— Чтобы все это уладить, понадобится, вероятно, несколько дней, звоните мне ежедневно по телефону, — сказал он. — Я подумаю, может быть, найдется еще лучший выход. Но вы должны обещать мне, объяснив отцу, как сильно изменилась обстановка, немедленно по телеграфу сообщить ответ. Я должен поставить об этом в известность моего клиента, — деловито добавил он.
— Обещаю, обещаю! — воскликнул Изидор. Руки его, когда они прощались, были влажны от пота.
Фабиан направился к машине, поджидавшей его за углом. Он был доволен результатами разговора. «Может быть, Клотильда все-таки не права? — мелькнула у него мысль, когда он вытирал носовым платком руки. — Бог ты мой, почему он так потеет, этот Изидор?»
Фабиан в три дня уладил все дело с паспортом. Он отправился к генералу, возглавлявшему военное ведомство в городе, и изложил ему свою просьбу.
— Этот земельный участок имеет очень важное значение для новой Вокзальной площади, — сказал он.
Старый генерал, с которым он был знаком еще по ресторану «Звезда», объяснил, что Изидору Лебу лучше всего подвергнуться в обычном порядке медицинскому освидетельствованию у военного врача. Если молодой человек окажется негодным к военной службе, а, по-видимому, это так, то он его просто освободит, тем более, что евреи ему и даром не нужны. Спустя неделю Изидор Леб уехал в Швейцарию. Через несколько дней Фабиан получил телеграфное уведомление о том, что старик Леб согласен продать участок за восемьдесят тысяч марок и что сделка вступит в силу с того момента, когда деньги будут внесены в цюрихский банк.
Молодой Изидор Леб не приехал обратно. У него не было ни малейшего желания возвращаться в Германию, да никто и не интересовался его возвращением. Военные власти никому не поручили следить за Изидором Лебом.
Фабиан был доволен, угрызения совести не мучили его. «Не сделай я этого дела, — думал он, пожимая плечами, — раньше или позже его сделал бы кто-нибудь другой».
IV
Оказалось, что Фабиан не так уж непрактичен, как полагала Клотильда. Он поручил архитектору Кригу составить проект роскошной гостиницы и принес этот эффектный эскиз советнику юстиции Швабаху, который считался специалистом по учреждению новых акционерных обществ.
— Мы хотим строить гостиницу и нуждаемся в вашем совете, коллега, — сказал он.
Советник юстиции Швабах надел пенсне и уткнулся своей лохматой головой в проект.
— Великолепно, я просто потрясен! — сказал он, рассмотрев отдельные чертежи. — Да, этот Таубенхауз — малый не промах!
— Идея принадлежит не Таубенхаузу, а одному из моих клиентов, владельцу земельного участка, — заметил Фабиан.
Швабах кивнул. Он уже знал, кто владелец этого участка.
— И где же будет расположена гостиница «Европа»? — спросил он.
— У вокзала, на участке фирмы «Леб и сыновья».
Советник юстиции выпятил губы и снова кивнул:
— Хорошее дело, многообещающий проект, черт возьми! Привлечь к этому делу людей с капиталом не составит, конечно, труда: завод Шелльхаммеров, естественно, заинтересован в том, чтобы у вокзала была гостиница, так же как и другие фирмы, к которым приезжают иногородние клиенты. Хабихт ищет, куда бы поместить свои капиталы, да и вообще немало найдется людей, нажившихся на новой конъюнктуре, которые ищут прибыльного помещения денег. Строительная смета — два миллиона. Хорошо, а сколько хочет ваш клиент за участок?
Швабах навострил уши, заросшие седыми курчавыми волосами. Его разбирало любопытство: в какой мере его коллега научился мыслить по-деловому?
— Мой клиент требует двести тысяч наличными, — глазом не моргнув, отрезал Фабиан, — и восемьсот тысяч в акциях гостиницы.
Советник юстиции Швабах запустил руку в шевелюру и встал, качая головой.
— Мой совет вашему клиенту — согласиться на пятьсот тысяч в акциях гостиницы. Он, видно, не знает, какие расходы в настоящее время ложатся на предприятие. Деньги! Деньги! Нынче все хотят зарабатывать деньги!
Преподав Фабиану это поучение, он закончил:
— Ну, хорошо, мы учредим акционерное общество «Гостиница „Европа“». Я все подготовлю.
Спустя неделю за обедом в «Звезде» состоялось учреждение общества «Гостиница „Европа“». Швабах пригласил с десяток заинтересованных лиц; среди гостей был и Таубенхауз. Советник юстиции поздравил Фабиана, который сумел уговорить своего клиента уступить участок за триста тысяч, и выразил удовлетворение по поводу того, что Таубенхауз согласился принять подарок в сто тысяч акциями нового общества и обещал ему свое благосклонное содействие. Таким образом, общество «Гостиница „Европа“» будет крепко стоять на ногах. Он, Швабах, забыл еще об одном пустяке. Он просит, чтобы его уполномочили предложить высокочтимому господину гауляйтеру двести тысяч марок акциями, хотя ему, конечно, неизвестно, согласится ли гауляйтер принять их в подарок. Во всяком случае, он рискнет обратиться к нему с таким предложением.
На торжестве по случаю учреждения общества произносилось много тостов. Фабиан был в превосходном настроении и поздно ночью предложил учредить — еще одно акционерное общество под названием «Земельные фонды». В первую очередь обществу надлежало заняться земельными участками на Вокзальной улице, оживить эту запущенную, захудалую трассу и придать ей современный вид. Вокзал находился в двух километрах от Старого города, и Вокзальная улица была застроена дешевыми доходными домами, фабричными зданиями, гостиницами, теплицами и старыми виллами. Для начала общество «Земельные фонды» ознакомится с отдельными участками и затем начнет постепенно скупать их для новостроек современного типа.
— Нищенская Вокзальная улица превратится в одну из самых роскошных торговых улиц! — воскликнул Фабиан.
Советник юстиции Швабах чокнулся с Фабианом. У этого Фабиана, оказывается, больше деловой сметки, чем можно было предположить.
В тот же вечер Швабаху было поручено подготовить почву для учреждения общества с ограниченной ответственностью под названием «Земельные фонды», а также приискать надежного маклера.
В этот полный событий вечер Фабиан впервые в жизни напился пьян. «Куй железо, пока горячо!» — всю ночь вертелось у него в голове, и он непрерывно смеялся, представляя себе, как он не щадя себя работает в кузнице. А ведь это чертовски трудно — ковать горячее железо. И как, собственно, это делают? Он этому не учился.
Ложась спать, он сказал себе вслух:
— А Клотильда, видно, ошиблась! Урожденная Прахт тоже может ошибиться, совсем как Гомер.
Впервые случилось, что он крепко спал, когда постучался шофер, ежедневно отвозивший его в контору. Фабиан не поехал, сославшись на нездоровье, и обещал позвонить туда после обеда. «Вино-то было хорошее, — подумал он, — но что меня дернуло пить виски?»
В час дня к нему опять постучались, и в комнату вошел долговязый Фогельсбергер.
— Гауляйтер просит господина правительственного советника отобедать у него в Айнштеттене. Из Берлина прибыл представитель общества «Люфтганза», у гауляйтера состоится с ним беседа. А у вас — это слова гауляйтера — всегда такие интересные мысли, господин правительственный советник, — закончил Фогельсбергер и засмеялся.
— Весьма польщен, — отвечал Фабиан. — Постараюсь не обмануть его ожиданий.
Значит, надо поскорее бриться, принимать ванну, облачаться в парадный костюм — словом, спешить.
— Вы можете не торопиться, господин правительственный советник, моя машина ждет у дверей. А я пока спущусь вниз и выпью виски.
— Брр! Не пейте виски, это очень вредно! — предостерег его Фабиан.
— Вы себе и представить не можете, как мы кутили сегодня ночью! — воскликнул Фогельсбергер.
За обедом Фабиан мало-помалу пришел в себя, но он был не в ударе, и сколько-нибудь значительные мысли ему не приходили в голову. Он утешал себя тем, что гость из Берлина и сам прекрасно разбирается во всех этих вопросах. Суть дела заключалась в том, что гауляйтер, если Фабиан правильно понял, хотел превратить городской аэродром в аэропорт международного значения.
Перед десертом гауляйтер поднял бокал за Фабиана.
— Теперь особый тост за нашего достопочтенного правительственного советника, — произнес он, склоняясь над столом, чтобы чокнуться с Фабианом. — Сегодня утром я получил извещение, что фюрер произвел вас в обер-штурмфюреры.
Фабиан поднял бокал, щелкнул каблуками и стал принимать поздравления присутствующих. Его знобило, еще немного — и на глаза у него навернулись бы слезы. Как он торжествовал!
Первой мыслью его была Криста. Такое назначение означало признание его способностей, и Кристу это, вероятно, обрадует. Во всяком случае, ей не придется краснеть за него. Что касается самого Фабиана, то он был до глубины души счастлив, хотя звание обер-штурмфюрера соответствовало чину капитана, который он уже имел в армии. Но все равно начало было многообещающее.
