В палатке их было двое: сам король и Пипер. На сегодняшний совет Карл не пригласил даже своих самых ближайших советников: фельдмаршала Реншильда и генерал-квартирмейстера Гилленкрока. Юный король, будучи от рождения замкнутым и неразговорчивым, предпочитал принимать решения самостоятельно и не делиться ни с кем своими мыслями. Больше всего в жизни он боялся двух вещей: болтливости «своих» и всепроникающего шпионажа «чужих». Считая себя королем-солдатом, слепо веря в гениальность, непогрешимость и написанное ему на роду воинское счастье, Карл по-детски завидовал личной славе своих далеких предков-викингов, что уже не раз ставило его жизнь в опаснейшие положения и совсем недавно едва не привело в русский плен. Отличаясь редкой самоуверенностью Карл не терпел никаких советов, усматривая в них стремление подчеркнуть его молодость, умалить полководческое дарование и даже ограничить властью.
И сейчас, вполуха слушая первого министра, Карл вновь думал о правоте своих суждений. Разве не знал он сам всего того, что уже битый час доказывал ему Пипер? У его солдат кончилась провизия и на исходе порох, и если в Прибалтике и Литве продукты еще можно было купить, то в Белоруссии крестьяне все прятали по ямам и лесным оврагам. Когда же шведские провиантские команды пытались взять продовольствие и фураж силой, жители встречали их вилами и топорами, предавая огню все, что не успевали спрятать или унести с собой.
Польский король Станислав Лещинский, занявший престол с помощью шведских штыков, обещал в свое время Карлу создать большую шляхетскую армию, захватить Киев и затем, вторгнувшись на Левобережную Украину, соединиться там со своим другом и союзником гетманом Мазепой. Однако теперь Лещинский, боясь своих соперников, придерживающихся ориентации на Россию, безвыездно сидел в Польше и удерживался на троне лишь с помощью шести шведских полков, оставленных ему Карлом. Недаром о новом польском короле в Европе говорили, что одна половина Польши его не признает, а вторая ему не повинуется. И хотя Карлу позарез нужны были те девять тысяч солдат генерала Крассова, что без всякой пользы стояли сейчас на Висле, он понимал — спокойствие в тылу тоже немаловажно.
Нет пока помощи Карлу и от украинского гетмана, сулившего поднять против России всю Украину и бросить против царя Петра 25—30 тысяч своих казаков. Предпринять какие-либо действия, которые могли бы облегчить положение шведов, Мазепа обещает лишь в том случае, если Карл придет на Украину со своими войсками.
Вот они, союзники и обещанная ими помощь! И все-таки Карл продолжал непоколебимо верить в свою счастливую звезду!
Король выпрямился на стуле, глянул на первого министра.
— Где Левенгаупт? — отрывисто спросил он, перебивая Пипера на полуслове.
— Последние сообщения от генерала поступили три дня назад. Он извещал, что приближается к Днепру и собирается форсировать его у Шклова.
Карл удивленно вскинул брови.
— Я хочу знать, где он сейчас, а не трое суток назад.
— Ваше величество, к царю Петру примкнул отряд украинских казаков под командованием полковника Голоты. Их разъезды прервали всякое сообщение с корпусом Левенгаупта.
Карл презрительно скривил губы.
— Меня это не интересует. Если казаки мешают — уничтожьте их, но я должен постоянно иметь связь с войсками. Тем более с Левенгауптом, от прибытия которого зависит ход всей зимней кампании.
Пипер почтительно склонился перед королем, льстиво заглянул ему в глаза.
— Ваше величество, по моей просьбе гетман направил к генералу отряд своей личной гвардии, якобы изменившей ему и царю Петру. Казаки Мазепы помогут Левенгаупту выбраться из болот и примкнуть к нам.
— Хорошо, Пипер. А теперь я хочу знать, что происходит у московитов.
— Царь Петр, видимо, смог вовремя оценить опасность, которую представляет для него соединение Левенгаупта с вашей армией. А потому сегодня утром с частью своих сил он выступил навстречу генералу. В этом русском отряде двенадцать тысяч конницы и пехоты, командует им князь Меншиков.
В глазах Карла мелькнуло неподдельное изумление.
— Двенадцать тысяч? Но ведь у Левенгаупта шестнадцать тысяч первоклассных солдат! Неужели русский царь надеется со сбродом своих мужиков в мундирах удержать эту силу?
Пипер неопределенно пожал плечами.
— Ваше величество, московский царь — варвар. Ему неведомы воинское искусство и законы стратегии.
— Что ж, я учил его воевать под Навой, придется продолжать пауку здесь, — высокомерно произнес Карл. — Уверен, что вначале Левенгаупт всыплет ему как следует, а затем уже мы навсегда отучим московитов браться за оружие. Кстати, каково ваше впечатление от Мюленфельса? Насколько я наслышан, вы прямо-таки влюблены в него.
— Ваше величество, это умный человек. Недаром он одним из первых понял бесплодность борьбы России со Швецией и перешел от царя Петра к нам. Он хорошо знает русских, их армию и предложил весьма интересный план, как…
Взмахом руки король остановил первого министра.
— Я солдат, Пипер, и побеждаю врага силой оружия. Поэтому интригами занимайтесь сами. Вы свободны…
Очутившись в своей палатке, Пипер швырнул на стул плащ и треуголку и дернул шнур колокольчика.
— Человек, о котором я предупреждал, здесь? — спросил он у появившегося слуги.
— Да, ваше сиятельство.
— Зовите…
Бывший бригадир[4] русской службы Мюленфельс, изменивший царю Петру и перебежавший к шведам, остановился у входа, отвесив Пиперу низкий поклон.
— Мой друг, я ознакомился с вашим предложением, — без всякого предисловия начал первый министр. — Нахожу его весьма заманчивым, но, к сожалению, царь Петр покинул свою штаб-квартиру и спешит сейчас наперерез Левенгаупту.
Грузный, с выпирающим животом Мюленфельс сделал шаг к графу, большим клетчатым платком смахнул капельки пота с широкого, обрюзгшего лица.
— Ваше сиятельство, но это нисколько не мешает осуществлению моего плана. Просто необходимо внести в первоначальный замысел некоторые изменения.
— И вы всерьез считаете, что с пленением царя Петра русские прекратят сопротивление? — поинтересовался Пипер.
— Уверен в этом.
— Но царь не одинок, у него имеется целый ряд единомышленников и последователей.
— Именно поэтому я предлагаю вместе с царем обязательно схватить и Меншикова.
— Помню об этом. Но зачем нам нужен сын Петра, царевич Алексей?
— Наследник — прямая противоположность отца. Это как раз тот человек, который может заключить мир на всех угодных королю Карлу условиях. Но, чтобы царевич смог избежать неблагоприятного для Швеции влияния, его надобно держать рядом с собой. И лучше всего, если во время мирных переговоров он будет являться гостем его величества короля Карла… Не пленником, а именно гостем, — еще раз многозначительно повторил Мюленфельс.
— Разумно, — медленно произнес Пипер. — Но как вы собираетесь осуществить свой план в теперешних условиях?
— Царь Петр горяч и своеволен. Он часто совершает поступки, никак не приличествующие особе столь высокого происхождения: лично осматривает местность и выбирает позиции для боя, с малым числом людей ведет разведку, а иногда даже ввязывается в стычки с врагом. Главное — не прозевать подходящий момент и не спутать царя ни с кем другим, поскольку он любит носить одежду простого офицера или солдата. Посему мой план прост. Я уже докладывал вам о двух офицерах, ранее бывших на службе у царя, а сейчас оставивших его и перешедших к королю Карлу. Это капитаны Саксе и Фок, они хорошо знают царя в лицо. С вашего разрешения я сегодня же отправлю их к генералу Левенгаупту, где они отберут сто—сто пятьдесят лучших солдат, переоденут их в русскую форму и постараются быть рядом с отрядом Меншикова, чтобы захватить царя в плен еще на марше. Если это не удастся, они повторят попытку во время сражения русских с Левенгауптом или в момент бегства царя после разгрома его войск. Я уверен, что благоприятный случай обязательно представится и злейший враг Швеции окажется в руках его величества короля Карла.
Пипер задумчиво потер переносицу.
— Мой друг, но если царь Петр и его сын окажутся оба в нашем плену, почему мирный договор должен будет заключать царевич, а не законный, здравствующий монарх? Ответьте мне…
Мюленфельс учащенно задышал, скомкал в руках платок
— Ваше сиятельство, я уже говорил, что русский царь храбр и чересчур горяч. Я уверен, что он не пожелает добровольно сдаться в плен и окажет сопротивление. Но ведь и среди шведских солдат имеются горячие и вспыльчивые. А война есть война, на ней случается всякое… Разве может простой солдат понять, как дорога мне и вам жизнь каждого монарха, будь он даже русским царем?
Некоторое время Пипер неподвижно смотрел куда-то в угол палатки, затем, вздохнув, скорбно опустил голову.
