Александр с Анастасией сидели в трапезной. Трудно сказать, сколько времени они бы ещё беседовали, но раздался стук в дверь. Князь воскликнул:
— Войдите!
По его тону жена поняла, что Александр взволнован. Дверь открылась, и на пороге объявился воевода.
— Беда, князь, на нас идут татары! А ведёт их... Иван Данилович! — выпалил он.
Александр нервно заходил по трапезной, возмущаясь:
— Предатель! Предатель... русского народа! Ханская подстилка!
Потом остановился напротив жены и язвительно посмотрел на неё, вспомнив давний разговор. Не стесняясь воеводы, он заговорил:
— Вот! Вот тебе подтверждение, что это он всё подстроил! И сам побежал к хану, чтобы обрушить удар на русский народ! Предатель!
Анастасия опустила голову. Воевода всё понял. Ему жалко было женщину, которая сделала ему столько добра.
— Князь, — проговорил он сурово, — как мне известно, хан вызвал его к себе и приказал возглавить войско.
Александр оставил жену и подскочил к воеводе:
— А что, у Узбека нет своих воевод?
— Есть, но дрянь дрянью, — уверенно проговорил воевода и спросил: — Что мне делать, князь?
И тут до князя дошло, что кричать теперь поздно, враг вот-вот подойдёт к стенам. И голова князя заработала.
— Садись, — приказал он воеводе.
Поняв, что они займутся сейчас обсуждением военных дел, Анастасия поднялась и тихо вышла.
— Какое войско ведёт этот?.. — спросил князь.
Воевода задумался, потом ответил:
— Думаю, немалое. Хан сильно...
— Прекрати, — занервничал князь.
Ему не хотелось слышать о совершенной ошибке. Хотя он не мог всё приписать себе. Да, он был сильно недоволен татарским баскаком. Но, понимая, к чему может привести его сопротивление, покорно выполнял все требования татарина, требуя от всех такого же терпения. И на тебе, то событие с этим дьяконом. Он чувствовал, что оно было подстроено. Но доказательств найти не мог. Огонь многое уничтожил.
Воевода наклонил голову и пытливо уставился на князя.
— Так что, воевода, делать? — князь, видать, успокоился, голос его стал ровным, а видсобранным.
— Думаю, тебе, князь, надо уходить, — ответил он.
Воевода ожидал, что от его слов Александр опять вспылит, но тот оставался спокойным.
— Уходить, — проговорил задумчиво князь, крутя подбородок, — а куда?
Воевода по-своему оценил его вопрос. Князь понял, что противостоять не сможет, не хватит сил. Но вдруг изменил решение:
— Никуда я из родного города не пойду. Готовься к осаде, — решительно сказал он.
Тот ничего не сказал и поднялся.
— Подожди, — князь показал, чтобы он сел, — пошли-ка своих людей в Ярославль. Рязань, Новгород. Пусть помогают. Мы ещё покажем этому хану. Мы освободим русский народ от татарского ига, — говоря эти слова, князь загорелся, — готовь посла к Гедимину. Он придёт на помощь, — с уверенностью произнёс Александр. — Вот соберётся сила! — он сжал кулак и грохнул им по столу.
В поставце задрожала посуда. Помолчав какое-то время, князь добавил:
— И всё же постарайся узнать, что за сила движется на нас.
— Князь, я уже это сделал. Только боюсь, что с нашими посланцами не всё получится.
— Ты считаешь, что Иван вышлет людей на перехват? — спросил князь.
— Не сомневаюсь. Иван опытный полководец, и ошибки не допустит.
По грозно сдвинутым бровям было заметно, что князю не понравились слова воеводы, но он промолчал. А воевода продолжал:
— Князь, всё же советую подумать об отъезде. А я обдумаю пути, чтобы вам не угодить им в руки.
Князь странно посмотрел, потом махнул рукой:
— Ладно! На всякий случай!
В этот же вечер в шатёр — подарок хана для похода — Иван Данилович собрал темников и сказал им:
— Мы вошли на Русскую Землю...
От этих слов татары переглянулись. Но князь не обратил на это никакого внимания и продолжил:
— Не сегодня, так завтра тверский князь узнает о нашем походе. Он попытается собрать своих сторонников. Нам надо перерезать им все пути. Особенно те, которые ведут в Псков, Новгород. Мы прольём много крови, если тверскому князю удастся получить помощь, — он посмотрел на татар.
По их лицам он понял, что те со всей ответственностью приняли его слова. А куда им деваться: так распорядился хан.
— Поэтому, — продолжил князь, — вы пошлёте небольшие отряды, которые не должны пропустить ни одного тверского посланца. Московию не трогать. С ней разберусь я сам. Идите!
Темники покорно поднялись и, по привычке низко кланяясь, удалились к туменам. А поутру во все концы полетели татарские всадники.
Пройдя южными границами Рязанского княжества, которое татары слегка пограбили, забрав князя с его войском, Иван Данилович повёл военную армаду на Любутск, Оболенск... и вскоре вступили на тверскую землю. Этот путь он выбрал ещё и потому, что войска проходили вблизи границ Литовского княжества. Иван Данилович решил показать Гедимину всю мощь смыка двух царств. «Пусть мотает на ус», — усмехнулся он про себя, когда грохот конских копыт эхом отзывался в новом замке Дильнуся, и подумал: «Слабость — валит. Сила — ставит». Как показала дальнейшая жизнь, этот расчёт оказался не пустым. Под Клином к ним присоединились другие князья. Ивану Даниловичу стоило огромных усилий удержать татар от грабежа. Собрав все силы в единый кулак, войска двинулись на Тверь. Но прежде чем это сделать, Иван Данилович вновь послал в Тверь Савёла.
А в Твери не знали, на что решиться. Тверской епископ Алексей настаивал, чтобы князь не принимал боя, а оставил город в целях его спасения. В донос воеводы о подходящих к городу войсках, по прикидке которого их было около семидесяти тысяч, князь не поверил. Переодевшись в смерда, он и воевода поехали убедиться в правоте его слов. То, что он увидел, бросило его в дрожь. Ему стало ясно, что одному не устоять, а о помощи ничего не было известно. Неужели оправдывались худшие предупреждения воеводы? Но что бы ни было, он — один. Сопротивление такой силе погубит не только Тверь, но и всё княжество. Воевода был прав, говоря об отъезде. Он остановил коня. Воевода понял, что князь принял какое-то важное решение. Какое? Подъехав к нему, он остановил коня колено в колено. Князь, глядя в сторону, сказал:
— Да, епископ и ты правы. Мы уезжаем!
— Тогда скорей! — и они пришпорили коней.
Глубокой ночью семья князя, его братья, дружина покинули Тверь. Их путь лежал на север. Их повёл воевода, который на немой вопрос князя ответил:
— Я думаю, князь, что другого пути у тебя нет!
Князь помолчал какое-то время. Потом, вероятно, решил всё же выяснить, спросил:
— Идём на Торжок?
— Нет, князь, ты пойдёшь на Бежецкий Верх. Боюсь, в Торжке да и в Вышнем Волочке тебя уже ждут.
— А ты?
— Князь, я воевода. Мой долг повелевает мне вернуться назад. Я не могу бросить вверенный мне город.
Воевода говорил спокойно. Князь понял, что тот всё продумал заранее, и переубедить его не удастся. Да и нужно ли это делать? «Конечно, мой побег — постыдный поступок, — подумал он, — но я его делаю во имя тех людей, которых оставил. Сдаться я не могу, наложить на себя руки — великий грех. Осталось одно — бежать, спасая других».
— Прощай, мой друг, — сказал князь, повернувшись к воеводе, — я одобряю твоё решение.
Они обнялись. Воевода попрощался с княгиней и увидел на её лице горькое, неподдельное разочарование.
— Вы покидаете нас? — голос её дрожал.
— Да, княгиня! Меня зовёт мой долг.
— Я понимаю и надеюсь, что мы вновь встретимся, — и она протянула руку.
Благополучно добравшись до Бежецкого Верха, братья решили податься в Ладогу и позвали с собой Александра.
— Мне жаль с вами расставаться, но, думаю, в Ладоге я не найду спасения. А вам там будет спокойно. Я нужен хану Думаю, за новгородскими стенами, с Гедиминовой помощью я смогу остаться в живых. Прощайте, дорогие братья! Да хранит вас Бог!
Он обнялся по очереди с каждым из них и перекрестил на дорогу.
Между тем дружинники подметили, что за ними от самой Твери следует какой-то странный человек. Сказали об этом князю, тот приказал его схватить. Но он словно сквозь землю провалился, сколько его ни искали.
Впереди показались грозные новгородские стены. Князь вздохнул с облегчением, когда увидел, что навстречу ему шли именитые новгородские граждане. Князь гордо взглянул на жену.
Довольной, даже радостной возвращалась ватага атамана Семёна Еремеева на кош. Ещё бы! Заполучить такой дуван и не потерять ни одного казака — это многого стоит. Добрый у них атаман, ничего не скажешь. Одним словом, батяня.
У многих поёт душа в предчувствии «обмыва копыт» по случаю такого дувана. Не ими заведён этот порядок, не им это рушить. Издревле тянется он. Так делали их отцы, деды и прадеды. Так делают они, блюдя старые обычаи. Так будут делать их дети и внуки.
