Нет, все это похоже на хорошо подготовленную фальшивку. Цель ее: на фоне разногласий между членами «Большой тройки», о которых сейчас много пишет западная печать, спровоцировать Советский Союз на разрыв с Англией, в результате которого Америка сможет что-то выиграть…
Ни один из пришедших мне в голову вопросов я, конечно, не задал Брайту. После истории с той фотографией у меня не было оснований ему доверять.
– Что же ты молчишь, Майкл? – наконец спросил Брайт.
– А что ты хочешь от меня услышать?
– Тебя это совсем не трогает?! – с удивлением произнес Брайт.
– Как тебе сказать… – Я хотел выиграть время и проникнуть все же в его подлинные намерения. – Заметка была напечатана, когда еще шла война. Может быть, англичанам просто некуда было девать этих военнопленных. Но теперь-то ситуация, наверное, изменилась?
– Логично! Этот вопрос задал себе и я. – Брайт был, видимо, доволен, что ход наших мыслей совпал. – Думаю, такой же вопрос задавали себе и в моей редакции. Конечно, их интересовало, что происходит у англичан теперь, когда наши боссы договариваются о мире и согласии.
Говоря о делах, Брайт становился точен и немногословен. Впрочем, я уже знал, что это свойственно многим американцам.
– Так вот, – продолжал Чарли, – я и поехал в английскую зону, чтобы ответить на этот вопрос.
– И тебя так легко всюду допустили? – с сомнением спросил я.
– Как и все наши военные корреспонденты, я аккредитован при штабе Айка во Франкфурте. А Монтгомери всего лишь заместитель Эйзенхауэра. Как тебе известно, у нас объединенное американо-английское командование. Кто мог мне помешать?
– Что же ты там увидел? – стараясь говорить с максимальным безразличием, как бы из вежливости поддерживая беседу, спросил я.
– То, что я увидел, увидишь сейчас и ты.
С этими словами Брайт достал из своего портфеля-конверта пачку фотографий, развернул ее веером и бросил рядом со мной, на кровать.
Стараясь не проявлять чрезмерного любопытства, я взял первую попавшуюся фотографию. На снимке были запечатлены две шеренги немецких солдат. Все они были одеты по всей, столь хорошо знакомой мне, форме (к тому же в новом обмундировании) и нисколько не напоминали «пленных фрицев», которых я видел так много раз. У этих были довольные лица, головы слегка повернуты налево, к стоявшему перед строем немецкому же командиру. Он, наверное, обращался к ним с речью. Солдаты – многие из них с «железными крестами» на груди – внимательно слушали его. В отдалении стоял офицер в английской форме.
– Что ж, – сказал я, кладя карточку на кровать, – это еще ничего не значит. Среди пленных солдат надо поддерживать элементарный порядок. Ими нередко командуют прежние офицеры.
– Порядок? – с усмешкой переспросил Брайт. – А как тебе понравится это, Майкл?
Брайт протянул мне другой снимок.
Это были военно-строевые занятия. Немецкие солдаты укрывались за невысоким земляным бруствером, на котором лежали их винтовки. В отдалении виднелись мишени, прикрепленные, как обычно на стрельбищах, к высоким деревянным щитам.
Над одним из лежащих солдат склонился немецкий офицер. Одну руку он положил на прижатый к плечу солдата приклад винтовки, другой указывал на прорезь прицела. Английских офицеров на этой карточке не было.
Уже с трудом скрывая свое состояние, я стал перебирать остальные фотографии. На одной из них объектив запечатлел колонну немецких солдат, марширующих строевым шагом во главе с офицерами. Впереди шел знаменосец с гитлеровским флагом в руках. Этих «военнопленных» никто не конвоировал. На другой фотографии я снова увидел немецких солдат. Вытянув руки в нацистском приветствии, они пожирали глазами фашистского генерала. На третьем снимке группа немецких солдат втаскивала на пригорок легкое артиллерийское орудие.
– Значит, «порядок»? – саркастически спросил Брайт. – Тот самый «новый порядок»? Верно, Майкл?
– Чем ты докажешь своей редакции, что снимки сделаны именно теперь? – мрачно спросил я. – И как она докажет это своим читателям?
– Под каждым фото будет стоять место и дата съемки. Например, эти снимки сделаны в Шлезвиг-Гольштейне. Кто желает, пусть проверит.
«Нет, нет, – все-таки продолжал я внушать себе, – не следует втягиваться в этот разговор. Брайту нельзя доверять. В случае чего он сделает невинные глаза и сошлется на „бизнес“. Если бы я мог сейчас посоветоваться с Карповым!»
Брайт по-своему истолковал мое молчание.
– Слушай, Майкл! – воскликнул он. – Я тебя просто не понимаю. Неужели тебе не ясно, что все это значит?
Его настойчивость и впрямь была подозрительна!
– Особого секрета тут нет, – уклончиво сказал я. – Наши газеты писали, что англичане медлят с роспуском немецких частей в своей зоне.
– А почему они медлят? Об этом ваши газеты писали? – с упором на каждое слово спросил Брайт.
– Не помню, – ответил я, по-прежнему стараясь выиграть время. – Если ты так хорошо все понимаешь, объясни.
– Мой бог! Неужели ты сам не понимаешь? Английские офицеры даже и не скрывают, что при определенных обстоятельствах эти немецкие дивизии могут быть брошены против вас. Теперь ты понял, наконец?
Но я понимал только одно: надо как можно скорее кончить этот разговор и как можно скорее рассказать о нем Карпову. То, что говорил Брайт, имело слишком важное значение.
Но прежде чем расстаться, я решил задать еще один вопрос. Мне показалось, что я нашел способ заставить Брайта полностью раскрыть свои намерения.
– Для чего же ты направился в Карлсхорст? Для того, чтобы сообщить все это нашему командованию?
Брайт нахмурился.
– Это еще зачем? – недовольно ответил он. – Я, кажется, американец. Никакими отчетами вам не обязан.
Дело принимало совсем странный оборот.
– Зачем же ты ездил в Карлсхорст?
– Ах, вот что тебя интересует! – с улыбкой воскликнул Брайт. – Ладно, расскажу. В штабе Монтгомери меня уверяли, что «красные» скопили на восточной границе своей зоны не менее десятка свежих дивизий, переброшенных откуда-то… Оттуда, где живут белые медведи.
– Но зачем?!
– Военное обеспечение переговоров. Вот зачем! На тот случай, если дядя Джо не договорится с английским толстяком. Тогда заговорят пушки. Мы, американцы, будем поставлены перед свершившимся фактом. Толстяк уверен, что мы будем вынуждены поддержать его. Начнется новая война, и весь мир полетит к чертовой матери.
Мне казалось, что я слышу бред сумасшедшего. Но далеко не безобидный…
– Словом, – продолжал Брайт, – я проявил личную инициативу. У нас это поощряется. Поехал в Карлсхорст и стал добиваться разговора с Жуковым.
– Он тебя принял?
– Нет, произошла осечка. Вместо Жукова меня принял генерал… генерал… Большая шишка, по три звезды на золотых погонах.
– Ты рассказал ему о том, что видел у англичан?
– Кажется, ты принимаешь меня за шпиона? – с неподдельным возмущением воскликнул Брайт. – Я не люблю англичан – они снобы и лицемеры. Считают нас дикарями, а себя – настоящими джентльменами. Любят повторять: «fair play, fair play»[1]. Сейчас они ведут грязную игру, я в этом убедился! Но, конечно, нас все же очень многое объединяет…
– Одна социальная система?
– Брось ты свою пропагандистскую терминологию! При чем тут «система»? Мы говорим с ними на одном языке, вместе высаживались в Нормандии, вместе дрались. Они наши союзники!
«А мы?!» – хотел было спросить я. Но это увело бы разговор в сторону.
– Что же ты сказал генералу? – спросил я.
– Я сказал ему, что получил задание от своей редакции – выяснить, действительно ли вы, русские, скапливаете в своей зоне огромные силы неизвестно зачем. Если это неправда, я готов дать опровержение.
– Это тебе тоже поручила редакция?
– Нет. Это была моя личная инициатива. Я хотел докопаться до правды.
– Что же генерал?
– Он оказался хитрым парнем. Без обиняков заявил, что я, очевидно, путаю русских с англичанами. Посоветовал поехать в английскую зону и посмотреть, как там чувствуют себя бывшие немецкие солдаты и офицеры. Короче говоря, я понял, что увиденное мною никакой тайны для русских не составляет.
– Что он сказал насчет советской зоны?
– Приказал принести карту и спросил, куда я хотел бы поехать. Я три раза ткнул пальцем наугад, но поближе к восточной границе Германии. Если вы действительно подтягиваете большое количество войск, то они же не иголка. В одном из трех пунктов я их наверняка обнаружу.
– Ну, а дальше?
– Я побывал во всех трех пунктах, вернулся и в тот же день отправился в Карлсхорст, чтобы поблагодарить за предоставленную мне возможность…
– Обнаружил войска?
– В большом количестве. Только они не выгружались, а погружались. Их увозили на восток. Демобилизация. Англичане меня надули…
После всего этого мои опасения насчет искренности Брайта несколько улеглись. В особенности после того, как он упомянул о генерале, который якобы дал ему понять, что скопления немецких войск в британской зоне не составляют никакой тайны для советского командования. Ни в рассказе Брайта, ни во всем его поведении я не видел теперь ничего подозрительного. Задание от своей редакции он конечно же получил – газетную вырезку-фотограмму я видел сам. Да и весь его рассказ звучал искренне и правдиво.
