Ознакомительная версия.
И милостив был к нему Господь, что не дал увидеть, как внуки его переходят под литовское покровительство, и княжество его встало под литовскую руку. И вспомнишь ты Библейское, о том, что покарает Господь не тебя за грехи твои, но тебя через кару потомкам твоим покарает. И проклят будет род твой, и пресечется в проклятии.
А двести лет до свершения кары пройдут, и не убудет у Бога времени.
И не дано тебе знать, каким путем свершатся замыслы твои и исполнятся чаяния твои.
Куликовская битва велась отнюдь не всей Русью, но лишь Великим княжеством Владимирским и Московским, силами входивших в него уделов и малочисленных союзников. Подавляющее большинство русских княжеств в той обстановке «войны всех против всех» отнеслись к Москве недоброжелательно, или откровенно враждебно, или в лучшем случае нейтрально. Это никак не было общенациональным сражением против общего врага; и близко нет.
Интересы русских совпали с интересами законной власти Орды, стремившейся к стабилизации и прекращению междоусобных войн.
Масштаб сражения не был грандиозен. (Вот к битве на Ворскле Витовт собрал огромное войско со всех земель, мы упомянули – и его численность ученые оценивают в 35–40 тысяч человек. Войско Тимура-Кутлуга и Едигея достигало 80–90 тысяч. Везде патриотический героизм – врагов больше, нас меньше!) Мобилизационный потенциал Москвы был в три-четыре раза ниже объединенно-литовского – то есть никак не больше 15 тысяч конных и пеших. Ну так и Мамаю достаточно малого перевеса: к своему регулярному тумену набрать еще столько же бойцов отовсюду – вот вам 20 тысяч. (Не забудем, что два тумена покорили всю Русь при Батые.)
Самое тяжкое – но и характерное! – что этой битвы, не исключено, и вовсе никогда не было…
И – и! – в результате этой битвы положение Московии только ухудшилось.
Что же касается рождения национального единства, рождения русского духа, объединяющего народ! – ну так это не из чего и никак не следует. Ни через год, ни через десять. Что – через семь поколений проявилось?..
Так что же было?..
А было много лет несчастий, распрей, вооруженных конфликтов, интриг и захватов. Была депрессия, уменьшение политического влияния Москвы – и все большее подпадание под власть Литвы. Русские земли втягивались в Великое княжество Русское, Литвинское и Жемайтское, как пылесосом.
Что – сто лет? Вон сейчас мало кто и знает, что было тогда: сто лет раньше, сто лет позже, без разницы. Не зацикливаясь на точных датах (а их множество), возьмем и мы – как Пушкин! наше все! – Прошло сто лет. И юный град, полнощных стран краса и диво… Нет, это еще нескоро город вознесется из топи блат. Через сто лет после Куликова поля другие вершились дела. Но – в верном направлении!.. Назло надменному соседу.
Если сын Дмитрия Донского Василий и внук Василий II были людьми характера умеренного и на великие свершения не покушались – то правнук отыгрался за них. Правнук Иван, Иван Васильевич, Иван III, Великий, отличался норовом прадедовским. Но ум имел извилистый, расчетливый – и волю стальную. Властолюбив и жаден безмерно, и совестью не отягощен. Одно слово: вот это князь так князь. Настоящий правитель.
Орда к тому времени подразвалилась. И стояние на Угре знаменитое лишь зафиксировало положение: налог перестали платить четырьмя годами раньше. «Иго» кончилось само собой. Вот до этого хаживали татары на Русь – а с этого перестали. Запустение постигло Имперский Улус. После Тимура, прошедшего там ураганом, так толком и не восстановились.
Обдрябли от легких денег, привыкли к богатой жизни и власти, переругались промеж собой и растащили империю по приватизированным клочьям – обычный конец великий государств. Закон социологии, понимаешь.
То есть. Ордынский фактор. Слетел со счетов. Быть готовым к обороне следовало – но включать Орду в свои политические расчеты время ушло.
А на Руси, меж тем, обруселых татар служило немало. Люди были верные и бойцы хорошие. Школа!
Так что здесь Иван Великий получил большой плюс.
А Литва немало истощилась в междоусобных войнах, в свою очередь. И с этой несколько утомленной Литвой, занятой собственными делами, Иван договорился о зоне интересов: мы не лезем к вам – вы не лезете к нам. И с этой стороны также получил свободу действий внутри государства.
А государством этим еще только предстояло стать бывшему Русскому улусу Орды. То есть Руси Северо-Восточной, Руси Татарской, Московии. Пока это было еще не государство. Пока это был конгломерат княжеств и земель.
Но. Бояре уже не смели перечить Великому князю. И церковь, умудренная опытом и скрепленная естественным отбором, волю его принимала – а работала идеологически на единство земель русских. На религиозное, духовное единство.
И Иван Васильевич продолжил с того места, где прадед остановился. Но – умнее продолжил. Он заручался поддержкой князей – и гнул под себя только одно княжество. Очередное. Но это очередное – переваривал и усваивал. Признавал только подлинную аннексию. Включение в состав единого государства.
Кадры решали все. Князь или наместник мог быть только своим человеком. Свой человек следил за уровнем доходов и сбором налогов. Свой человек обеспечивал мобилизацию в войско. То есть: руководство силовых и фискальных ведомств полностью переподчинялось центру.
А идеологическое обеспечение было? А как же!.. Это – всегда и везде было. Людям на все нужно объяснение – хоть какое, хоть примитивное, но чтоб они понимали – или думали, что понимают: все делается для их собственного блага и для блага общего, все происходящее отвечает их собственным интересам.
Объединение под одну великокняжескую руку – обеспечит нам защиту от Орды и Литвы, прекратит усобицы и поднимет уровень блага. Что – даже это сложно?! Ну тогда так: Великий князь имеет право от Бога править всеми вами, он мудр, силен и под ним будет вам лучше всего. Не будет?! Терпи, сука, не смей противиться! Мир так устроен!
Силой и хитростью, подкупом и угрозами Иван строил и крепил вертикаль власти.
А если в военных целях Иван заключал союз с крымчаками-мусульманами против литовцев-христиан – так на то она и политика. У нас нет друзей – у нас есть интересы.
Московия росла, ширилась, втягивала в себя соседей – и иной власти, кроме жесткой вертикали, просто не понимала.
А еще через сто лет появился Иван Грозный. Чингизид по одной линии, как и все московские князья. И потомок Мамая – по другой, сын Елены Глинской, из рода князей Глинских, пошедших от Мамая, скрывавшегося некогда, опять же, в Литве.
И вот при Грозном абсолютное самодержавие на Руси достигло высоты, в дальнейшем неизведанной. Садист, маньяк, изувер, переходивший от чудовищный казней к молитвам – он навел страху на народ. Ни один приближенный боярин не мог быть уверен, что через минуту его не прикажут садить на кол или резать на куски.
При этом изувере была взята Казань и аннексировано Казанское ханство. Отвоевывались русские княжества у Литвы. Шли Ливонские войны. Ермак покорял Сибирь!
Народ? Трепетал, льстил, поддакивал, лизал, угождал. Не смел не одобрить! Казнимый корчился на колу – и славил Грозного! Во-первых, семья осталась, с ней можно страшное сотворить. Во-вторых – могут и на колу продлить жизнь и таким мукам подвергнуть, что мечта о смерти самой сладкой будет.
Первым предложил русским князьям титуловать Хана Орды царем был Ярослав Всеволодович. Однако с середины XV века власть Орды над своим Русским улусом иссякла и исчезла – вместе с ней исчезло титулование царем: за отсутствием надобностей и контактов.
Иван III женился на племяннице последнего императора Византии Константина – на Софье Палеолог. Византия пала, завоеванная Мехметом II. Племянница последнего императора являлась наследницей по женской линии, хотя прямого политического значения это не имело. Мало ли кто кем себя объявит.
Но. Муж наследницы и Великий князь Московский прекрасно использовал представившуюся возможность. И объявил себя самодержцем византийским. Ну, насколько там византийским – но самодержцем, было у них там такое слово.
И этот первый русский самодержец – стал называть себя царем русских. Не в качестве постоянного титула – но нередко: в важных документах, при церемониях и переговорах и т. п.
Причем. Это «царствование» и «самодержавность» как понятия весьма соответствовали практике. Ибо власть самодержавца и царствователя делалась все неограниченнее год от года.
Ибо за двести лет жизни в Орде было впитано понятие: царь – это и есть закон. Воля царя – это суть мира. Возражать царю – не смеет никто.
Представление о царской власти в Московской Руси – было совершенно азиатским, неумеренным, абсолютным.
А уж когда царем нарек себя Иван Грозный – царская власть простерлась дальше всех мыслимых пределов. И как закон впечатывалось в генах представление: лизать пыль перед властелином – и требовать того же от подданных! Чувства собственного достоинства – не существовало. Достоинство полагалось в беспрекословном и точном выполнении царской воли.
Ознакомительная версия.
