Первый разговор с Божиловым состоялся в Чамкории. Чтобы не было обид, речь пошла об изменениях в кабинете. Божилов был к этому готов. В последнее время он чувствовал, что все егй покинули. Министр просвещения сбежал в Банкя с какой-то вдовушкой, другой министр за соответствующее вознаграждение помогал своим знакомым вывозить табак из Беломорья, третий вообще как сквозь землю провалился. Конспиративным талантом он превзошел даже коммунистов. Остальные министры тоже не появлялись. И в довершение всего — нескончаемая отвратительная зима с обильными снегопадами.
В конце концов на Добри Божилова стали действовать даже женские сплетни. Слухи об отставке премьер-министра уже распространились, и его жена весьма драматично воспринимала первые признаки грядущих перемен: госпожа Филова с ней не поздоровалась, щеголиха Развигорова ехидно осведомилась, оставят ли им государственную дачу, когда муж не будет возглавлять правительство. Божилов был человеком трезвого расчета, он все привык измерять понятиями финансиста, во всем был педантичен и точен до крайности. А вот в политике ориентировался плохо. Предпочитал слушать и выполнять. Речи его были вариациями на одну тему, состоящими из общих положений. При посещении городов он, обращаясь к жителям, менял в своих выступлениях только названия. И все делал с одной-единственной целью: как можно дольше удержаться на посту. Он понимал, что уже почти смешон, но не мог не уступить своему честолюбию и постоянному напору жены. В свое время по ее совету он стал ориентироваться на князя Кирилла и генерала Михова, но сейчас наконец сообразил, что все нити держит в руках эта лиса Филов. Божилову не следовало забывать его многолетней службы при царе. Тот, кто так долго был приближенным Бориса, прекрасно знал, как войти в доверие к его брату. Князь Кирилл неглуп, но не имеет склонности к государственным делам и, естественно, все передоверяет Филову. Эту истину Божилов понял, когда зашел спор о статусе жандармерии. Вопрос так запутался и обострился, что им были вынуждены заняться регенты. Жандармерия подчинялась министерству внутренних дел и здравоохранения. Поэтому военный министр отказался снабжать ее со своих складов. Тогда Божилов в первый раз почувствовал нерасположение к нему Филова. Спор шел между двумя министерствами, но Филов так повернул дело, что во всей этой неразберихе оказался виноватым министр-председатель, потому что он якобы не придал значения борьбе против партизан и не осознал своей личной ответственности в этом деле. Целился в самую верхушку груши, не думая о плодах. Только глупость военного министра выручила Божилова. Генерал Русев сказал, что как военный министр он должен блюсти интересы армии. И, хочешь не хочешь, Филов перенес острие удара на него. Он резко оборвал Русева, напомнив ему, что прежде всего он министр Болгарии, а потом уж военный, следовательно, на первое место он должен ставить государственные интересы.
Это непредвиденное столкновение показало Божилову, насколько беспомощен князь Кирилл, но было уже поздно искать пути к Филову, поэтому он занял позицию выжидания и полного согласия со всеми последующими решениями регентов. Если бы не мартовская бомбардировка столицы, можно было бы удержаться на месте, но гигантские разрушения и бездействие кабинета ускорили его крах. Так думал Божилов. Но и не будь бомбардировки, Филов знал бы, с какого конца начать. Он уже изготовился обвинить правительство в неумении справиться с подпольщиками и партизанами. Это был верный козырь, потому что борьба с внутренними врагами оставалась больным вопросом, незаживающей раной. Сколько уже министров внутренних дел отстранили как не справившихся со своими обязанностями! Сейчас проходил испытательный срок Дочо Христов, но не будет ничего удивительного, если его неудачи припишут однажды премьер-министру. Для Филова это легче легкого. Божилову часто казалось, что язык у регента раздвоен, из одного кончика сочится елей, из другого — яд, в зависимости от обстановки. Он не сомневался, что Филов давно уже поставил на нем крест и дожидается только повода, чтобы смертельно ужалить его. С такими мыслями премьер-министр покинул совещание у регентов, и чем больше он думал, тем мрачнее становилось его настроение. Ему ничего не сказали о смене кабинета, хотя, как он догадывался, у них уже заходила об этом речь. Он надеялся все же, что князь Кирилл и генерал Михов за него заступятся. Ему и в голову не приходило, что его уже списали в тираж все трое…
Уход Божилова послужил началом разговора, который был не в его пользу. Регенты считали, что его погубило малодушие. Они стали думать о возможных кандидатурах на пост министра-председателя — вспоминали фамилии, искали подходящих людей, но все, кого ни называли, уже успели себя чем-то скомпрометировать. Князь явно устал от этого долгого обсуждения, особенно от болтовни генерала Михова, и поэтому несколько раз резко обрывал его. В конце концов князь не выдержал и встал. Встали и остальные в знак того, что совещание откладывается…
На улице поздняя зима продолжала выказывать свой характер, высокие сосны и елки отяжелели от мягкого мокрого снега. Горы нависали над домами гордо и величественно. Белые лбы вершин сияли девственной чистотой. Филов поднялся на носки, шумно втянул свежий воздух и со значением взглянул на генерала.
— Сколько раз я тебе говорил — пойми ты князя. Не привык человек подолгу работать.
— Нервы, — согласился генерал.
— У всех у нас нервы..
— Да, тянем, как обозные кони… — ответил Михов. Однажды… это было под…
Филов понял, что генерал уже забыл про обиду, нанесенную ему князем. Это «однажды» он слышал множество раз. Он скатал плотный снежок и запустил в генерала… Снежок оставил круглое пятно на генеральской шинели.
— Впадаешь в детство… — улыбнулся Михов.
— Это не детство, а выстрел! — пошутил Филов.
— В кого?
— В вас, военных… Пора растолкать Генеральный штаб. Кое-кто там засиделся, а борьба с партизанами — ни с места…
7
Для генерал-лейтенанта Константина Лукаша решение министра освободить его от должности начальника штаба было полной неожиданностью. Он смотрел невидящим взглядом на стол, заваленный бумагами, и чувствовал, что окружающий мир расплывается до огромных, ужасающих размеров. Всю свою сознательную жизнь он носил погоны и шел от одной должности к другой без особых забот. На этом пути были ясные вешки, поставленные его предшественниками, и вот теперь приходится сворачивать в сторону, переустраивать все свое благополучное существование. Мало того, что его освободили от должности, к которой он привык, — еще и унизили должностью «главного инспектора войск». И кем же его заменили? Генералом Трифоновым, этим педантом-человеконенавистником. Чем он, Трифонов, лучше его, испытанного, проверенного солдата? Да разве может быть начальником штаба этот нелюдим? Генерал-лейтенант Лукаш разворошил кучу бумаг и медленно развернул старое донесение. Некто уведомлял его о частых посещениях генералом Трифоновым квартиры генерала Геде, начальника германской миссии в Болгарии. С момента получения донесения Лукаш все не находил удобного случая доложить о нем высшему начальству, а сейчас это уже не имело смысла. Генерал Трифонов занял его место, а ему теперь только и остается, что зализывать раны.
Генерал-лейтенант Лукаш еще раньше понял, что обстоятельства изменились не в его пользу. Смерть царя отразилась, хотя и не сразу, и на военной среде. Регент, генерал Михов, сделал ставку на генерала Русева, нового военного министра. Новый военный министр, однако, никак не поддерживал начальника штаба, генерала Лукаша. Тут и старая вражда, и неудовлетворенность немцев действиями командования по уничтожению нелегальных групп и партизан. Утверждали, что армия не помогает в достаточной степени полиции и жандармерии. По сведениям, которые до него доходили, масштабы армейских операций непрерывно возрастали, количество убитых партизан превосходило прогнозы, тем не менее недовольство военными в правительственной среде все увеличивалось. Генерал понимал, что сам он тоже стал жертвой этого недовольства. И все же он не мог простить регенту и тем, от кого зависело решение его судьбы, что они так легко от него отступились. Он не мог простить им, хотя его и повысили, назначив главным инспектором войск. Согласно уставу, эта должность была выше должности начальника штаба. Тем не менее, узнав о решении министра, генерал Лукаш не мог найти себе места от возмущения и обиды. Обида возросла еще больше, когда он понял, что, в сущности, его попросту отодвинули в тень. Повышение в должности было только кажущимся. Никто и не думал соблюдать уставные требования, воздать ему соответствующие почести, ему даже кабинета никакого не предоставили, не говоря уже о штабе. Оставили всего-навсего одного адъютанта — для компании, надо полагать. Какая там инспекция, какая там великая ответственность? Кого он будет инспектировать после того, как его вышвырнули со службы, лишили всех прав, обязанностей, подорвали престиж?
