Большинство сержантов в моей роте немного понимали по-русски, набраны они были в основном из глухих полесских деревень и электричество увидели только в армии. За них беспокоиться не приходилось. Только часов через пять-шесть движения сквозь разъяренные толпы один из них вдруг обратил внимание на то, что номера машин не совсем стандартные, и задал мне недоуменный вопрос. Я ответил ему вопросом на вопрос. Я попросил его назвать все республики, которые он знает. Сержант был одним из самых толковых и живо назвал Белоруссию, Украину, Литву, Польшу, Францию и Узбекистан. После этого я ему ответил, что номерные знаки в некоторых республиках бывают нестандартными. Этим я исчерпал весь вопрос. Остальные сержанты на номерные знаки внимания не обратили.
С солдатами оказалось еще проще. Все они были из заоблачных аулов, горных кишлаков, дальних оленеводческих стойбищ. Они не понимали не только меня, но и друг друга: все нации были перемешаны якобы для развития дружбы народов. Всех их объединяло лишь знание десяти команд: «Вставай!», «Ложись!», «Вправо!», «Влево!», «Вперед!», «Назад!», «Бегом!», «Кругом!», «Огонь!», «Ура!»
На очередной стоянке в лесу во время ужина я решил исполнить приказ замполита батальона и поднять боевой дух роты на еще большую высоту. Дело это нехитрое.
Я забрался на ящик с надписью: «MADE in USA», поднял высоко над головой банку тушенки, поцокал языком в знак одобрения и крикнул «Ура!». Могучее и радостное «Ура!», вырвавшееся из сотни глоток, было мне ответом.
Американская тушенка действительно была превосходной.
Разведывательный батальон 6-й гвардейской Ровенской ордена Ленина, Краснознаменной, ордена Суворова мотострелковой дивизии 20-й гвардейской армии в центре Праги«Ильич, конечно, был гениален, — размышлял командир батальона майор Журавлев, — захватить банки, почту, телеграф, вокзалы, мосты. Все это, конечно, здорово, одно только неясно, неужели до него никто раньше до такой хулевины не додумался?» Майор сплюнул на кучу портфелей, набитых деньгами, и со злостью пнул один из них.
* * *
Позавчера утром 508-й отдельный разведывательный батальон 6-й гвардейской мотострелковой дивизии первым вступил на улицы еще сонной Праги. Разведбат шел налегке, бросив свои тылы и роту радиоразведки. За счет этого удалось значительно опередить передовой отряд и главные силы дивизии. Задача батальона была сформулирована четко и категорически: до подхода главных сил захватить и удержать мосты.
Командир разведбата майор Журавлев знал маршруты в городе наизусть. Четыре месяца подряд батальон отрабатывал на картах и макетах эту задачу. Начальник штаба батальона имел комплект фотографий всех перекрестков по маршруту движения. Перед самой операцией «Дунай» были проведены командно-штабные учения, на которых все двадцать офицеров батальона посетили Прагу и на автобусе проехали по своим будущим маршрутам.
* * *
Журавлев находился в башне головного танка, еще раз с интересом разглядывая необычно красочный город. Вдруг он заметил на фасаде старинного здания громадные буквы: БАНК.
Журавлев отлично знал распределение ответственности между частями дивизии и был совершенно уверен в том, что при «распределении ролей» центральный банк совершенно не учли. Весь этот район должны были занимать части 6-й гвардейской дивизии, а других войск тут держать не предполагалось. Журавлев самым непочтительным образом помянул головотяпство командования и пнул ногой задремавшего радиста, не спавшего три ночи кряду.
— Закрытую связь к начальнику штаба дивизии! Радист отозвался через несколько секунд:
— Закрывай канал к НШД, «Снегирь-4», говорите. Журавлев нажал кнопку переговорного устройства и, набрав полные легкие воздуха, начал:
— Снегирь-4, я — Курск. Квадрат 21341: банк. Решил: сам с ротой глубинной разведки и первым танковым разведвзводом беру банк, замкомбата с ротой БРДМ и вторым танковым взводом выполняет задачу. Я — Курск. Прием.
— Курск, я — Снегирь-4. Добро. Я — Снегирь-4. Прием, — коротко ответил прибор и замолк.
Журавлев, докладывая свое решение по изменению утвержденного плана, тайно надеялся, что НШ не утвердит его решения или прикажет заниматься банком не ему, а заместителю. Поэтому, получив ответ, он еще раз нелестно отозвался о головотяпстве руководителей, имея в виду всех тех, кто стоял над ним, от начальников разведки дивизии до командующего Центральным фронтом.
— Курск-2, я — Курск, — обратился он по открытой связи к своему заместителю. — Выполняй задачу с Курск-5 и Курск-42. Курск-3 и Курск-41 влево, К БОЮ!
Три плавающих танка ПТ-76, не сбавляя скорости, развернулись влево, рота глубинной разведки посыпалась с машин вслед за ними. Остальная колонна, заполняя улицу ревом моторов и лязгом гусениц, быстро исчезла за поворотом.
Майор Журавлев бросил привычным движением сектор предохранителя автомата вниз до упора на автоматический огонь:
— ПНШ!
— Я!
— Танками блокируй подходы; один во двор, два вдоль улицы!
— Есть!
— Ротный!
— Я!
— Пятую разведгруппу отдай танкистам, остальными возьми объект. Бумаг не трогать! Расстреляю!!! Действуй!
Каждая мотострелковая и танковая дивизия в своем составе имеет отдельный разведывательный батальон. А в состав такого батальона входит рота глубинной разведки. Она самая малочисленная, но и самая боеспособная из всех 143 рот и батарей дивизии. Рота глубинной разведки предназначена для диверсии в тылу противника, уничтожения его штабов, захвата штабных офицеров и документации. Рота комплектуется самыми крепкими и выносливыми солдатами, сержантами и офицерами.
Рота рванулась к центральному входу, ее приклады дружно забарабанили по металлической решетке, прикрывающей стеклянные двери. За дверью появился старик охранник в серой форме. Со страхом посмотрел на свирепые лица стучавших. Нерешительно оглянулся назад. Затем еще раз глянул на барабанивших в решетку разведчиков и, более не решившись оглядываться назад, поспешил к двери и отпер ее.
Рота с ревом ринулась в гулкий центральный зал и растеклась по лестницам и коридорам.
Командиру разведбата почему-то вспомнилась знаменитая картина «Штурм Зимнего».
Минут через десять весь немногочисленный персонал, в основном ночных сторожей, собрали в большом зале. Журавлев собрал все ключи, приказал обыскать весь персонал и запереть в комнате охраны. Комбат обошел все комнаты и опечатал печатью с надписью: «Войсковая часть 66723». Массивные сейфы он опечатал секретной печатью: «508-й отдельный разведывательный батальон». Затем лично проверил посты внутреннего и внешнего караула, после чего вернулся к своему командирскому танку доложить о выполнении задачи. Закрытая связь работала нормально. Штаб дивизии отозвался через минуту.
— Снегирь-4, я — Курск. Банк взял. Я — Курск. Прием.
— Молодец, — без позывных ответил начальник штаба дивизии. — Держись, пока не сменят. Танковый полк подойдет через пару часов. Прием.
— БРДМ одни без нас мосты не удержат, — также нарушая правила, взмолился Журавлев. Сидеть в банке ему совсем не хотелось: пропадет бумажка какая — к стенке ведь поставят. Поэтому он всячески пытался оставить в банке кого-нибудь за себя, начальника штаба батальона, например, а самому отправиться на мосты. «Не заметить» банка при движении тоже нельзя, это могло боком выйти, стрелочника всегда найдут. А кому, как не командиру разведбата, в такой ситуации быть стрелочником? И принимать первоначальное решение он мог только одно: оставаться на месте самому. «Наставление по разведке» трактует такую ситуацию четко: простую и ясную задачу — поручать заместителю; сложную, рискованную и неясную — выполнять самому. И начальник штаба дивизии еще раз подтвердил это:
— Курск, хуль с ними, с мостами, — банк держи! Прием.
Комбат выключил ЗАС и крепко выматерился. Где-то совсем рядом прогрохотала короткая автоматная очередь, а вслед за ней три длинные пулеметные. Звук автоматной очереди был необычно глуховат, но пулеметы комбат узнал безошибочно: СГМ. Видно, у мостов чехи пальнули из автомата, а наши ответили пулеметами. Все вновь затихло.
На звук стрельбы из окон то тут, то там начали выглядывать удивленные заспанные лица. Видно, вступление в город нескольких разведывательных батальонов осталось почти незамеченным, но звук стрельбы разбудил их. Какая-то пожилая женщина остановилась у командирского танка, осмотрела его и спокойно отошла. Дворник со щеткой, вместо привычной нам кустарной метлы, остановился у другого танка. Чешская армия имеет на вооружении такие же танки, кроме того, разведчики вместо полевой формы носят пятнистые маскхалаты без знаков различия, поэтому, вероятно, жители окрестных домов просто не могли себе представить того, что это не чешская армия, а какая-либо другая. Добавлю, что красные звезды, гвардейские знаки, белая кайма и прочие украшения наносятся только на броню боевых машин «придворных» дивизий перед парадами, демонстрациями мощи и прочей показухой; обычные танки и бронетранспортеры Советской Армии никаких опознавательных знаков не имеют, кроме трехзначного номера на броне да иногда опознавательного знака дивизии: ромбик, олень, дубовые листья. Сейчас в дополнение к этому вдоль всего корпуса танка и поперек него были нанесены широкие белые полосы. Эти-то полосы и заинтересовали пожилого мужчину со шрамом на левой щеке. Он долго рассматривал танки, а потом обратился с этим вопросом к разведчикам, сидевшим на броне. Те явно не поняли вопроса, но на всякий случай молча забрались в танк и захлопнули люк. Седой постоял еще несколько минут у танка, а потом отошел, недоуменно пожимая плечами.
