– Тогда, дорогой Вессель-паша, мы окажемся в таком трудном положении, исход которого я не желаю предвидеть.
– Наш сераскир и его военный совет, начиная войну, недооценили противника, досточтимый сердер-экрем.
Лицо Сулейман-паши стало непроницаемым.
– Аллах всемогущ, а мы – пыль у ног султана.
Вессель молча склонил голову.
В Порадим, Главную императорскую квартиру, вернулся канцлер Горчаков.
Изрядно уставший в дороге, российский министр иностранных дел выглядел болезненно. Придворный доктор прописал канцлеру спиртовую настойку валерианы:
– Сие зелье, – заявил он авторитетно, – наилучшее средство по снятию нервных расстройств. Индийцы настаивают корень сего растения на кипятке и пьют вместо чая. Успокаивает.
– Однако, милостивый государь, я не индус…
Проведать больного явился Милютин. Александр Михайлович сидел в кресле, укутав ноги пледом, и что-то писал. Военного министра встретил приветливо:
– Рад, рад вас видеть, любезный Дмитрий Алексеевич.
– Как вы себя чувствуете, князь?
– Общее недомогание, однако сегодня лучше. В дороге никак не мог согреться и грелки не помогали.
– Что говорят в Санкт-Петербурге о действиях Дунайской армии, ваше сиятельство?
– В столице много говорят о русской интеллигенции, принявшей участие в освободительном походе армии, упоминают имена Пирогова, Боткина, Немировича-Данченко, Верещагина, Гиляровского. Однако журналисты скупы. Газеты пока ещё мало пишут о подвигах солдат и офицеров. Даже «Русский инвалид» всё сводит к сухой информации.
– Государь – почитатель этой газеты.
– По дипломатическим каналам стало известно: турецкие торговые представители вели в Германии переговоры с крупповской фирмой на поставку новой партии стальных пушек. И небезуспешно… Королева Виктория, выступая в палате лордов, потрясала кулаками в адрес России.
– Толстуха, помыкающая своим мужем, пытается запугать и нас, – иронически заметил Милютин.
– Так-то оно так, да лучше худой мир, чем свара. Уж слишком турки надеются на британский флот. А что, милостивый Дмитрий Алексеевич, скоро ли Дунайская армия перейдёт в наступление? Главнокомандующий Кавказской армией великий князь Михаил Николаевич не очень-то нас радует боевыми делами. Разве что генерал Тергукасов.
– На Балканах всё теперь будет зависеть от Эдуарда Ивановича, князь. Как только падёт Плевна, так и начнём широкое наступление.
– Дай-то Бог.
– Государь велел отозвать с Кавказского театра генерала Обручева. Мне кажется, император теперь понял: будь главнокомандующим Дунайской армией не великий князь Николай Николаевич и начальником штаба не Непокойчицкий, а генералы Тотлебен и Обручев, мы бы не имели конфузов, подобных плевненским огорчениям и отступлению из Забалканья.
– Уж куда как ни прискорбно. Не желаете ли дипломатический анекдотец из салона княгини В.? Английский посол в Берлине Одо Рассель повстречался на охоте с Бисмарком. Тот и спрашивает: «Верно ли, будто бывший посол в Стамбуле Элиот обращался к турецкому султану с предложением, не желает ли тот принять английское подданство?» – «Простите, господин канцлер, – прервал Бисмарка Одо Рассель. – Вы не точны. Сей случай вышел не с бывшим послом Элиотом, а с нынешним, Лайардом. И обращался он не к бывшему султану, а к нынешнему, Абдул-Хамиду…» – Горчаков пожевал тонкими губами: – Да-с, вот до каких курьёзов доводит зависимость в политике. – Помолчал, потом снова заговорил: – В Санкт-Петербурге не всё благополучно. Неспокойно в рабочих кварталах. В охранном отделении озабочены деятельностью народовольческих антиправительственных организаций. Просачиваются слухи о группах боевиков.
– Светлейший князь Александр Михайлович, пусть сии заботы старят шефа жандармов, а у нас и без этого дел предостаточно.
– Согласен, Дмитрий Алексеевич: вам, военным, турку одолеть, а нам, дипломатам, удачно лавры поделить. Однако же устои государства покоятся и на внутреннем порядке.
Тотлебену не спалось, Накинув на плечи подбитую мехом генеральскую шинель и надев папаху, он толкнул набухшую дверь. С улицы пахнуло морозом. Свежий ветер ворвался в сени. Тотлебен переступил порог, остановился на крылечке.
Сквозь рваные облака проглядывали крупные звёзды. Множеством костров горела Плевна, а вокруг, насколько хватало глаз, в расположении русских войск из труб землянок роем взмётывали искры, гасли на взлёте.
Тотлебен прислушался. Ничего, кроме завывания ветра. Но генерал знал; по его приказу с восточной стороны Плевны полным ходом идут сапёрные работы. Солдаты роют траншеи, приближаясь к вражеским укреплениям, устанавливают батареи, чтобы поутру с короткой дистанции начать обстрел вражеских позиций. А под Гривецкие высоты по его, Тотлебена, чертежам, румынские инженеры закладывают мины.
Железным обручем охватили Плевну. Блокадные участки определены чётко между корпусными генералами, с диспозициями, предусматривающими взаимную поддержку.
По всем предположениям Тотлебена, Осман-паша уже перевёл армию на голодный паёк. Тому подтверждением служат участившиеся рекогносцировки противника, военные демонстрации. Осман-паша ищет место для прорыва блокадного кольца. Не позже чем вчера три табора пытались пробиться в районе Софийского шоссе. Осман-паша бросил в дело две тысячи конных черкесов. С визгом и гиканьем ринулись они в карьере на позиции гвардейского полка. Солдаты отбили атаку.
«Мечется Осман-паша, мечется, – подумал Эдуард Иванович. – Ан крепко мы капкан захлопнули. Заставим, заставим Османа пардону просить, саблю отстегнуть. Что и требовалось доказать…»
Иногда Тотлебен задавал себе вопрос: почему Осман-паша после взятия Гурко Горного Дубняка и Телиша не вывел армию, прорвав ещё не укреплённое блокадное кольцо?
На прошлой неделе в Порадиме император, остановив Тотлебена, заметил чуть раздражённо:
– Эдуард Иванович, двадцать дней как вы приступили к задуманной операции. Скоро ли конец?
– Ваше императорское величество, не торопите события. Как записано в Ветхом завете: «Если Бог за нас, кто против нас?»
Александр усмехнулся:
– Дорогой Эдуард Иванович, вы настолько сведущи в Библии, что вам не мешало бы вспомнить и другие слова, записанные там же, в Ветхом завете: «У всякого благоразумного проси совета и не пренебрегай советом полезным».
Повернулся к Тотлебену спиной и, сопровождаемый свитой, молча удалился.
Ох, как много мог бы сказать Эдуард Иванович в тот час, будь на месте императора кто другой: и о никчёмности штурмов, и о громадных потерях… А всё почему? Промедлили, пропустили Осман-пашу в Плевну, так уж извольте подчинить свою стратегию соответственно сложившейся ситуации…
Вот и главнокомандующий проявляет недовольство им, Тотлебеном, в медлительности обвиняет. Не иначе государю нашептал…
Эдуард Иванович думает ещё о том, что блокада продлится от силы недели две – и гарнизон Плевны капитулирует. Тогда история и рассудит его, Тотлебена, с великим князем Николаем Николаевичем…
В трёх метрах от Тотлебена стоял караульный солдат. Эдуард Иванович спросил:
– Какого года службы, братец?
Третьего, ваше превосходительство.
– Из мужиков? Зовут-то как?
– Так точно, ваше превосходительство, из мужиков, Силантием Егорычем кличут.
– Значит, хлебопашеством занимался. Поди, по земле соскучился, Силантий Егоров?
Солдат довольно ответил:
– Известно, ваше превосходительство, земля, она мать-кормилица.
– Ничего, Силантий, закончим войну, отслужишь срок, домой воротишься.
– Святое дело, ваше превосходительство, хлебушко сеять.
– Оно, братец, так, да и воевать кое-когда надобно. От нынешней войны куда подеваться?
– Эт верно заметили, ваше превосходительство, исстрадался здешний народ и без нас не обойдётся. А на лютости башибузуков мы насмотрелись…
– Правда, Силантий, правда. На русского солдата у болгарина вся надежда… Добро, солдат, неси свою службу, а мне позволь часок-другой поспать. Прошлую ночь глаз не сомкнул. Как видишь, не всегда генеральской жизни позавидуешь.
– Да уж куда точнее, ваше превосходительство. Однако ни один генерал в мужики не подался.
Тотлебен рассмеялся от души:
– Ты, братец, не про-ост!
Солдат явно понравился Эдуарду Ивановичу. В комнатке, умащиваясь на деревянной кровати, генерал подумал, что таких вот тридцать тысяч русских мужиков, как этот, положили по вине Криденера, Зотова, главнокомандующего великого князя Николая Николаевича и его начальника штаба. А государь снова торопит. Но нет, он, Тотлебен, не отступит от своего плана. Но что Осман-паша? Его будут пытаться выручить. Весьма возможно, турки перебросят крупный отряд из Разграда к Ямболу и отсюда железной дорогой на Татар-Пазарджик… По данным полковника Артамонова, Сулейман-паша перебрасывает свои бригады от Шипки к Разграду. Уж не замыслил ли он начать наступательные операции по ту сторону Балкан? Тогда его удар будет направлен на прорыв блокады Плевны! Устоит ли Фёдор Фёдорович Радецкий?
