Однако, несмотря на эту уверенность, он не терял надежды. Ричард Скэрти, избалованный придворный, был слишком высокого мнения о своей особе, чтобы позволить себе впасть в отчаяние. Ему не раз случалось разлучать сердца, казалось бы преданные друг другу, так почему же это не удастся ему и на сей раз?
По мере того как винные пары все больше затуманивали его сознание, Скэрти начинало казаться, что, может быть, он был не совсем прав и слишком поспешил с выводами из своих тайных наблюдений в парке. Ведь перчатка, в конце концов, вовсе уж не такое неоспоримое доказательство. Та, которую он нашел и припрятал, несомненно принадлежала Марион Уэд, но какие у него основания полагать, что это парная той, виденной им на шляпе Генри Голтспера? Белые замшевые перчатки с золотым шитьем были в то время в моде. Их носили все; почему же эта перчатка должна непременно принадлежать дочери сэра Мармадьюка Уэда?
Напротив, есть все основания предполагать, что это не ее перчатка. Голтспер, как известно, никогда не бывал в доме сэра Мармадьюка Уэда, его представили Марион всего за час до поединка, а после этого он с ней не разговаривал.
Так, сопоставляя различные обстоятельства, Скэрти решил, что перчатка на шляпе Голтспера не может иметь никакого отношения к Марион.
Но что же это было за свидание в парке? Свидание, которое он видел собственными глазами. Ведь это уж никак не могло быть случайностью! А может быть, это не любовное свидание? Может быть, эта встреча объясняется чем-нибудь другим?
Это предположение было маловероятно, но Скэрти, под влиянием винных паров, охотно склонялся к нему, забывая о своих ревнивых подозрениях; но через минуту они возвращались и снова завладевали им, повергая его в мучительные сомнения.
Генри Голтспер внушал ему чувство бешеной ненависти, он отравлял ему существование, и Скэрти, поклявшись уничтожить его, уже делал попытки разузнать все, что можно, о своем сопернике. До сих пор попытки были не очень успешны. Черного Всадника окружала тайна. И Скэрти удалось узнать только то, что это был богатый дворянин, недавно поселившийся в здешних краях в старой, заброшенной усадьбе, известной под названием Каменная Балка.
Скэрти узнал еще, что большинство местных дворян не знакомы с Голтспером, но что у него есть знатные друзья в других графствах; а здесь он держится в стороне от всех не потому, что у него нет случая познакомиться, а потому, что он этого избегает.
Рассказывали, что он несколько лет жил в американских колониях, и эти слухи подтверждались тем, что его нередко сопровождал молодой индеец, его слуга.
Больше Скэрти ничего не мог узнать о своем сопернике, кроме того, что он иногда пользовался услугами двух лесников, живших неподалеку. Один был лесник Дэнси, другой, помоложе, – Уилл Уэлфорд.
Капитан кирасиров не совсем ясно представлял себе, каким образом ему могут помочь эти сведения, но, во всяком случае, он собирал их не зря. Сказать по правде, капитан Скэрти, жаждавший разделаться со своим соперником, который так внезапно преградил ему дорогу, еще никогда в жизни не чувствовал себя таким бессильным.
Вызвать своего врага на новый поединок – об этом нечего было и думать после такого финала первой встречи. Жизнь Скэрти была пощажена, и законы чести запрещали ему искать второй встречи, если бы ему и хотелось этого. Но после, того как он испытал на себе острие клинка и силу руки Голтспера, у него не было ни малейшего желания испробовать их еще раз. Пылая жаждой мести, он мечтал удовлетворить ее каким-нибудь другим способом. Но как найти такой способ, это он пока еще не представлял себе.
Он жадно осушал кубок за кубком, но по его нахмуренному лбу видно было, что вино не оказывает на него желаемого действия.
Наконец его как будто что-то осенило. Он вскочил с кресла и быстро вышел из комнаты.
Через несколько секунд он вернулся в сопровождении одного из своих солдат, молодого парня, который, пожалуй, был бы даже недурен собой, если бы его не портило тупое и какое-то растерянное выражение лица.
– Ну, Уайтерс, – спросил офицер, закрыв за собой дверь в комнату, – ты видел обоих лесников?
– Только одного, господин капитан. Старого Дэнси не было дома, но его дочь сказала, что он должен вернуться нынче вечером.
– А другой?
– Уилл Уэлфорд. Да, господин капитан, его я видел и передал ваше поручение.
– Ну, так как же, он придет сюда?
– Боюсь, что нет, господин капитан.
– Почему?
– Да он какой-то чудной малый, этот Уилл Уэлфорд. Я ведь сам здешний и знал его еще до того, как поступил в армию. Сущая цепная собака, ежели его разозлить!
– Но почему же он может на меня злиться? Он ведь не знает, зачем я за ним посылал. А может быть, ему кое-что от меня перепадет!
– После того, что случилось, он с вами боится встретиться, господин капитан. Потому-то я и думаю, что он не придет.
– После того, что случилось? А что же такое случилось? Что ты городишь? Что ты этим хочешь сказать?
– Я, господин капитан, говорю о той маленькой стычке, которая у вас с ним вышла в тот день, на празднике.
– У меня с ним? О ком ты говоришь, Уайтерс? Не о Черном ли Всаднике, как его все здесь называют?
– Нет, господин капитан, я говорю об Уилле Уэлфорде.
– Так объясни ты мне, пожалуйста, что же такое произошло между мною и мастером Уиллом Уэлфордом? Я что-то никого не припоминаю с таким именем.
– А разве вы забыли Робина Гуда, господин капитан, – как он тогда замахнулся на вас луком?
– Ах, вот оно что!.. – протянул Скэрти. – Так, так... Так, значит, этот Уилл Уэлфорд из Вепсейского леса и смелый разбойник из Шервудского леса одно и то же лицо? Неудивительно, что он теперь опасается встречаться со мной. Ха-ха! Но я думаю, мне удастся рассеять его опасения. Одна-две монеты, надеюсь, возместят мастеру Уэлфорду маленькую обиду, которую, как ему могло показаться, нанесли его милой. Что же касается удара, который он нанес мне по шлему, я охотно прощаю ему, тем более что он, кажется, сломал свой лук этим ударом. Так, значит, это Робин Гуд! Ну что ж! Я думаю, мы с ним скоро станем друзьями. Во всяком случае, по тому, что я имел возможность наблюдать, он, кажется, отнюдь не дружит с моим врагом... Уайтерс!
– Слушаюсь, господин капитан! – ответил солдат, снова отдавая честь своему офицеру, перед тем как получить новый приказ.
– Мне надо, чтобы ты проводил меня туда, где живет этот Уилл Уэлфорд. Полагаю, у него есть какое-нибудь жилье? Или, может быть, он, подобно тому разбойнику, которого он изображал, бродит с места на место и спит где-нибудь в лесу под деревьями?
– Он живет в маленькой лачуге неподалеку от Дика Дэнси.
– Тогда мы лучше навестим их обоих сразу. Ведь старый лесник, говорят, вернется сегодня ночью, так вот мы и подождем до завтрашнего утра. А далеко до этого Вепсейского леса?
– Мили две будет, господин капитан. Это по дороге к Биконсфилду.
– Отлично! Я поеду верхом. А ты после утреннего парада позаботься оседлать мою серую лошадь и свою также. Ну, а теперь отправляйся в барак, да смотри не говори никому в отряде, зачем я тебя вызывал, а не то попадешь в беду! Ступай!
Солдат, подтвердив, что он понял сделанное ему предупреждение, отдал честь и вышел из комнаты.
– Глуповат этот Уайтерс, – пробормотал капитан, оставшись один. – Мало от него толку. Но, кроме него, в отряде никто не знает здешних краев, поэтому и приходится брать его с собой. Что же делать!.. Может быть, в Уилле Уэлфорде я найду более способного помощника. Посмотрим!
И, развалившись в кресле, Скэрти снова погрузился в мрачные размышления и догадки, которые со вчерашнего дня не давали ему ни минуты покоя.
Он почувствовал облегчение, когда дверь тихонько отворилась и в комнату вошел младший офицер.
По лицу Стаббса вряд ли можно было предположить, что у него есть какие-нибудь приятные новости. Корнет, по всей видимости, пребывал в не менее мрачном настроении, чем его капитан.
Лора Лавлейс едва удостаивала его своим вниманием, а когда ему случилось раза два очутиться в ее обществе, она или насмехалась над ним, или всячески давала ему почувствовать свое презрение. Но Стаббсу никогда не удавалось отплатить ей тем же, так как она никогда не выходила из рамок учтивости. Он мог бы дать волю своей бешеной злобе, но Скэрти предостерегал его от каких бы то ни было грубостей. Стаббс еще утром жаловался капитану, что юная леди не отвечает на его ухаживания, но тот был так поглощен своими собственными делами, что не дал ему никакого совета.
Тем не менее Скэрти обрадовался появлению корнета, так как оно помогало ему отвлечься от мучительных мыслей.
– Итак, значит, из Лондона до сих пор ничего нет? – спросил он, когда корнет уселся в кресло.
Тот только помотал головой.
– Очень странно, что мы до сих пор не получили повторной депеши!
– Да, странно, черт возьми!
– А может статься, этот курьер, которого так напугали разбойники, спятил со страху и, вместо того чтобы отвезти мое письмо, повесился где-нибудь в лесу?
