Когда Ка одолевала тяжелая усталость, он отправлялся туда, где были вырыты усыпальницы царей первой династии на краю пустынного Саккарского плато, возвышавшегося над пальмовыми рощами и сельскохозяйственными культурами. Усыпальница царя Джета, которая привлекала внимание тремястами головами быков из терракоты с настоящими рогами, расположенными по окружности, давала ему необходимую энергию для укрепления связей настоящего с прошлым.
Ка еще не нашел книгу Тота и порой не надеялся на успех. Вызвано ли это недостатком бдительности или его небрежностью в отношении культа быка? Верховный жрец дал себе слово исправить свои ошибки, но сначала нужно было довести до конца программу восстановления других памятников.
Но удастся ли ему это? В третий раз с начала года Ка отправлялся на колеснице к пирамиде Микериноса, на которой после реставрации он хотел высечь памятную надпись.
И в третий раз стройка была безлюдной, за исключением старого каменотеса, евшего хлеб, натертый чесноком.
— Где твои собратья? — спросил Ка.
— Вернулись домой.
— Опять призрак!
— Да, призрак снова появился. Многие его видели. Он держал в руках змей и угрожал убить каждого, кто приблизится к нему. Пока это привидение не будет изгнано, никто не согласится здесь работать, даже за большое жалованье.
Такова была катастрофа, которой опасался Ка: оказаться не в состоянии привести в порядок памятники плато Гиза. И этот призрак сбрасывал камни и вызывал несчастные случаи. Все знали, что речь шла о томящейся душе, вернувшейся на землю, чтобы сеять несчастья среди живых. Несмотря на все свои знания, Ка не удалось помешать ему наносить вред.
Когда он увидел приближающуюся колесницу Рамзеса, у которого он попросил помощи, Ка вновь обрел надежду. Но если царь потерпит неудачу, придется объявить часть плато Гиза закрытой территорией и смириться с тем, как приходят в ветхость шедевры древних зодчих.
— Ситуация ухудшается, Ваше Величество, никто не хочет здесь работать.
— Ты произнес необходимые заклинания?
— Они не принесли результатов.
Рамзес посмотрел на пирамиду Микериноса с мощным гранитным фундаментом. Каждый год фараон приезжал в Гизу почерпнуть энергию строителей, воплотивших в камне лучи света, соединяющие землю с небом.
— Ты знаешь, где прячется призрак?
— Ни один ремесленник не осмелился пойти за ним.
Царь заметил старого каменотеса, продолжавшего есть, и подошел к нему. Застигнутый врасплох каменотес уронил кусок хлеба и пал ниц перед владыкой Двух Земель.
— Почему ты не убежал с остальными?
— Я… я не знаю, Ваше Величество!
— Ты знаешь место, где прячется призрак, ведь так?
Солгать царю значило навеки погубить себя.
— Проводи нас.
Дрожащий старик повел царя по улицам усыпальниц, где покоились верные слуги Микериноса, и в потустороннем мире продолжавшие исполнять желания владыки. Некоторым усыпальницам было более тысячи лет, они требовали ремонта, что не преминул заметить опытный глаз Ка.
Каменотес вошел в небольшой дворик под открытым небом, земля которого была усыпана осколками известняка. В углу — нагромождение небольших глыб.
— Это здесь, но дальше не ходите.
— Кто этот призрак? — спросил Ка.
— Один скульптор, его память не была почтена, и он мстит за это.
Судя по иероглифическим надписям, покойный руководил во времена Микериноса строителями.
— Уберем эти глыбы, — приказал Рамзес.
— Ваше Величество…
— За работу.
Показалось отверстие прямоугольного колодца. Ка бросил туда камешек, его падение казалось нескончаемым.
— Более пятнадцати метров, — заключил каменотес, когда услышал звук удара камешка о дно колодца. — Ваше Величество, не подвергайте себя опасности в этой адовой пасти.
Вдоль стены висела веревка с узлами.
— И все-таки туда нужно спуститься — решил Рамзес.
— В таком случае рискну я, — сказал ремесленник.
— Если ты встретишь привидение, — заметил Ка, — ты сможешь произнести заклинания, которые помешают ему навредить?
Старик опустил голову.
— Как верховному жрецу, — сказал старший сын Рамзеса, — эту задачу следует выполнить мне. Не запрещай, отец.
Ка начал спуск, который показался ему бесконечным. На удивление, дно колодца не было темным: от известковых стен исходил странный свет. Наконец, верховный жрец ступил ногой на неровную почву и пошел по узкому коридору, тот заканчивался поддельной дверью, на которой был изображен покойный, вокруг этого изображения были высечены иероглифы.
Тогда Ка понял.
Широкая трещина пересекала по всей длине камень с изображением покойного, обезображивая его лик. Не имея возможности воплотиться в живой образ, дух зодчего превратился в злобный призрак, упрекающий живых за то, что они презрели его память.
Когда Ка выбрался из колодца, он был в изнеможении, но сиял от радости. Как только поддельную дверь восстановят и лицо покойного снова будет с любовью вылеплено, колдовство исчезнет.
Возвратившись в Пи-Рамзес, Урхи-Тешшуб не переставал злиться. Под неусыпным наблюдением Серраманна во время бесконечного путешествия, вынужденный бездействовать, лишенный информации он горел желанием истребить весь Египет, начав с Рамзеса. Он едва выносил любовный натиск слащавой Танит, которая требовала свою ежедневную порцию удовольствия.
И вот она появилась, полуголая, в облаке ароматов:
— Дорогой… хетты!
— Какие еще хетты?
— Сотни… сотни хеттов наводнили центр Пи-Рамзеса.
Урхи-Тешшуб схватил финикийку за плечи:
— Ты случаем не сошла с ума?
— Но так утверждают мои служанки.
— Хетты атаковали, они ударили в сердце царства Рамзеса… Это же невероятно, Танит!
Урхи-Тешшуб оттолкнул жену и надел короткую тунику в красно-черную полоску. Возбужденный, как во времена своего величия, он вскочил на коня, готовый броситься в битву.
Хаттусили свергнут, сторонники войны победили, египетские заградительные линии были преодолены в результате внезапного нападения, и судьба Ближнего Востока изменилась!
На большой аллее, ведущей из храма бога Птаха к царскому дворцу, ликовала пестрая толпа.
Ни одного воина, никаких следов сражения.
Сбитый с толку Урхи-Тешшуб обратился к добродушному стражнику, который участвовал в веселье:
— Кажется, хетты наводнили Пи-Рамзес?
— Истинная правда.
— Но… где они?
— Во дворце.
— Они убили Рамзеса?
— Что за глупости?.. Это первые хетты, которые прибыли посетить Египет, и они привезли подарки нашему государю.
Хетты — гости Египта… Ошеломленный Урхи-Тешшуб растолкал толпу и очутился у главного входа во дворец.
— Ждали только тебя! — раздался громкий голос Серраманна. — Ты хочешь присутствовать на церемонии?
Оторопевший Урхи-Тешшуб позволил гиганту сарду увлечь себя в приемный зал, где толпились придворные.
В первом ряду стояли хетты с подарками в руках. Когда появился Рамзес, разговоры умолкли. Один за другим хетты преподнесли Фараону ляпис-лазурь, бирюзу, медь, железо, изумруды, аметисты, сердолик и нефрит.
Царь задержал взгляд на великолепной бирюзе; ее могли привезти только с Синая, где во времена своей молодости Рамзес побывал вместе с Моисеем. Невозможно забыть красную и желтую гору, ее тревожащие скалы и тайные лощины.
— Ты, кто принес мне это чудо, не встретил ли по дороге Моисея и еврейский народ?
— Нет, Ваше Величество.
— Ты слышал об их исходе?
— Их все боятся, так как они охотно вступают в сражение, но Моисей утверждает, что рано или поздно евреи достигнут Земли Обетованной.
Значит, друг Рамзеса все еще гнался за своей мечтой. Думая о тех далеких годах, когда его и Моисея объединяли стремления к истине и справедливости, Фараон рассеяно осмотрел груду подарков.
Возглавляющий группу хеттов склонился перед Рамзесом:
— Мы вольны свободно передвигаться по всему Египту, Ваше Величество?
— Таково условие мирного договора.
— Мы сможем почитать своих богов в вашей столице?
— На востоке города стоит храм сирийской богини Астарты, спутницы бога Сета и покровительницы моей колесницы и лошадей. Именно ее я попросил заботиться о безопасности порта Мемфиса. Бог грозы и богиня солнца, которых вы почитаете в Хаттусе, также желанные гости в Пи-Рамзесе.
Как только хетты покинули приемный зал, Урхи-Тешшуб подошел к одному из них:
— Ты меня узнаешь?
— Нет.
— Я Урхи-Тешшуб, сын императора Муваттали!
— Муваттали умер, сейчас царствует Хаттусили.
— Этот визит… это хитрость, да?
— Какая хитрость? Мы приехали посетить Египет, и другие хетты последуют за нами. Война закончилась, действительно закончилась.
