– Слабее ли наша армия русской? – задал он сам себе еретический вопрос и с присущей ему степенью откровенности и цинизма, когда рядом не наблюдалось всех этих противных генералов и прочей штатской сволочи, не замедлил ответить. – В известном смысле да! Она недостаточно вынослива, недостаточно молода, недостаточно агрессивна и, – Гитлер радостно улыбнулся, словно пораженный неожиданно пришедшим на ум афоризмом, – достаточно инертна!
Борман сочувственно кивнул в ответ.
– Достаточно бросить взгляд на список наших генералов, чтобы понять, что эти люди слишком стары. В современном бою командиру роты должно быть 26 лет, командиру полка – 35, командиру дивизии – 40. А что мы видим у нас? В бой солдат ведут командиры, у которых живот нависает над ремнем, а отдышка, как у больных астмой! Неудивительно, что те не успевают за ними во время атаки, зато становятся первыми при отступлении! К тому же нас всегда подводит… транспорт. Это наше слабое место! Я уже не раз утверждал, что нас губит не зима, а транспорт! Если бы под Москвой наши грузовики заводились с пол-оборота, если бы нам вообще хватало их, мы попали бы в Кремль раньше отступавших русских армий и никакой мороз нам не был бы страшен! Что значит иметь в достаточном количестве людей, но не иметь возможности транспортировать их на фронт, иметь боеприпасы, но не знать, как их доставить до пушек и танков, иметь оружие и не мочь довезти его туда, где оно необходимо?! Я говорил это в ноябре сорок первого и говорю это в ноябре сорок второго: горе железной дороге, если в следующий раз она не будет работать!
Обед подходил к концу, и Борман чувствовал непреодолимое желание закурить. Но, будучи заядлым курильщиком, он никогда не позволял себе даже достать сигарету в присутствии фюрера. Когда совещания затягивались, он заставлял себя дотянуть до перерыва, а затем пулей летел в мужской туалет.
Вот и сейчас Борман с нетерпением ждал, когда Гитлер встанет из-за стола, но никто на свете, включая и самого фюрера, ни за что не догадался бы о том, что кроме сигареты Борман в этот миг страстно желал принять добрый глоток любимого им шнапса. Рейхсляйтер порой крепко закладывал за воротник, однако не брал в рот ни капли во время работы.
Наконец Гитлер отодвинул бокал с недопитым соком, решительно вышел из-за стола и пригласил всех на прогулку.
– Предлагаю, господа, навестить наш чайный домик, – весело сказал он. – Пойдемте по нашей тропинке. Так ближе… к природе!
– Но, мой фюрер, – уже было собравшийся улизнуть в мужской туалет, раздраженно скривился Борман, – зачем же по тропинке? К вашим услугам прекрасные заасфальтированные лесные дорожки!
Борман хотел добавить, что прогулка по неблагоустроенной лесной тропинке сомнительна со всех точек зрения, и прежде всего с точки зрения службы личной безопасности фюрера, но Гитлер на этот раз отмахнулся от него, как от надоедливой мухи в «Вервольфе».
– Пустое, Мартин! Все дороги ведут… к чайному домику! А чтобы уцелеть, я всегда хожу там, где меня меньше всего ждут!
Борман только сокрушенно вздохнул. Против воли Гитлера он был бессилен. Но совсем крошечное расхождение с Гитлером во мнении тяжело ранило его верноподданническую душу.
19 ноября 1942 года. Бергхоф. ПолденьЧерез полчаса Гитлер в сопровождении гостей по выбранной им тропинке пешком отправился в чайный домик. Тропинка была узкой, шли парами, и процессия немного напоминала отряд гитлерюгенда на марше.
Впереди два охранника, следом Гитлер с очередным собеседником, дальше «пары по интересам». Тыл тоже прикрывали охранники.
Две немецкие овчарки Гитлера все время путались под ногами идущих, нарушая установленный порядок движения. Иногда Гитлер грозно окликал их, но всегда безуспешно.
Чайный домик возвышался над долиной Берхтестгаден в излюбленном месте фюрера. Ироничный Шпеер про себя отметил, что компания в который раз в одних и тех же выражениях в меру повосхищалась живописным видом окрестностей и отменным вкусом хозяина Бергхофа, а Гитлер точно так же отозвался на похвалы.
Вдруг Шпеер поймал себя на том, что и сам непроизвольно давно участвует в привычном действе.
– Вот так личность легко превращается в личинку! – с тревогой и теперь уже легкой самоиронией подумал он. Но особого дискомфорта не ощутил.
В чайном домике, состоящем из довольно большой круглой комнаты, прореженной рядом окон с частыми переплетами и камином, было уютно. Гости заняли мягкие кресла вокруг круглого стола. Ева вместе с одной из дам – на флангах фюрера.
Гитлер радушно угощал кофе и горячим шоколадом. И, конечно же, чудесными пирожными и печеньем, до которых сам был большой охотник.
В чайном домике не принято было говорить о политике и войне. Только о женщинах, собаках, музыке и всякой всячине, не ранящей душу. На этот раз Гитлер решил побаловать своих слушателей рассуждениями об учении Горбигера о мировом льде.
– Я склонен верить учению Горбигера о мировом льде, – как старый профессор Геттингенского университета, начал он. – Возможно, когда-то за 10 тысяч лет до нашей эры произошло столкновение с Луной. Не исключено, что Земля вынудила тогда Луну вращаться по ее теперешней орбите. Возможно, наша Земля забрала у Луны ее атмосферу и это полностью изменило условия жизни людей на Земле. Я допускаю, что здесь тогда обитали существа, которые могли жить на любой высоте и глубине, ибо атмосферное давление отсутствовало.
Гитлер не смотрел на гостей. Слушали его, как всегда, рассеянно. Пристрастие фюрера к Горбигеру не было секретом. Поэтому, попивая чай или кофе, кто думал о своем, кто перешептывался с соседом, а кто и вовсе осторожно флиртовал с близсидящей дамой. Но время от времени каждый вперял заинтересованный взгляд в фюрера, вдохновенно излагающего маловразумительные аспекты космогонии.
– Допускаю также, что Земля разверзлась и хлынувшая в кратеры вода вызвала страшные извержения и потоки дождей, – одержимо философствовал Гитлер так, словно слушавшие ловили каждое его слово. – Спастись смогли только два человека, так как они укрылись высоко в пещере. Я полагаю, ответ на эти вопросы будет дан только тогда, когда человек интуитивно почувствует внутреннюю взаимосвязь и тем самым проложит путь точной науке. В противном случае Древний мир, существовавший до катастрофы, будет навсегда скрыт от наших глаз.
Некоторые слушатели порой настолько отвлекались от проповедующего фюрера, что, когда вдруг обращали на него внимание, с удивлением, а то и с испугом замечали, что пропустили целые главы и фюрер говорит уже совсем о другом. По старой школьной привычке многим казалось, что вот сейчас Гитлер, как старый школьный учитель, вызовет их к доске и заставит повторить сказанное!
– Вопреки собственной воле, – уйдя далеко вперед, ни на кого не обращая внимания, продолжал Гитлер, – я стал политиком. Политика для меня лишь средство достижения цели. Некоторые полагают, что мне будет тяжело, если я однажды прекращу заниматься своей нынешней деятельностью. Нет! Это будет прекраснейший день в моей жизни, когда я отойду от политики и избавлюсь от забот, мучений и неприятностей. Я хочу это сделать после окончания войны, сразу, как только выполню свою политическую миссию. А затем я хотел бы пять… десять лет предаваться размышлениям и делать записи. Войны начинаются и кончаются. Остаются лишь сокровища культуры. Отсюда моя любовь к искусству. Музыка, архитектура – разве это не те силы, которые указывают путь грядущим поколениям? Когда я слушаю Вагнера, то ощущаю ритмы Древнего мира.
Когда в очередной раз общество сосредоточилось на выступающем, ее взгляду предстал мирно дремлющий Гитлер.
Теперь уже, не таясь, все стали перешептываться и перемигиваться в надежде, что он проснется к ужину. За это ручался их богатый опыт пребывания в Бергхофе. Так и случилось.
Возвратившись домой, Гитлер удалился в верхние апартаменты, предоставив гостям возможность вплоть до ужина убивать время по своему усмотрению.
В отсутствие Гитлера Борман как бы по делу тут же заглянул в комнату одной из стенографисток и там как бы задержался.
– Будьте свидетелями, господа, – съехидничала Ева Браун, – налицо факт измены фюреру!
Бергхоф. ВечерСразу же после ужина избранное общество перебралось в гостиную, где в трехметровой высоты буфете вместе с коллекцией патефонных пластинок хранились бесчисленные сертификаты присуждения Гитлеру звания почетного гражданина.
Для нищего австрийского простолюдина получение немецкого гражданства было заветной мечтой, которую Гитлер сумел осуществить только в тридцать втором году. Тогда парламент земли Брауншвейг назначил его советником местной администрации по вопросам культуры и землеустройства. Сразу же после этого состоялась церемония предоставления Гитлеру немецкого гражданства, после чего он получил законное право участвовать в выборах в Германии.
