Волшебное кольцо! В прошлом веке папа римский подарил его великому магистру Генриху фон Зальцу. В чем его чудодейственная сила, почему о нем мечтают многие достойные рыцарь ордена? Кольцо магистров не просто красивая и дорогая безделушка. Надев его на палец, рыцарь немедленно становится епископом, князем церкви. Кольцо давало ему неограниченную власть над судьбами остальных братьев.
Орден состоял из братьев рыцарей и братьев священников, и они не пользовались равными правами. Только один человек — великий магистр, епископ — мог возвести брата священника в сан, лишить его сана и наказать. Рыцарь же во многом зависел от воли комтура орденского замка.
Папский подарок делал орден независимым, освобождая его от вмешательства церкви…
Цольнер торопливо надел на большой палец золотое кольцо с рубином величиной с желудь и двумя алмазами. «Пресвятая дева Мария, — любуясь кольцом, подумал счастливый избранник, — теперь только смерть его отнимет?»
Приземистый и широкоплечий, словно медведь, он поцеловал папское кольцо и печать, поднял глаза к потолку и долго шевелил губами. Оправив густую, длинную бороду, перекрестился и с улыбкой стал целовать подряд всех священников в церкви.
В короткой речи великий магистр свое избрание назвал приказом ордена покорному слуге и возвестил о расширении привычной, передаваемой из поколения в поколение войны за жмудскую землю.
Тут же, в церкви, великий комтур представил Конраду Цольнеру трех рыцарей-телохранителей, а замковый капеллан — духовника, брата Симеона, высокого и худого попа с маленькой лысой головой.
— Даже ты, великий магистр, не можешь быть пастырем самому себе, — сказал он с легкой усмешкой.
Казалось, все шло хорошо, но после поцелуйного обряда спокойствие покинуло великого магистра. Волновался он не напрасно. В прусских землях началась эпидемия черной оспы, она перекидывалась из дома в дом, из города в город, как пожар в сильный ветер. Неумолимая болезнь скосила многих знатных рыцарей. Две недели назад от оспы умер старый друг великого магистра — комтур крепости Бальга — Дитрих фон Эльнер. А всего три дня назад отправился на тот свет великий маршал Руно фон Хаттенштейн.
В церкви среди братьев священников был один толстенький, бледный и прыщеватый. Его лицо не давало покоя Конраду Цольнеру. Хотелось бросить все, бежать к себе в спальню, обтереть губы, лицо и все тело полотенцем, смоченным в уксусе. Он оглянулся по сторонам, ища глазами дворцового лекаря, и взгляд его снова упал на бледного попа.
«Святая Мария, — думал великий магистр, — ведь этот толстяк, кажется, из Кенигсбергского замка, а в Натангии и Самландии болезнь свирепствует больше всего!» Лицо избранника еще больше вытянулось и стало совсем постным. Он с трудом дождался конца церковной службы.
Вечером собрался благочестивый капитул — совет при великом магистре. Великим маршалом ордена стал Конрад Валленрод, комтур замка Шлохау.
Совсем одуревший от свалившихся на его голову дел, Конрад Цольнер направился в свои покои отдохнуть.
Телохранители неотступно следовали за ним.
* * *
В числе гостей были знатные вельможи из княжества Яноша Мазовецкого. Рыцари и прелаты приехали на орденские торжества, чтобы своими глазами увидеть нового великого магистра, преподнести ему подарки, послушать, о чем говорят немцы. Среди мазовшан был сын Кейстута князь Витовт с женой Анной и двумя ближними боярами. Он нашел убежище у Януша Мазовецкого, княжившего в Черске.
Недавно Витовт чудом спасся от смерти, убежав из крепости, куда был заточен своим двоюродным братом Ягайлой. В Мариенбурге Витовт скрывал свое имя. Он был небольшого роста, без бороды и усов. Ходил в длинном кафтане с рыцарским поясом, в бархатной шапке и с золотыми шпорами. Зная хорошо немецкий язык, он хотел кое-что выведать себе на пользу в орденской столице.
Ночью Витовт почти не спал, его тревожили мысли о недавних днях. Он вспомнил покойного отца, свой побег из Кревского замка. Его верная супруга княгиня Анна, просыпаясь ночью, видела открытые глаза мужа и нахмуренный лоб. Она знала, какие мысли его тревожат, и ни о чем не спрашивала.
«Князь Януш оказался честным человеком, — думал Витовт, — в ту страшную ночь, когда мы с женой прискакали в Черский замок, без друзей, без слуг, он радушно принял нас… Я рассказал о проклятом Ягайле…» Твое дело правое, — успокоил князь Януш, — я помогу тебе отомстить. Вернешься от крестоносцев, и мы все решим ».
С утра мазовшане осматривали хозяйственные дворы Мариенбургского замка, удивлялись и ахали. Гостей поразили огромные конюшни, рассчитанные на сотни лошадей, большие запасы хлеба в амбарах, множество всевозможных мастерских.
Гостей сопровождали рыцари, приставленные комтуром замка: Гедемин Рабе и Генрих Цвеен.
День выпал хмурый. Осеннее бледное солнце только изредка показывалось в облаках. Воды Ногата потемнели, налетевший ветер рябил речную гладь. Рыцари и прелаты отворачивались от пыли, поднятой на дороге ветром, закрывали глаза и ругались.
За кузницами князь увидел дощатый забор, огородивший клочок земли, похожий на загон для овец. За забором толпились сотни четыре молодых женщин, многие были с грудными детьми. Босые, едва прикрытые кое-каким тряпьем, они заглядывали в щели.
Витовт, разговаривая со своими боярами, проезжал мимо ограды. Одна из женщин услышала литовскую речь и узнала князя.
— Спаси нас, князь! — выкрикнула она. — Немецкие рыцари сожгли наше селение, а нас насильно пригнали сюда…
— Рыцари бесчестят нас, беззащитных! — завопила другая, с тяжелой грудью и толстыми ногами. — Они хотят выкуп за нас, за детей наших. Но где мужья и отцы?! Горе нам!
— Нас продадут в неволю в дальние страны!..
Из-за ограды послышались плач и причитания.
Витовт подъехал вплотную к загону. Его взгляд упал на маленькую девочку, игравшую с тряпичной куклой.
— Откуда вы? — спросил он, оглядывая зоркими глазами пленных.
— Из-под Трок, — сказала молодая пленница с ребенком на руках. — Два месяца прошло с тех пор, как нас схватили немцы. Они напали ночью, перебили мужчин…
Витовт спрыгнул с коня и в бешенстве стал расшатывать колья.
— Что ты, князь! — удерживая Витовта за рукав, зашептал боярин Дылба. — Торопливость — враг разума, силой здесь не возьмешь.
— Сколько денег у нас в кошеле? — тоже шепотом спросил Витовт.
— Денег почти нет, князь, — пятясь, ответил боярин.
— Вернись в замок, боярин Дылба, спроси у комтура, какой он выкуп хочет за пленных литовок. Если наших денег не хватит, проси под мое слово.
— Спасибо, князь, спасибо! — заголосили пленницы.
Витовт, нетерпеливо притопывая ногой, смотрел на ворота замка. Он боялся, что немцы не поверят в долг и оставят у себя женщин. Но все обошлось благополучно, боярин Дылба вскоре прибежал обратно.
— Князь! Комтур сказал, что под твое слово отпустит женщин. Чтобы не было им обиды, он назначил охрану до самой границы.
Следом за боярином пришел полубрат в сером плаще и топором сбил запоры на воротах загона.
Пленницы с радостными криками бросились к Витовту. Многие упали перед ним на колени, подносили к нему своих детей и со слезами благодарили за спасение.
Витовт и сам чуть не заплакал.
В это самое время два бородатых орденских рыцаря подошли к ограде. Оба в кольчугах, перепоясанные мечами.
— Что за шум подняли эти коровы? — сказал рыцарь постарше, с курчавыми волосами. — Эй вы, заткните глотку!
— Мы теперь свободны и не хотим вас знать! — не скрывая отвращения, сказала женщина с тяжелой грудью и толстыми ногами. — Скоро мы будем дома, нас освободил князь.
— Ваш князь, — с презрением ответил рыцарь, — язычник, экая невидаль! Этим летом, клянусь святой девой, я приведу в замок вашего князя на веревке.
Отстранив женщин, Витовт шагнул к рыцарям. Он чувствовал удары крови, бившие в затылок.
— Ты не приведешь меня на веревке! — сказал он, выхватывая меч. — Молись! — И Витовт хватил рыцаря плашмя по шлему.
Крестоносец с проклятием поднял боевой топор. И не миновать бы кровавой сечи, но, к счастью, Генрих Цвеен вовремя перехватил княжескую руку, а Гедемин Рабе оттолкнул курчавого рыцаря.
— Благородный рыцарь, вложи меч в ножны, — сказал Витовту Генрих Цвеен. — Ты наш гость. Оскорбивший тебя брат будет строго наказан.
— Хорошо, — с трудом произнес Витовт, — пусть будет так. Я скрещу с ним меч в другое время.
Вскочив на коня, он присоединился к мазовским вельможам.
За хлебными амбарами, на берегу реки, стучали топоры. Сотни невольников-славян строили ристалище для рыцарских поединков. Помост для великого магистра и благочестивого капитула был готов. Рабы заканчивали забор и скамьи для почетных гостей.
