Ознакомительная версия.
Карты летели на стол и мягко падали перед игроками.
– А вот и прикуп!
Он закончил сдачу, сидевшие за столом открыли карты и начали их изучать. Тельнов воспользовался моментом и подглядел к соседу:
– Никак на мизэр-с идёте-с, Николай Васильевич? Если прикуп выпадет подходящий, правда, что ли, сотрёте с меня «зуб»?
Не отрываясь от своих карт, Адельберг сказал:
– Накажем, Кузьма Ильич! Николай Аполлонович сотрёт, а мы с профессором вам его нарисуем!
– Николай Аполлонович! – обратился к Байкову Устрялов. – Вы уже записали последнюю игру?
– Записал, Николай Васильевич!
– И что там?
– Своя игра! Вы прошлись без ремиза, взяли свои три виста, хотя одним могли бы поделиться с Александром Петровичем…
– Ничего, я не в претензии. – Адельберг сложил карты и взялся разливать коньяк. – Играли лёжа, и я мог спокойно покурить. Чей заход?
– Твой, Саша! – Байков заметно волновался и стучал картами по столу.
– Не торопи меня, а то я пролью, – сказал Адельберг. – Я – пас!
Устрялов ещё раз глянул в свои карты:
– Два паса!
– «Два паса в прикупе – чудеса!» – сказал Тельнов и теперь уже сам забарабанил пальцами по лежавшему рубашкой наверх прикупу. – Ну-с! Николай Аполлоныч, господин полковник, что там у вас: «Лучше без одной на шестерной – чем одну на распасах»? Но чувствует моя душа – падать будете!
– Не мешайте, Кузьма Ильич! Пусть Николай Аполлонович подумает, у него вон какая гора, – вмешался Адельберг и взялся за рюмку.
Кузьма Ильич, сидя на своём стуле, пытался заглянуть к Байкову.
– Вам, Александр Петрович, легко говорить, вам сегодня карта вся лист в лист ложится, как говорится: «Кому в карты везёт…»
– Не верится, прямо не верится, экий вы оказались азартный, никогда бы о вас такого не подумал, – сделал замечание Тельнову Адельберг и посмотрел на Устрялова: – А кстати, Николай Васильевич, мне Анни сказала…
– Да, Александр Петрович, Наталья Сергеевна на третьем месяце, ждём прибавления…
– Молодцы! Это хорошо, когда между детьми небольшая разница в годах, будут друзьями. Летом должна разродиться?
– Да, если Бог даст!
Адельберг посмотрел на Байкова:
– Ну что ты, Николай?
– Не торопи, Саша! Теперь ты меня не торопи! Может так статься, что и мне карта пришла, дай подумать!
Тельнов перестал крутиться и откинулся на спинку стула:
– Карта не лошадь, к утру повезёт!
– Ваши шутки, Кузьма Ильич, в каноны бы записывать! – сказал Адельберг, снова взял в руки карты и начал постукивать ими по столу.
Байков умоляюще посмотрел на него и попросил:
– Не стучи, Саша, не отвлекай! Поговорите лучше о чём-нибудь!
– Кстати, о «постучать»! Николай Васильевич, – Адельберг снова обратился к Устрялову и с треском уложил карты на стол, – что там из Советов – «стучат»?
Устрялов тоже положил карты:
– Занятные оттуда новости, точнее – тревожные, Александр Петрович!
– Что такое?
– Думаю, в России снова назревают большие перемены, может быть, и не сразу, но последствия могут быть очень серьёзные.
– Что вы имеете в виду? Я с конца прошлого ноября занимаюсь подготовкой партии на Хинган предстоящим летом и как-то упустил последние события. Поведайте нам, вы среди нас единственный, кто разбирается в политике.
– Не скромничайте, Александр Петрович! Однако, судя по советской прессе и сообщениям телеграфа, Ленин серьёзно болен. Вот уже несколько месяцев он затворником сидит в своём подмосковном имении, в Горках, и не посещает даже совещаний их Центрального комитета. А у болезни, как вы знаете, могут быть только два финала…
– А сколько ему лет?
– 20 апреля будет, кажется, пятьдесят четыре!
– Не так уж и много! Так ли актуален…
– Диагноз?
– Да!
– Это одному Богу известно, но сведения просачиваются такие, что он неработоспособен.
– Вот в чём дело?! – задумчиво сказал Адельберг. – Вы думаете…
– Возможно, что скоро он перестанет быть главным большевиком…
Адельберг раскрыл карты и, глядя в них, сказал:
– Да-а-а! Новости! А я в Симбирске в сентябре восемнадцатого чуть было не помог ему в этом…
– Упал!!! – вдруг раздался громкий голос Байкова.
Адельберг и Устрялов удивлённо посмотрели на него.
– Упал, господа! Я упал!
Всё то время, пока Адельберг и Устрялов беседовали, а Тельнов ёрзал от нетерпения, Байков вёл расчёты в своих картах. Последняя сдача принесла ему туза, валета, десятку, девятку, восьмёрку и семёрку треф, восьмёрку бубен, валета и восьмёрку пик и семёрку червей.
«Вот так раскладик, – изучая карты, думал он. – Если тоже, как они, скажу «пас» и никто не перекупит, то будут объявлены распасы, а у меня в двух мастях только по одной карте… Они быстро их снесут, и я останусь с длинной трефой, и тогда малейшая моя ошибка… и вся моя трефа сыграет как козыря, и я снова окажусь в проигрыше. Посмотрим другой вариант – сыграть шесть треф. Король с дамой у них, – в худшем случае я смогу взять только четыре взятки и останусь без двух. Но лучше на «шестерной без одной», чем «с одной на распасах», хотя скорее всего, что без двух. Что остаётся?»
Байков думал и перестал слышать, о чём говорят Адельберг и Устрялов.
«Напрашивается мизэр, – это если к длинной трефе придут король и дама. Король и дама! – рассуждал Байков. – Семёрка червей проскакивает, пика тоже маленькая, значит, опасность в том, что у меня бланковая восьмёрка бубен и нет моего захода. Тогда вопросов два: что в прикупе и как разложилась карта у них?»
Байков посмотрел на расчёт.
«Если я прав, то… игру я закрою, хотя гора большая… Аналогичный случай был под Перемышлем в шестнадцатом… Но тогда ведь – пришли король с дамой!!!» Можно было ещё подумать, но он решился.
– Упал!!! Господа! Я упал! – решительно сказал Байков, посмотрел на Тельнова и увидел, как у того запрыгали пальцы, нависшие над прикупом. «Вот шельма, – мелькнуло у него в голове. – Неужели там и вправду тот самый марьяж и он об этом знает? Тогда он закрывается первым!»
Адельберг и Устрялов переглянулись. Устрялов спросил:
– Николай Аполлонович, вы сегодня падаете уже в третий раз! Не рискуете?
– Да уж, Коля! – с ухмылкой поддержал Адельберг. – Ты подумай, пока мы не легли! Ты на концессии работаешь, у тебя денег много! Но ведь и слава! Три несыгранных мизэра за одну игру? Каково тебе будет?
– Ах, господа, – уже спокойно парировал Байков. – Кто не рискует!.. Да знать бы прикуп!.. Так и бы жил в Копенгагене, а не в Харбине! А ты, Саша, у себя на дороге тоже ведь приличное жалованье получаешь, что ж тебе жаловаться? Прикуп, Кузьма Ильич!
Кузьма Ильич с мягкой улыбкой открыл прикуп и отдал его Байкову.
В прикупе был трефовый марьяж.
– Открывайтесь, господа!
Адельберг и Устрялов снова переглянулись.
– Нет, Николай! Ты сначала снеси!
Кузьма Ильич захихикал и стал тереть ладони.
– Ну, господа, естественно! Да только, как говорится, взятку снёс – без взятки остался! – пошутил Байков, вставил марьяж в свою колоду и выкинул оттуда две лишние карты.
– Ложимся? – спросил Адельберг Устрялова.
– Конечно! – ответил Устрялов, и они положили на стол открытые карты.
Тельнов мельком глянул на карты Адельберга и Устрялова и, не удержавшись, закричал:
– Неловленый! Господа! Неловленый!
«Какой азартный, старый чёрт! Никогда его таким не видел!» – подумал Адельберг, но вслух сказал:
– Не торопитесь, Кузьма Ильич!
И они с Устряловым стали внимательно изучать свои лежащие открытыми карты.
Николай Аполлонович увидел, что карты у его противников распределились так, что перехода не получалось, поэтому его единственная дыра – бланковая бубновая восьмёрка – действительно оказывалась неловленой. Тельнов, сдавший нужный прикуп, набирал свои очки и закрывался, и партию можно было считать конченной.
– Ну что! Николай Васильевич! Попробуем поймать его бубновую восьмёрку? – спросил Адельберг.
– Попробовать можно, но у нас нет перехода.
Байков улыбался.
– Ловите, господа, ловите, если сможете!
Партия действительно оказалась конченной, и Байков обратился к Тельнову:
– Вот так, Кузьма Ильич! Как вы говорите: «Дети хлопали в ладоши, папа в козыря попал»?..
– С этой приметой, Николай Аполлонович, вы ошиблись, в данном случае говорят, что «мизэра парами ходят», а тут третий! Сдать бы ещё, однако у нас есть закрывшиеся!
– Ну что ж! – Профессор Устрялов, единственный оказавшийся в проигрыше, встал из-за стола и обратился к Тельнову: – На что истратите выигрыш, Кузьма Ильич? На акварели или на масло?
Тельнов не успел ответить.
– А вы рисуете? – спросил Тельнова удивлённый Байков.
– Пописываю! – ответил старик.
– Не интригуйте, Кузьма Ильич, – Адельберг бросил карты на стол, – принесите свои работы. Николай Аполлонович и Николай Васильевич их ещё не видели.
Тельнов сделал вид, что смущается.
Ознакомительная версия.
