– Ты молишься до и после каждой трапезы? – спросил Иоахаз.
Иисус кивнул.
– А почему ты не обратил свои молитвы ко мне, ведь это я поделился с тобой едой?
– А кто изначально дал тебе эту пищу?
– Я сам ее раздобыл. С какой стати твой Бог должен кормить меня?
– Потому что он твой Отец.
– Он отец вора? – насмешливо бросил Иоахаз.
– Чей же ты сын? – спросил Иисус, закутываясь в плащ.
– Например, сын Демона, – ответил Иоахаз, вороша хворост.
Огонь вспыхнул с новой силой, и к небу поднялся сноп сверкающих искорок.
– Ты знаешь, что воровать плохо, значит, ты знаешь, где твой дом, – сказал Иисус, с удовольствием укладываясь на траву. – Иоахаз – это иудейское имя. Следовательно, ты иудей и у тебя есть отец.
– Дом, отец! – недовольно проворчал Иоахаз. – Мой дом лежит в развалинах, а я выродок! Но все это пустые слова. Это не страна, а помойная яма! В прошлом месяце я и мой приятель, тот, которого арестовали, подстерегли на дороге, ведущей из Иерусалима в Иерихон, одного путешественника с семьей. Конечно, мы промышляли не только на юге, но с некоторых пор нам ничего хорошего не попадалось. Это был старый священник, у которого постоянно текли слюни. Он ехал с женой и сыновьями. Сыновья были храбрыми и глупыми. Достаточно было одного удара дубиной по голове, чтобы они лишились чувств. Священник начал сетовать на нашу нечестивость, на свою бедность, на жестокость мира и прочую ерунду. Затем он сказал, что даст нам немного денег после того, как мы доберемся до Иерихона. Он голосил так громко, что мне пришлось влепить ему звонкую пощечину. Мы стали шарить в его вещах. Его жена прятала под своей задницей миленькую кубышку – мешочек, в который она положила золотые и серебряные изделия. Там было только золото и серебро, согретое ее ягодицами. Как же она вопила! Курица, которую ощипывают заживо! Мы и ее успокоили несколькими пощечинами, затем сказали пару грязных слов священнику, поскольку он оказался лгуном, привязали обоих парней к крупам их ослов и хлестнули по заду двух других. Этого священника звали Серахиахом. Мы уже стали забывать о нем. А через несколько дней мы отправились в Вифавару, чтобы купить ножи с добротными сирийскими клинками. Там мы встретили другого вора, с которым пару раз обделывали свои делишки. «Это вы ограбили священника Серахиаха?» Он буквально корчился от смеха. Мы ответили, что да, это мы ограбили Серахиаха, и что из этого? Вор – его звали Самуилом – рассказал нам, что этот священник считался одним из самых крупных местных хапуг. Прогнившая страна, говорю я тебе! Каждый, кто может, ворует, а те, кто разглагольствует о Добре и Зле, вероятно, и есть самые отъявленные воры! Но я не говорю о тебе. Ты бедолага, наивный простак, беднее самого Иова. Ты священник?
– Нет.
– Но что ты собираешься делать в Кумране? Это гнилое место, ворота ада. Там жрут только пыль, задержавшуюся на скалах, словно голодные коршуны… А люди! Почти все они сумасшедшие!
– Ты сетуешь, что Израиль прогнил, – сказал Иисус. – Но в Кумране люди не воруют, не обманывают, не занимаются мошенничеством, не набивают себе брюхо круглый год. Они живут по Закону Господа. Они хотят восстановить Закон Господа в нашей стране!
– Ха! – хрипло воскликнул Иоахаз, повернувшись к Иисусу. Саркастическая улыбка резко обозначила морщины на его лице. – Опять пустые слова! Хотя я и вор, но не настолько глуп, чтобы не понимать, что происходит вокруг меня. Надо же так говорить о Господе и о людях, которые выдают себя за его солдат, священников, гласных!.. Да за кого только они себя не выдают! Там, в Самарии я познакомился с двумя типами, они, как и ты, рассуждали о великой небесной силе. Один из них носит греческое имя, которое я никак не могу вспомнить, а второго зовут Симоном. Однажды я попивал вино в трактире в Иерихоне. Я слышал, как какой-то мужчина жаловался, что его дочь вдруг стала немой. Внезапно лишилась способности говорить, вот так! Все, кто его слушал, да и сам мужчина тоже, принялись утверждать, что в девушку вселился демон. Отец заявил, что раввины не сумели изгнать из нее этого демона. Тогда хозяин трактира шепотом сообщил, что знает некого кудесника по имени Симон, который за два сестерция может изгнать любого демона, в том числе и самого Вельзевула. Отец девушки в ответ сказал, правда, не слишком уверенно, что не может обратиться за помощью к языческому кудеснику, поскольку раввины этого ему никогда не простят. И все же он спросил, где можно найти этого Симона, поскольку уже давно слышал о нем… «Чего же ты боишься? – спросил трактирщик. – Если человек изгоняет демона, разве это не означает, что он действует от имени Бога?» Затем один мужчина, слышавший разговор, заявил, что этот Симон – второразрядный кудесник, обучавшийся магическому искусству у другого кудесника, у грека, о котором я тебе говорил…
– У Досифая, – откликнулся Иисус.
– Да, у Досифая. Но как ты догадался? Еще этот мужчина сказал, что лучше всегда иметь дело с учителем, а не с учеником. Он принялся ругать Симона и поведал нам, что Елена, с которой живет этот Симон, всего лишь проститутка, которой случайно выпала удача, что она раньше работала в публичном доме Эфеса, пока не встретила Досифая… Одним словом, бабьи сплетни. Несчастный отец немой девушки растерялся. Он не знал, куда теперь направить свой взор – то ли на восток, то ли на запад, кого предпочесть – Досифая или Симона? Но он твердо знал одно: его дочь лишилась дара речи и это несчастье, позор. Мне, разумеется, захотелось узнать, чем кончится дело. В конце концов выяснилось, что Симон, который много путешествует, сейчас находится в Иерихоне, а его учитель вместе с другими учениками и последователями обосновался в Самарии. Они отправили гонца, чтобы узнать, не соблаговолит ли Симон – ибо они говорили о нем словно о царе или пророке – итак, не соблаговолит ли он излечить немую девушку. Через три часа наступила глухая ночь. Трактирщик закрыл дверь на засов, а мы принялись ждать, щелкая жареные арбузные семечки, чтобы скоротать время. Наконец мы услышали, как примчавшийся гонец радостно закричал: «Симон здесь! Симон здесь!»
Иисус должен был признать, что вор оказался более занимательным рассказчиком, чем многие порядочные люди.
– В дверь постучали. Мы едва осмеливались дышать. Засов был отодвинут, и в трактир вошел Симон, одетый, словно царь: расшитый золотыми нитями черный плащ был накинут на белоснежное платье. На груди у него сверкало ожерелье из крупных гранатов, оправленных в золото. Его волосы и курчавая борода были густо напомажены ароматическим маслом, а лицо было гладким, как у ребенка. Это был величественный человек! Такого я никогда бы не решился обворовать! Отец девушки и трактирщик бросились ему навстречу, отвешивая поклон за поклоном, словно перед ними внезапно возник Иезекииль, вернувшийся на землю! Отец девушки объяснил, в чем дело. Симон, которого – я забыл об этом сказать – сопровождали пятеро учеников, задал несколько вопросов. Когда девушка лишилась дара речи? Кто находился рядом с ней, когда это произошло? Спит ли она в полнолуние? Какими были ее последние слова, обращенные к отцу? Отец ответил, что в последний раз, когда он говорил с дочерью, речь шла о том, что он хочет отдать ее в жены сыну своего двоюродного брата. «Пойдемте к ней», – сказал Симон. И процессия потянулась к дому отца девушки, низенького лысого человечка, сморщенного, словно сушеная фига. Отца девушки звали Исайя, сын Иосифа. Он занимался торговлей вином и кедровой древесиной. Исайя от волнения стал белым словно саван. Казалось, он вот-вот сам лишится способности говорить. Все прочие бесцельно суетились вокруг него. Мы вошли в дом. Девушка лежала на кровати. Ей было лет четырнадцать-пятнадцать, не больше, и она была очень бледной. Едва увидев Симона, девушка задрожала. Причем так, что затряслась кровать, да и мать, державшая дочь за плечи, тоже начала дрожать. В общем, настоящее землетрясение! Симон вытащил из рукава маленькую шкатулку, открыл ее и, чего никто не ожидал, бросил щепотку какого-то порошка в ноздри девушки. По всей комнате распространился резкий неприятный запах. Симон громогласно приказал: «Демон, проникший в тело этой девушки, скажи, как тебя зовут! Я приказываю тебе!» Девушка затряслась, словно медуза. Она истерически рыдала. «Во имя Великого Духа, повелителя всех низших и высших сил этого мира, скажи, как тебя зовут, демон!» – рычал Симон. Он хлестал девушку по щекам, а его ученики принялись бить ее по бедрам, весьма недурным, скажу откровенно. Девушка отчаянно завопила и стала выкрикивать совершенно невразумительные слова. Да, да, она говорила! Я ничего не понял из того, что она сказала, но один из учеников Симона воскликнул: «Она произнесла – Анабот! Демон сказал, что его зовут Анабот, Зеленая Жаба!» Мать упала без чувств, соседи вихрем ворвались в дом, отец повалился на колени, уткнувшись головой в пол и воздавая хвалу Господу. Во всем доме поднялась невероятная суматоха. Но голос Симона перекрывал весь этот шум и гвалт. «Анабот, я приказываю тебе немедленно покинуть тело этой девушки! Убирайся отсюда и больше никогда не возвращайся! Говори, дочь моя, говори! Я приказываю тебе!» Девушка завопила: «Мать моя! О мать моя!» – и упала в обморок. И тут в углу комнаты мы заметили раввина, белого как саван, с горящими словно угли глазами, а потом принялись приводить женщин в чувство, протирая им лица кусками холстины, смоченными в воде, в которую добавили уксус и камфару. Все говорили, перебивая и не слушая друг друга, и только Симон сохранял спокойствие. Он объяснил собравшимся, что Анабот был тринадцатым великим демоном, хранителем постыдных тайн, и если он пришел в этот дом, значит, у кого-то из его обитателей есть постыдная тайна. Мать, пришедшая в себя, воскликнула: «Истинная правда! Истинная правда! Да простит меня Господь, я не хотела, чтобы эта дочь рождалась на свет! Господи, будь милосердным ко мне!» Девушка, тоже пришедшая в себя, сказала, что хочет пить. А на улице люди радостно кричали: «Чудо! Чудо!» Симон взял положенные ему два сестерция. Раввин, казалось, обезумел и мог в любой момент лопнуть от ярости. Так вот, сын человеческий, ты говоришь о восстановлении в Палестине Закона Господа, но какого Господа? Твой Господь, поскольку он давно перестал быть моим, твой Иегова имеет серьезных соперников. Да ты сам все видишь. Ведь Симон действовал во имя и от имени Великого Духа, каким бы этот дух ни был. Палестину заполонили чужеземные храмы, посвященные Юпитеру или Зевсу, Аполлону, Минерве, уж не знаю, кому еще. А ведь все эти храмы были построены римлянами. Кроме того, у нас есть храмы Исиды и Осириса, Митры и Ваала. Когда твой Иегова не дает иудеям то, чего они просят, они тайком бегут к самому сговорчивому из других богов, чтобы он внял их просьбам. Да разве мне самому не доводилось красть из мешков иудеев и из-под юбок их жен золотые амулеты и статуэтки чужеземных богов, не говоря уже об изображениях богов плодородия, которые выглядят просто похабно?! Если ты хочешь восстановить Закон твоего Бога, ты должен поступать, как Симон, вернее, делать это намного лучше, чем он. Но сможешь ли ты? Я спрашиваю тебя! Ты сможешь?
