, — отвечал он, — прав я или нет.
Но тут квартет заиграл вальс, который, как электрический ток, пронизал Шарлотту. Она вскочила с места. Да, теперь она хочет танцевать!
— Покажите нам свое искусство, «мадам Австрия», — смеясь, подбодрил ее гауляйтер.
Шарлотта кивнула головой и приняла очаровательную позу. Глаза ее загорелись.
— Сейчас я буду танцевать! — воскликнула она. — Но только не в зале, а вот на этом столе. На этом столе, — как одержимая повторяла она и танцевальным шагом стала приближаться к столу.
Гауляйтер велел убрать бокалы, но Шарлотта воспротивилась.
— Я буду танцевать между бокалами и не уроню ни одного, ни одного! — кричала она.
Граф Доссе встал с места.
— Шарлотта, — вполголоса произнес он. Он хорошо ее знал. От шампанского она становилась невменяемой.
Но Шарлотта его не видела. Неукротимое желание блистать во что бы то ни стало овладело ею. Она сделала несколько па, но когда повернула свою прекрасную голову, то пошатнулась и расхохоталась.
Все гости пришли в гостиную полюбоваться на танцы прекрасной Шарлотты и столпились у большого стола красного дерева. Шарлотта встала на кресло, и множество рук услужливо поднялось, чтобы помочь ей взобраться на стол. Но она отклонила всякую помощь.
— Я и одна сумею! — воскликнула она и засмеялась так громко и весело, что не смогла уже двинуться с места.
— Прошу тебя, Шарлотта, — молил подбежавший к ней граф Доссе, — не забывай, что ты устала с дороги.
— Он ревнует, — сказала Шарлотта с презрительным смехом, и взгляд ее красивых, лихорадочно блестевших глаз скользнул по его лицу.
— Настоящий мужчина постыдился бы высказывать свою ревность во время такого торжества! — крикнул Румпф и зловеще засмеялся.
— Ревность — вздор, — пояснила Шарлотта и топнула ножкой, обутой в золотую туфельку. — Я все равно буду танцевать, черт возьми! Да, да, я буду танцевать на столе, — упрямо твердила Шарлотта, — на накрытом столе, между всеми этими бокалами, и не опрокину ни единого, даже вот того, посередке.
Наконец она решилась поднять ножку в золотой туфельке и влезла на стол.
Все зашумели и захлопали в ладоши. Шарлотта озиралась вокруг с ребяческим торжеством. Божественно красивая и победоносная, стояла она на столе. Никогда еще граф Доссе не видел ее столь прекрасной. Сердце его было полно печали, которая, казалось, пригибала его к земле. Он не выдержал и отвернулся.
Но вот Шарлотта протянула руки, как бы стараясь кончиками пальцев ухватиться за что-нибудь.
— Как здесь все-таки высоко наверху, — боязливо проговорила она.
— Разрешите мне удалиться, — с поклоном обратился граф Доссе к гауляйтеру.
— Пожалуйста. Мы рады избавиться от тех, кто портит нам праздник.
— Он рассердился! — хихикнула Шарлотта, стоя на столе.
— Не обращайте внимания, прекрасная Шарлотта, — сказал гауляйтер. — Он не сердится и скоро вернется.
XIX
Шарлотта перевела дыхание и улыбнулась самой очаровательной из своих улыбок.
— Он заставил меня нервничать! — сказала она и засмеялась. — Теперь я чувствую себя свободнее. Ах, как глупы мужчины! Ну, играйте! обратилась она к музыкантам. — Неторопливо, торжественно. Прошу!
Квартет заиграл вальс в медленном темпе, приглушенно. Шарлотта закинула руки, чтобы принять обольстительную позу, но вновь уронила их.
— Нет, слишком много бокалов, ничего не получится, — сказала она не без робости.
Бокалы мгновенно исчезли.
Шарлотта сделала несколько грациозных шажков, дело как будто пошло на лад. Но только она взмахнула руками, откинув широкие рукава, как опять испугалась.
— Не выходит, — сказала она огорченно и покачала головой. — Меня стесняет этот непривычный костюм.
— Устраивайтесь так, чтобы вам было удобно, и танцуйте в чем мать родила! — крикнул Румпф и грубо засмеялся.
— Как? — переспросила Шарлотта.
— Почему бы и нет? Ведь мы не мещане, — подбодрил ее Румпф.
Все с напряженным интересом смотрели на стоявшую на столе Шарлотту и разжигали ее громкими выкриками.
Шарлотта испытующе взглянула на Румпфа сквозь узкую щелочку между ресниц.
— Как? — снова спросила она. — Впрочем, без одежды и правда куда лучше танцевать.
— Смелей, смелей! — воскликнул Румпф. — Плачу двадцать тысяч марок за пять минут танца!
— Двадцать тысяч марок? — недоверчиво переспросила Шарлотта. — Вы это серьезно говорите?
— Даю слово.
Шарлотта раскраснелась от волнения, потом неожиданно побледнела, уши ее стали совсем белыми. В венском театре она получала триста крон жалованья. Потом опять покраснела. Быстрым взглядом измерила ширину и длину стола и снова сделала несколько очаровательных па. Но, подняв руки, она сильно покачнулась, еще сильнее, чем раньше, и безнадежно понурила голову.
— Сегодня у меня вряд ли получится, — удрученно сказала она. — Я слишком много выпила. Но завтра я смогу танцевать. Вы и завтра предложите мне двадцать тысяч марок?
— Да, и завтра. Вам же известны мои условия.
— Хорошо, тогда я буду танцевать завтра! — обрадованно воскликнула Шарлотта и попыталась сделать пируэт, впрочем, неудачно. — Помогите мне сойти, — попросила она. — Завтра я буду хорошо танцевать! На этом столе. И пусть все смотрят! Сегодня я уже устала и не хочу ничего, кроме шампанского.
— Смелая девушка! — засмеялся Румпф. Он снял Шарлотту со стола и отнес в кресло.
— Благодарю! — сказала Шарлотта. И с удивлением, с восторгом крикнула гостям: — Боже мой, какой он сильный!
— А теперь нальем прекрасной Шарлотте шампанского, чтобы она завтра была такой же смелой! — сказал Румпф и хлопнул в ладоши.
Официанты ринулись к нему.
— Я сдержу свое слово! — уверяла Шарлотта. — Еще бокал шампанского, и я почувствую себя как в Вене. Там они прозвали меня Цветущая Жизнь.
— Шампанского, вина, музыки! — распорядился гауляйтер. — Теперь мы повеселимся вовсю. — Он велел принести сигары, сигареты и бутылку своего любимого красного вина. Квартету было приказано играть только самые веселые мелодии.
Но в самый разгар приятной болтовни открылась дверь — и кто же вошел? Звонко смеющаяся резвушка Клара. Вот она снова здесь! Она переоделась, причесалась и, освежившись, была готова к новым приключениям. Ее встретили шумным ликованием.
— Вот это смелость! — воскликнул Румпф. — Такие смелые женщины нужны нам в Германии, таких не одолеешь. Подсаживайтесь ко мне, дитя мое.
Праздник продолжался. Подали икру, дорогие закуски, водку.
Гости становились все шумливее и развязнее. Воскресшая Клара беспрерывно смеялась и, танцуя, громко пела бойкие французские песенки. Гауляйтер развалился в кресле, лицо его лоснилось от удовольствия. На одном колене у него сидела прекрасная Шарлотта, на другом — белокурая Зильбершмид, совсем уже опьяневшая. Румпф щупал рукой то шею майорши, то шею прекрасной Шарлотты. Крупный брильянт на его мизинце переливался всеми цветами радуги, на запястьях кустились густые рыжие волосы. Обе дамы наперебой что-то говорили ему, хотя он едва слушал их и только изредка смеялся и кивал головой.
— Смотрите, смотрите! Вот! — воскликнула вдруг прекрасная Шарлотта и указала на двери. В дверях стоял граф Доссе, подтянутый и трезвый, как всегда, только необычно бледный.
— Входите, юнкер! — грубо крикнул Румпф, раздраженный тем, что его потревожили.
