После кончины отца, Василия Македонянина, эта страсть стала для Льва Мудрого ритуалом. Так и в этот сентябрьский день в сопровождении своих придворных Лев Мудрый выехал на гипподром. Сегодня рядом с ним сидела молодая, полная сил и достоинства, с гордо поднятой головой императрица Анисия. Ей было отчего гордиться собой. Она несла дитя, и сказано ей было мудрым патриархом Николаем Мистиком, что в её лоне возрастает будущий наследник престола. Лев Мудрый, зная, что его супруга вынашивает дитя, повёз молодую супругу на гипподром, чтобы «показать» будущему наследнику ристалище скачек, в которых когда-то принимал участие его дед.
Однако ни Льву Мудрому, ни Анисии не удалось увидеть праздничное представление. Кортеж императора миновал проспект Месу и уже проезжал мимо последних особняков проспекта Ниттакий. Но в это время из окна какого-то особняка вылетела стрела и вонзилась в левый бок супруги императора. Она только вскрикнула и замертво упала головой на колени Льва Мудрого. Оцепенение охватило всех, кто ехал рядом с императором, но оно длилось всего несколько мгновений. Конные и пешие гвардейцы помчались к тому особняку, откуда якобы вылетела стрела. Императорский кортеж остановился. Вельможи сбежались к экипажу Льва Мудрого. А он пытался вытащить из тела супруги стрелу, и в глазах его застыл ужас. Казалось, он лишился разума. Но нет, черты его лица исказило непомерное горе, ещё ярость и ненависть к тем, кто поднял руку на его невинную супругу. Он понял, кто совершил преступление, и знал, что стрела предназначалась ему: ведь в это самое мгновение Анисия склонилась к нему и заслонила его грудь. Задыхаясь от гнева, император крикнул окружающим его вельможам и гвардейцам:
- Всех арабов под нож! Всем смерть без пощады! - Его взгляд метнулся по лицам сановников и остановился на премьер-министре Астерии. - Ты веди гвардию на разбойников! Всех уничтожь! - добавил он жёстко.
- Исполню, как сказано, Божественный! - ответил Астерий.
Увидев конного телохранителя, он отобрал у него коня, вскочил в седло и помчался к особняку, который был окружён воинами.
А вскоре была поднята в седло вся императорская гвардия, находившаяся в казармах, и турмархи - средние командиры - повели её в кварталы, где жили арабы. И началась резня. Сотни мужчин, молодых арабов, погибли в этой бойне. Тысячи были изгнаны из Константинополя. Побоище продолжалось до глубокой ночи. Трупы устилали улицы. Но эта резня не избавила императора Льва Мудрого от страданий, каких он не испытывал при кончине Ларисы и Кириены. С гибелью Анисии в Льве Мудром погибла и надежда получить наследника престола.
В Константинополе наступили долгие дни траура.
Глава вторая. НАСЛЕДНИК ПРЕСТОЛА
Никто из византийцев не переживал так за императора Льва Мудрого, как патриарх Византии Николай Мистик. Он был духовным отцом басилевса и лучше других знал его характер. Он понимал, что три удара злого рока, которые получил Лев Мудрый, теряя своих супруг, не по силам перенести даже мужественному человеку. Ведал патриарх, что император, в малой или в большой мере, любил каждую из своих жён. И они были достойны этого. Потеря Анисии пошатнула крепкое здоровье и душевный мир Льва Мудрого. Он становился жестоким не только к врагам державы, особенно к арабским корсарам, но и к тем, кто его окружал. Вместе с ожесточением к императору пришло пристрастие к хмельному. Он хотел утопить в нём своё горе, предаться забвению и потому окончательно потерял веру в то, что у него когда-либо появится наследник престола.
Со временем Льву Мудрому стало казаться, что он предвидит гибель зародившейся Македонской династии, что она исчезнет, лишь он уйдёт из мира. И были минуты, когда Лев Мудрый жаждал смерти. Патриарх Николай многажды пытался убедить его взять себя в руки и вести достойный императора образ жизни. В такие часы Лев Мудрый с горькой усмешкой спрашивал патриарха:
- Скажи, святейший, где и в чём мне найти утешение от тягостного вдовства? Издав закон о запрещении третьего и последующих браков, я загнал себя в клетку. Когда же я нарушаю закон, Господь жестоко меня наказывает, - с горькой усмешкой продолжал император.
Будучи проницательным человеком, умеющий размышлять державно, Николай Мистик понял, что надо искать путь, как обойти закон, не нарушив его. И однажды патриарха осенило, и озарение шло вразрез с догматами церкви, но это был всё-таки естественный выход из тупика. И Николай Мистик сам отважился нарушить в какой-то степени каноны нравственности. Он счёл, что цель оправдывала средства.
Святейший Николай воспитывал племянницу, дочь сестры. Она с малых лет росла при нём. Родители её погибли в резне, которую учинил в городе Димитриаде критский корсар князь Даман Тирский. Патриарх дал Зое хорошее образование, её научили светскому рукоделию, и, когда она вышла из отрочества, дядя ввёл племянницу в круг придворных дам. Зоя не блистала красотой и одевалась просто, потому среди жён и дочерей крупных сановников она оставалась незаметной. Но странное дело: к ней тянулись все, кто хоть раз внимательно посмотрел в её большие серые глаза. В них светилась сила, которая жила в её душе. Дядя Николай знал и ценил эту силу. Зоя унаследовала её от отца, родовитого иранца. Отец Зои исповедовал восточную веру - суфизм. Эта вера покоилась на древнем восточном учении о мудрости. Отец Зои считался суфием и был глубоко верующим человеком. Но он не посещал храмов, а ощущал своего Бога в сердце. Других религий он не отвергал, не вёл разговоров о Иисусе Христе и Создателе. Он отрицал фарисейство и словам предпочитал дело. Он нёс в себе добро и излучал его, ему дано было понимание гармонии и красоты. Зоя с детства запомнила напутствие отца, которое он не уставал повторять: «Ты, доченька, живи с Богом в сердце и не забывай творить добро».
В палатах патриарха Зоя появилась, когда ей было семь лет. Казалось бы, что она ещё дитя. Но с первых дней общения с племянницей Николай Мистик понял, что корни веры отца проросли так глубоко в её душе, что их невозможно выкорчевать, разве что обрубив. Дядя не стал творить над девочкой насилие, не угнетал её принуждением войти в христианскую веру. Как и все православные христиане, он оставался к юной суфии милосерден и доброжелателен. С тем дядя и племянница и ужились. С годами они прониклись друг к другу любовью и уважением. И когда пришло время ввести девушку в императорский дворец, патриарх без каких-либо сомнений сделал это, считая, что Зоя - носительница жизни и добра - и во дворце будет их сеять.
Теперь, как считал Николай Мистик, для его племянницы настало время сотворить добро во имя империи. Ему, первосвятителю византийского христианства, сам Бог повелевает склонить племянницу на подвиг во благо великой державе. Она должна сохранить поднявшуюся из народных глубин Македонскую династию. Её основатель Василий Первый, сын крестьянина, простоял во главе империи двадцать лет и ничем не посрамил своего императорского достоинства.
«Благодаря своей деятельной силе и крестьянской предусмотрительности он восстановил внешнее значение государства, счастливыми войнами распространил границы империи на Востоке… хорошим судопроизводством и администрацией он восстановил порядок внутри и прекратил начавшиеся при его предшественнике церковные волнения», - сказано в исторических хрониках.
Сын Василия Македонянина, Лев Мудрый, ни в чём не развенчал достоинств отца, однако был менее удачлив в сражениях с внешними врагами империи. Но внутренняя жизнь державы ничем не омрачилась за минувшие восемнадцать лет его стояния на троне. Лишь личные беды императора вызывали сочувствие и сострадание его подданных.
Всеми глубинами своего сердца и души первосвятитель понял, что теперь только от него и от племянницы Зои зависит благоденствие державы и императора. Завершив череду долгих размышлений, патриарх счёл своим долгом воплотить задуманное в жизнь. Оставалось приобщить к задуманному свою племянницу.
Приближалось Рождество Христово. Было воскресенье - двадцать восьмая неделя по Пятидесятнице. В этот день православные Византии отмечали годовщину мученика Севастиана и дружины его, а ещё жены Зои. Патриарху предстояло вести службу в Святой Софии, а племяннице - идти на службу во дворец. Но до того, как покинуть палаты, они вместе садились за утреннюю трапезу. За столом сидели вдвоём. Служитель принёс блюда с пищей, питие и ушёл. Пища была скромной. Николай Мистик не страдал чревоугодием, его племянница - тем более. Странное состояние испытывал в эти минуты патриарх. Он не знал, с чего начать столь щепетильный разговор с непорочной племянницей. Часто отрываясь от пищи, он глядел на Зою с растерянностью. Она поняла, что ему нужно сказать ей нечто очень важное, и прервала тягостное молчание.
