присоединился к большинству, проревев, что он пойдёт на пяти кораблях в поход со Стирбьёрном на север, ибо, сказал он, он уже начал деревенеть от старости, а мужчина должен умереть среди воинов, а не как вол на соломе. Король Харальд сказал, что он уже слишком стар, чтобы принимать участие в походе, и его дружина должна оставаться дома, дабы поддерживать мир в королевстве, но и он не останется в стороне, если его сын, Свейн, даст людей и корабли Стирбьёрну.
Король Свейн задумчиво сделал глоток, потеребил бороду и ответил, что ему не по силам предоставить людей и корабли, поскольку он не может пренебрегать обязанностями перед своими людьми, которых он должен защищать от саксов.
— Я думаю, что будет самым справедливым, — добавил он, — если мой отец даст всё необходимое, ибо он уже стар, и его людям нечего делать, кроме как ждать трапезы да слушать болтовню попов.
Король Харальд разразился гневом, и в зале поднялся шум и гам. Король сказал, что сразу видно, что Свейн был бы только рад, если бы его отец остался без защиты в Еллинге.
— Но будет так, как я прикажу! — крикнул он, и лицо его побагровело. — Ибо пока ещё я — король данов, я и только я! Итак, Свейн, ты дашь корабли и людей Стирбьёрну!
Услышав эти слова, король Свейн замолчал, ибо он боялся отцовского гнева. Кроме того, было очевидно, что многие из его людей охотно последовали бы за Стирбьёрном в Уппсалу. Тогда сказал Стирбьёрн:
— Меня очень радует то, — промолвил он, — с каким рвением вы пытаетесь помочь мне. Я думаю, что лучшим решением будет следующее: ты, Харальд, должен решить, сколько кораблей даёт мне Свейн, а ты, друг мой Свейн, решаешь, сколько даст мне твой отец.
Это предложение позабавило всех пирующих, и благодаря этому все позабыли про ссору. Наконец было решено, что Харальд и Свейн дают по двенадцати кораблей с людьми каждый, а Стирбьёрн, кроме того, уговорит людей из Сконе пойти к нему на службу. За это Харальд и Свейн получат свою долю из сокровищ короля Эйрика. На этом закончился третий день пира.
На следующий день, когда доели праздничную свинину, на столах появились капустный суп и баранина, и все согласились, что кушанье было отменным. Вечером один человек из Халланда поведал о свадьбе в Смоланде, на которой он присутствовал. Во время торжеств возник спор из-за лошадей, и люди схватились за ножи, в то время как невеста, её подружки и служанки радостно смеялись, наблюдая за ними, и всячески подбадривали противников поскорее решить дело. Но, когда невеста, которая происходила из известной семьи, увидела, что один из родичей жениха выколол глаз её дяде, она сняла со стены факел и бросила его в жениха так, что у того загорелись волосы. Одна из подружек невесты, не теряя присутствия духа, проворно натянула свою нижнюю юбку на голову жениху и плотно её прижала, спасая ему тем самым жизнь, хотя он ужасно кричал, а голова его была чёрной и покрыта ожогами. В это время огонь перекинулся на солому, устилавшую пол, где лежали двенадцать пьяных или раненых человек, которые сгорели заживо. Эта свадьба была признана лучшей из тех, что справляли в Смоланде за последние годы, и запомнилась она надолго. Жених и невеста живут вместе в мире и согласии, хотя он и остался лыс на всю жизнь.
Когда эта история была закончена, король Харальд сказал, что ему приятно слышать о том, какое веселье царит в Смоланде, ибо большинство из них — угрюмые и ненадёжные люди. Затем он заметил, что епископ Поппо должен всегда в своих молитвах благодарить Бога за то, что его послали в Данию, где люди знают, как подобает себя вести, ведь он бы мог попасть к таким грубиянам, как люди из Смоланда.
— Завтра, — заключил он, — давайте послушаем о стране Андалузии и о том, что приключилось с Ормом, сыном Тости, и Токи, сыном Серой Чайки, во время их похода. Я думаю, что это позабавит вас всех.
Так закончился этот вечер.
На следующее утро Орм и Токи обсуждали, кому из них рассказывать историю.
— Ты наш предводитель, — говорил Токи, — стало быть, тебе и рассказывать.
— Но вы вышли в поход без меня, — отвечал Орм. — Кроме того, ты лучший рассказчик, чем я. Наконец-то у тебя появился повод вдоволь поболтать языком, ведь я заметил, что ты с трудом выслушивал все эти истории, и тебя так и подмывало вставить словечко.
— Я не боюсь того, что я буду плохо говорить, — сказал Токи, — ибо думаю, что язык у меня подвешен не хуже, чем у других. Беспокоит меня то, что я не смогу довести историю до конца, не сдобрив её пивом, ибо у меня пересыхает горло, а то, что приключилось с нами, не расскажешь в двух-трёх словах. Мне удалось держать себя в руках четыре дня, и каждый вечер я мирно покидал королевский стол трезвым. Так или иначе, мне давалось это нелегко, хотя у меня было мало поводов вмешиваться в разговор. Будет досадно, если меня опять охватит уныние и люди будут говорить, что я неучтивый человек, недостойный сидеть за королевским столом.
— Хорошо, — промолвил Орм, — будем надеяться на лучшее. Но даже если ты напьёшься, я не думаю, что такое прекрасное пиво, какое подают у короля Харальда, сделает тебя опасным и придирчивым.
— Будь что будет! — ответил Токи и с сомнением покачал головой.
Итак, в тот вечер Токи поведал историю о походе Крока и обо всём, что приключилось с ними во время путешествия. Он поведал о том, как к ним присоединился Орм, как они обнаружили в море иудея, как они взяли приступом и опустошили крепость в королевстве Рамиреса, о морском сражении между ними и андалузцами и о том, как они сделались рабами на галерах. Затем он рассказал о том, как погиб Крок, как они освободились от рабства, какую службу им сослужил иудей, и о том, как они получили в дар мечи от Субайды.
В этом месте рассказа и король Харальд,
