оккультных знаний… А ведь по последним данным он скрывался в Вене! Гардзони хорошо помнил, как несколько лет назад Джакомо Казанова покинул Венецию: инквизитор тогда смог наконец-то вздохнуть с облегчением, потому что этот человек приносил столько же бед, как чума и нищета, вместе взятые. Все, к чему он прикасался, обращалось в слезы и смерть. Конечно, народ его обожал, женщины решались на любые безумства от любви к нему, а писатели и художники видели в нем героя и бунтаря, а значит, пример для подражания. Но Казанова был истинным проклятием для всего, что касалось порядка и дисциплины. А в таком городе, видит бог, порядок и дисциплина совершенно необходимы. Переполненная кабаками и игорными домами, театрами и борделями, салонами и тавернами, Венеция походила на пороховую бочку, что могла взорваться в любой момент. Переменчивая и непостоянная, как яцля лагуны, на которой ее когда-то возвели, она была готова, будто ветреная сладострастница, отдаться любому, кто знает, как удовлетворить ее прихоти.
Словом, от Казановы можно было ожидать чего угодно, и весть о его возвращении обрадовала инквизитора примерно как эпидемия оспы.
— Ты уверен? — с некоторым сомнением в голосе переспросил Гардзони. — Ты его видел? Это точно был он? разговор с осведомителем отобрал у него последние силы. — Да говори, черт бы тебя побрал!
Дзаго нервно кашлянул.
— Я видел его собственными глазами.
— Где?
— В трактире «До Мори». Это в районе Сан-Поло, рядом с Риальто, ваше сиятельство, наверное, слышали о нем?
— Кто же не слышал об этом логове пьяниц и бездельников! — Государственный инквизитор был вне себя от ярости.
— Он встретился там с женщиной.
— С женщиной?
— Да, но она не местная.
— Что ты имеешь в виду?
— Она австрийка, камеристка графини. Казанова пошел вместе с ней в дом ее госпожи.
— Как зовут графиню?
— Маргарет фон Штайнберг.
Гардзони было знакомо это имя, но, конечно, он не собирался делиться своими соображениями с Дзаго. Есть вещи, которые должны оставаться тайной. В любом случае он не понимал, почему Казанове потребовалось возвращаться в родной городдля встречи со знатной австрийкой. С какой целью?
— И кое-что еще, ваше сиятельство…
— Случилось еще что-то? — почти в отчаянии переспросил Гардзони.
— Да.
— Так говори.
Инквизитор вернулся за стол и уселся в резное кресло. Точнее говоря, рухнул, настолько его поразили вести, принесенные Дзаго. В глазах Гардзони, полных ужаса, постепенно проступали усталость и смиренное принятие своей участи — необходимости пережить следующие дни, которые наверняка будут полны скандалов и безумств. Ведь всякий раз, стоит проклятому Казанове завести очередную интрижку, это неизменно заканчивается рыдающими девушками, опозоренными отцами, жаждущими мести поклонниками, — словом, в Венеции воцаряется полный хаос.
— Там была драка, — продолжил Дзаго.
— Он кого-нибудь убил? — на мгновение луч надежды блеснул в душе инквизитора. Привлечь Джакомо Казанову к ответственности за убийство давно было его тайной мечтой. Однако расстроенный взгляд Дзаго говорил яснее всяких слов.
— Увы, нет, ваше сиятельство. Только зубы выбил да руки переломал. Да и к тому же те приставали к даме.
— К австрийской камеристке?
— Именно.
— Ну конечно! Чему тут удивляться! — Гардзони разразился потоком отчаянных восклицаний, стараясь удержаться от более разрушительных действий. — А кто с ним дрался?
— Кавалер Андреа Дзанон и два его приятеля.
— Они могут быть полезны?
— Не думаю.
— Ну да, понятно.
— Если только воспользоваться их жаждой мести, чтобы избавиться от Казановы, — предположил шпион.
Гардзони покачал головой.
— Нет, Дзаго, не получится. Тут надо действовать осторожно. Казанова коварен и опасен, он за версту почует ловушку. Скажи лучше, было у него при себе оружие? Ведь закон это запрещает.
— Нет, не было. Если только не считать оружием кувшин и вилку.
Инквизитор разразился хохотом. Впрочем, если бы кто и подумал, что он развеселился, то лишь на мгновение: в каркающем смехе не слышалось никакой радости, только горечь поражения и признание собственной беспомощности. Гардзони с сожалением понимал, что поневоле восхищается этим человеком, запросто пренебрегающим любыми законами и правилами. Он не мог не поражаться беспечной легкости, с которой Казанова подчинял жизнь своим желаниям, вместо того чтобы самому подстраиваться под обстоятельства. Этому наглецу все сходило с рук, благодаря его красоте и отчаянной дерзости. Да, пожалуй, в глубине души Гардзони завидовал человеку, заслужившему обожание всей Венеции в обход правил приличия и тем более буквы закона.
Но инквизитор быстро взял себя в руки. Его взгляд вновь стал решительным и властным. Он назначен на ответственный пост, его задача — поддерживать порядок в стране, а значит, он никогда не поддастся соблазнам, как это постоянно делает погрязший в пороках Казанова.
— Еще что-нибудь? — спросил Гардзони.
— Нет.
Инквизитор устало махнул рукой с изящным кружевным манжетом и глубоко вздохнул. Затем он вытащил из кармана камзола крошечный серебряный ключ и вставил в замок одного из ящиков письменного стола. Раздался щелчок, ящик открылся, и Гардзони вытащил из него бархатный мешочек, который небрежно швырнул Дзаго.
— Это тебе, — сказал инквизитор. — В нем сто цехинов.
Он выждал многозначительную паузу, чтобы подчеркнуть важность того, что собирался поручить своему верному человеку. Наконец, Гардзони продолжил:
— Ты станешь тенью этого проклятого Казановы. Выяснишь, чем он занимается, куда ходит, с какими женщинами заводит романы, где проводит дни и ночи, и обо всем этом доложишь мне, не упуская ни малейшей детали. Все понятно?
— Да.
— Все понятно? — повысив голос, переспросил инквизитор. Сейчас его глаза пылали, будто раскаленные угли.
— Да, ваше сиятельство.
— Замечательно. Можешь идти.
Дзаго направился к двери, а Гардзони снова вскочил и яростно махнул рукой, скинув со стола все, что на нем стояло: чернильницу, перья, письма, документы, сургуч, печати, разрезной нож для бумаги.
— Да будь я проклят, если на этот раз не поймаю тебя, чертов Казанова! Скоро ты будешь болтаться на виселице! — вскричал он.
У Дзаго на мгновение кровь застыла в жилах.
— Подождите здесь, — прошептала Гретхен, глядя на него своими огромными серыми глазами, в которых поблескивали серебристые искорки. — Графиня скоро придет.
Джакомо улыбнулся и кивнул. Девушка очень ему нравилась, а еще больше окружавший ее ореол таинственности. Прогулка додома графини доставила Казанове огромное удовольствие: последние всполохи заката освещали зеленовато-голубые воды лагуны, белые барашки плясали на волнах Гравд-канала, а приятная компания делала этот миг совершенно чудесным.
Комната, в которой его оставила Гретхен, оказалась великолепной библиотекой: на стеллажах из темного дерева тянулись длинные ряды книг в изысканных переплетах, названия которых говорили о хорошем вкусе и образованности хозяйки.
Джакомо залюбовался высокими потолками и роскошными фресками на стенах. Свет многочисленных свечей в массивных люстрах
