Ознакомительная версия.
Анфиса.Ты ведь здесь еще не обвыклась, тебе всё внове, чудно всё тут. Ты без нас без всех не обойдешься. У тебя, небось, от этого блеска в глазах рябит.
Настасья.Ох, верно, милая, в глазах рябит.
Анфиса.Я вот, почитай, всю жизнь в царских палатах, а и то привыкнуть не могу. Иной раз взгляну на все на это, так прямо оторопь берет. А еще запомнить надо, как что зовется и для какой оно надобности. А ты вчера из деревни, легко ли тебе? Ты, чай, и в Москве-то отродясь не была?
Настасья(грустно).Я тут смолоду жила, бабушке Фиминой служила. А когда нашу младшую барышню в Касимов выдали, то меня с мужем ей отдали. Мы там хорошо жили, в Касимове.
Анфиса.Ну, ничего, в Москве все равно лучше. И к чудесам этим всем привыкнешь. — Ты только подумай, здесь же все заморское. Здесь русского — только мы с тобой.
Подходит к туалетному столу, окидывает его взглядом, хватает подмененный флакон, потом ставит его на место, хватает другой, открывает.
Анфиса.Ты только понюхай, как пахнет!
Сует под нос Настасье хрустальный флакон.
Настасья.Ох, святые угодники, аж дыханье захватило! — (Дрожащим голосом)А там, а там не может быть отравы какой?
Анфиса.Христос с тобой, Настасья Порфирьевна, что ты за страсти говоришь? (Выливает из флакона себе на ладонь и слизывает языком.)Вот тебе и отрава! Это ж царские палаты! Тут в любом месте должно пахнуть, как в райском саду. — Ну ничего, привыкнешь! Это хорошо матушка-царица сделала, что тебя призвала. Мы хоть день и ночь из кожи лезем, чтобы ей угодить, а родного человека никто не заменит.
Настасья(нерешительно).Голубушка, ты не зови ее так. Она ведь еще не царица — сглазить можно.
Анфиса.Прости, прости меня, дуру, Настасья
Порфирьевна. Потому оговорилась, что в этих самых покоях царице Евдокии Лукьяновне, Царствие ей небесное, много лет прислуживала. — А насчет сглазу — чего же меня бояться? Я такая же раба, как и ты. На моей дочке, чай, государь не женится. (Понижая голос)А вот кто и вправду мог злобу затаить, так это боярыни наши Верховые. На смотрины-то, кроме государыни Евфимии Ивановны, еще пять красавиц отобраны были, и за каждую родня старалась, царевнам нашим аж все уши прожужжали. Княгиня Вяземская царевне Анне крестная, она свою внучку хотела. Княгиня Хованская — мамка Ирины Михайловны, ее внучка тоже там была. Княгиня Троекурова — царевны Татьяны мамка.
Настасья(с трудом прорываясь сквозь натиск Анфисы).Троекурова нашей старшей барышне кума. У них в родне ни одной девицы на выданье нет.
Анфиса.Все одно они бояре. Сегодня не родня, а завтра породнились. Я своими ушами слышала, как княгиня Троекурова девицу Милославскую нахваливала. А государь вот взял, да и решил по-своему, им всем назло. — Нет, хорошо государыня сделала, что тебя сюда взяла. Ты уж береги ее, береги. Лучше тебя никто не убережет.
Настасья сидит, сжавшись в комочек, и вся дрожит.
Анфиса(еще больше понижая голос).А вот кого ей пуще всех остерегаться надо, так это золовушек своих, царских сестер.
Настасья(чуть жива).А им-то что? На них-то царь уж никак не женится!
Анфиса.На них ни царь не женится, ни псарь не женится. Девками родились и в девках помрут. Оттого-то злые и чужому счастью завидуют.
Настасья.Да может ли такое быть? Я, может, не понимаю ничего!..
Анфиса.Может быть, и не может, а есть. Тебе здесь про это любой расскажет. — Мало того, лет пять назад приезжал сюда из заморских краев королевич, царевну Ирину сватать. Красавец из себя, подарков навез — видимо-невидимо. А ему все равно царевну не отдали, да еще самого в темницу заключили. Так бы и сидел там до смерти, кабы государь наш покойный не преставился. А нынешний царь, он куда как добрый. Он повелел его отпустить и со всеми людьми его обратно отправить. А подарки так в казне и остались.
Настасья(зажмурившись).Пресвятая Богородица-матушка, святые угодники, что же на свете делается!
Анфиса(довольная произведенным эффектом).
Понятно теперь, с чего царевна Ирина такая злая? Да и другие не лучше. Всякой ведь девке замуж хочется. — Я вот второй раз замужем. А помри, не дай Бог, мой хозяин! Несладко мне тогда придется. Сейчас попы такие зловредные стали, ни за что в третий раз венчать не хотят. Чтобы в третий раз повенчали, надо знаешь сколько отсыпать!..
За дверью слышен голос: «Меня государыня Татьяна Михайловна послала гостинец Настасье Порфирьевне передать».
Анфиса.Ну, я тебя притомила. Ты отдыхай, я пойду, у меня еще столько дел.
Анфиса выходит и сталкивается в передней с нянькой младших царевен.
Нянька(смущенно).Вот, Татьяна Михайловна гостинчик послала!
Анфиса.Да ты заходи, Акимовна, чего боишься? (К остальным служанкам)Все хотят Настасье Порфирьевне угодить.
Вбегает девушка.
Девушка.Матушка Анфиса Герминовна! Тебя золотых дел мастер ищет! И скорняк тебя спрашивал. И швеи тоже тебя хотят.
Анфиса уходит в большой досаде. Нянька Акимовна входит к Настасье.
В опочивальне.
Нянька(громко).Вот, Порфирьевна, царевна Татьяна тебе сласти немецкие посылает.
Нянька протягивает Настасье нарядную коробочку. Настасья боязливо принимает ее. Нянька вынимает из рукава бутылочку.
Нянька(шепотом).Это святая вода. Покропишь порог и где только можно. Мы сами толком не знаем, что делать надо.
Настасья(печально).Я по ночам буду молитвы читать. Нечистая сила пуще всего ночами лютует. Я спать не буду, буду всю ночь читать. У Фимушки тут молитвослов есть.
Нянька(недоверчиво).Ты что, грамоту знаешь? (Настасья кивает.)Кто же тебя научил?
Настасья.Муж. А его барин выучил — Фимушкин дед. У него в доме все люди были грамотные. — А Афанасий Петрович, нашей старшей барышни муж, он и в деревне всем велит грамоте учиться, и детей учить. Он говорит, что грамоту людям Господь Бог даровал, и от нее уклоняться — это грех.
Нянька(недовольно).Ишь ты! Мы всю жизнь в царских палатах… (Спохватываясь)А царевны мои государыню хвалят — не нахвалятся. Такая, говорят, ученая, прямо не девица, а архиерей. Уж так они ее хвалят.
Настасья.Дай им Бог всяческого счастья за их доброту. А уж какие они раскрасавицы. — (Нерешительно)А почему, Акимовна, царевны твои не замужем?
Нянька.А ты уже все знаешь? Ну, сознавайся — тебе уже нашептали?
Настасья(испуганно).Я ничего не знаю. Просто я увидела, что девицы уже в возрасте, вот и спросила. У нас Фиму с пятнадцати лет высватывали.
Нянька(яростно).Не замужем и никогда замужем не будут. И не наше это рабье дело рассуждать, что да почему. И ты, Порфирьевна, запомни — здесь, на женской половине, государевы решенья обсуждать не положено — ни нам, ни царевнам, ни самой царице. А что тебе сказали — то правда.
Настасья.И про королевича правда? (Нянька утвердительно закрывает глаза.)А за что же его в темницу посадили?
Нянька.За то, что веру свою басурманскую менять не захотел. Покойный государь ему сказал — прими веру православную и тогда женись на моей дочери. А он уперся как бык, ни за что, говорит, вере своей не изменю. (Разводит руками.)Ну и вот… Звали его королевич Вольдемар. Датского короля сын. (Тяжело вздыхает, потом выпаливает)Православных государей теперь во всем свете не осталось, все кругом басурмане. Так что не за кого нашим царевнам выходить.
Настасья(шепотом).А за русских князей им никак нельзя?
Нянька.Эти русские князья — хуже басурман. У них только одно на уме — смуты устраивать. Один такой князь так мою царевну приворожил, что она аж высохла вся. — Я ведь младшей царевны нянька, Анны Михайловны. Татьянина померла, вот я и стала на двоих.
Настасья.Бывает так, что девка сохнет, а парень про это и не знает.
Нянька.А почему тогда не женится? В его годы уже все женаты. Старший брат у него восемнадцати лет женился. А он-вот выжидает, а она, бедняжка, сохнет, а все надеется. Знаешь, как у меня за нее сердце болит.
Настасья(покачивая головой).Ох, Акимовна, нам только до крови язык прикусить — и молчать.
Нянька(прислушиваясь).Там государыню Евфимию Ивановну почивать ведут. Мне тут больше нельзя. (Осторожно выскальзывает из Фиминых покоев.)
Ознакомительная версия.
