после того, как я покину Францию, он вряд ли сможет чувствовать себя в безопасности. Вы, конечно, это понимаете?
Сын и отец кивнули, и Ричард улыбнулся.
— Тогда на том и порешим. Мы отправимся на войну вместе. Хотя никто не осмелится бросить вызов мне в лицо, оспаривая мою власть, у меня много могущественных врагов. Стоит мне покинуть страну, они неминуемо поднимут головы. Лживое обвинение смогут запросто воскресить, едва я отплыву за море. Итак, Анри, вы будете главным военным наставником моих войск. А ты, мессир Андре, станешь храмовником.
— Храмовником, мой сеньор?
Андре широко распахнул глаза.
— Разве это возможно? Я ведь не монах, да и не гожусь в монахи.
Ричард издал короткий невесёлый смешок.
— Сейчас, возможно, и не годишься — ты ясно дал нам это понять, — но потом всё может перемениться, в том числе твои мысли. Но даже не будучи монахом, ты всё равно рыцарь, посвящённый в это звание моей рукой. И ты — Сен-Клер, представитель рода, к которому принадлежал один из девяти основателей ордена Храма. Господу, безусловно, ведомо, что орден нуждается в тебе, и Он будет рад узнать, что ты встал под чёрно-белое знамя.
Ричард перевёл взгляд с сына на отца.
— Послушайте, что я скажу. Два года тому назад — нет, даже на полгода позже — двести тридцать рыцарей Храма погибли в один день в месте под названием Хаттин. Многие пали в том сражении, Анри, о котором я рассказывал прошлой ночью. Но более половины погибших были казнены уже после битвы по приказу Саладина, угодив в плен. Подумайте об этом, друзья мои. Саладин называет себя султаном, просвещённым правителем, но за одно лишь это зверство заслуживает смерти, как презренный пёс. Двести тридцать рыцарей Храма погибли в один день, почти половина из них была зверски убита сразу после того, как закончилось сражение. А в следующем месяце Саладин захватил Иерусалим и предал смерти ещё сотни христианских воителей. И чем он попытался оправдать эту резню? Тем, что рыцари Храма — самые опасные люди на земле.
Герцог перевёл взгляд с отца на сына.
— Что ж, может, храмовники и были самыми опасными людьми на земле до битвы при Хаттине, но теперь Саладин добился того, что они станут ещё опаснее для него и его прихвостней на все грядущие времена.
Ричард снова потёр ладони.
— Но, как бы то ни было, бойня состоялась и нам приходится иметь дело с её последствиями. А последствия, в числе прочего, заключаются в том, друзья мои, что численность тамплиеров резко уменьшилась, ибо из каждого десятка воинов они потеряли пятерых. Тамплиеры заслуженно считаются самыми могучими и прославленными бойцами на земле, главной защитой и опорой христианства в Святой земле, но за последние два года они понесли столь чудовищные потери, что это не могло не подорвать мощь ордена. Со времён Юлия Цезаря известно: войско, утратившее более трети своих воинов, теряет боеспособность.
Герцог снова умолк, чтобы слушатели осмыслили его слова.
— Многие считают, будто орден Храма вездесущ и могущество его безгранично, — продолжал он, — но мало кому известно, что в действительности в Святой земле никогда не собиралось одновременно больше тысячи храмовников. А поскольку их недавние потери составили более пяти сотен человек, от былой мощи ордена мало что осталось. Неудивительно, что сейчас он остро нуждается в добром пополнении.
Ричард в упор посмотрел на Андре.
— Храм ищет молодых рыцарей, свободных от долгов, без мирских обязанностей, здоровых телом и духом. Думаю, мой юный друг, ты соответствуешь этому описанию?
Андре с удручённым видом пожал плечами.
— Возможно, мой сеньор, но над моей головой сгустилась туча.
— Эта туча исчезла. Забудь, что она существовала.
— Хотел бы я забыть, мой сеньор. Но даже если смогу, я всё равно буду темой толков и пересудов, которые, возможно, дойдут и до Святой земли. Между тем общеизвестно, как неумолимо строги требования Храма к желающим принести обет. Я слышал, простите меня за прямоту, будто даже короли и герцоги не могут навязывать ордену свою волю.
Услышав слова сына, которые, по разумению старого рыцаря, должны были привести Ричарда в ярость, Анри напрягся, но, к его изумлению, герцог лишь улыбнулся.
— Верно, совершенно верно, тут моё влияние далеко не безгранично. Но на мне свет клином не сошёлся: рекомендую присмотреться повнимательнее к моему другу, мессиру Роберу де Сабле. Поверь мне на слово — он куда более важный человек, чем может показаться на первый взгляд. В некоторых делах он обладает таким влияниям, какого мне никогда не добиться. Начать с того, что он один лучших мореходов христианского мира, хотя и утверждает, что в его теперешней жизни это не играет особой роли.
Герцог вопросительно поднял бровь, и рыцарь кивнул в ответ, очевидно, уступая некоей невысказанной просьбе.
Ричард широко ухмыльнулся, снова повернулся к остальным, извлёк из ножен длинный кинжал, подбросил в воздух и легко поймал оружие, совершившее во время падения полный оборот. Проделав этот трюк ещё дважды под внимательными взглядами собравшихся, он продолжал:
— Я могу открыть вам обоим секрет, известный в наше время очень немногим. Мессир Робер, как и ты, Андре, не принадлежит к Храму.
Герцог резко развернулся и метнул кинжал в один из поддерживавших высокую крышу зала деревянных столбов; клинок сверкнул и глубоко вонзился в плотную древесину. При общем молчании Ричард неторопливо подошёл к столбу, вытащил кинжал, внимательно осмотрел остриё и убрал оружие в ножны.
— Но правящий совет Храма пригласил мессира Робера вступить в орден, и не просто в качестве рыцаря, но в качестве хранителя места магистра, поскольку судьба нынешнего магистра, Жерара де Ридефора, неизвестна. Он числится пропавшим без вести, но, скорее всего, его уже нет в живых — или сложил голову в бою, или был убит в плену.
Герцог снова ухмыльнулся, с удовлетворением отметив, что оба Сен-Клера с приоткрытыми
