Осаждающих собралось больше десяти тысяч. Начали бомбардировку, но через неделю пришлось прекратить: не осталось ни свинца, ни пороха. Как только привезли из Киева порох и свинец, решили начать штурм.
Абазин не сразу согласился на штурм. Самусь уже продумал план приступа во всех подробностях, а Абазин все смотрел на высокие стены города и качал головой.
— Откуда, Андрей, баталию начнем? — спрашивал его Самусь.
— Право, не знаю. Тут сам чорт рога сломит. Ясное дело, не оттуда, — и Абазин указал рукой на стены замка, высоко поднимавшиеся над городом. Со стороны Роси замок обступили крутые скалы, кроме того, его защищал вал с дубовыми кольями; другая, более низкая часть замка скрывалась за стенами города. — Я бы совсем не советовал штурмовать, сам видишь, — сильна фортеция. Лучше в осаду взять.
— Жинке своей советовать будешь, а не мне. Что ж, ваша милость мне тут год сидеть прикажет? Ты сиди, если хочешь, а я не буду…
— Вот полковники, — послышалось за спиной Самуся.
Самусь обернулся.
В сопровождении сотника подошел шляхтич.
— От гетмана Любомирского, — слегка поклонился он.
— Чего, тебе?
— Гетман приказывает покориться. За это всем будет прощение.
— Нехай он идет к кобыле под заднюю гриву, твой гетман, вместе со своим прощением. Когда от Днепра и до Днестра духа вашего не останется, тогда и говорить можно будет.
Самусь повернулся к шляхтичу спиной, показывая, что аудиенция закончена. Шляхтич постоял с минуту и удалился.
— Значит, ты отказываешься от штурма? — снова обратился Самусь к Абазину.
— За кого ты меня принимаешь? Я только думку свою сказал. Не буду же я сидеть, когда ты на приступ полезешь!
— Дай только своих людей, а сам сиди. Тебя все равно ни одна лестница не выдержит. Куда с твоим пузом лезть!
— Быстрее тебя взберусь.
— Посмотрим…
Штурм не удался. В стенах не сделали ни одной пробоины, так как вся артиллерия состояла из легких двухколесных пушек, возимых одной лошадью. Палий прислал несколько ломовых, осадных пушек, но ядер к ним оказалось недостаточно. Стены были очень высокие, редко какая лестница достигала верха стены. Казаки лезли под ливнем пуль, один за другим карабкались по плечам, по головам, стреляли из пистолетов в рейтар, но мало кому удавалось взобраться на стену и взяться за саблю. Да и там на каждого набрасывалось несколько осажденных, и казак падал вниз, сбивая товарищей.
Самусь злился: заворачивал отступающих, в ярости сам бросался к стенам. После третьего неудачного приступа Абазин взял его за руку и тихо, но твердо сказал:
— Хватит людей зря губить. Пора за ум взяться.
Самусь прикусил губу, однако подчинился.
Полтора дня они ничего не предпринимали, даже не говорили о том, что делать дальше. В полдень к шатру Абазина и Семашки подошли двое: один казак, другой в одежде горожанина. Лицо казака показалось Семашке знакомым, и он спросил, где видел его. Тот улыбнулся:
— В саду на пасеке. Я жаловаться приезжал.
— Пошел-таки в сотню?
— Уже месяц как в казаках… Вот этот человек в Белую Церковь идет. Говорит, что ход тайный знает. Сам он из Белой Церкви. Когда мы крепость обложили, он не был в городе, а теперь хочет домой пройти.
— Ты ход знаешь? — подошел поближе Абазин.
— Знаю, — смело ответил горожанин. — Он очень давний, вряд ли его охраняют.
— Куда он выводит?
— В сад белоцерковского подстаросты, недалеко от вала, у речки.
— А не врешь?
— Чего мне врать? Я никуда не бегу. Если что, так я в ваших руках.
— Заглянуть в крепость нам было бы неплохо. Кого пошлем?
— Дозвольте, я пойду, — сказал казак.
— Ладно, только тут одного мало. Позови Якова Мазана из второй сотни, он до таких дел охотник. Да пусть еще кого-нибудь возьмет с собой. Дмитрия, дончака, дружка своего.
Казак пошел во вторую сотню. Мазана он нашел на берегу Роси среди других казаков, которые по очереди раздевались и по двое лезли с волоком в холодную воду. Волок тащил как раз Мазан.
— Давай, давай, — покрикивал он на напарника, — это тебе не Дон, тут глубоко!
— Тебе хорошо кричать, сам по-над берегом идешь, а здесь дна не достанешь.
— Яков, тебя Абазин и Семашко ждут! — крикнул казак.
— Сейчас иду, вот только дотащим.
Они вылезли из воды и, утираясь сорочками, забегали по берегу, чтоб согреться.
— Бр-р-р, холоднее, чем зимой. Не знаешь, зачем зовут?
— К ляхам итти. Говорил полковник, чтоб ты еще кого-нибудь с собою взял.
— Дмитрий, пойдем?
— А как же! Уж тебя одного не пущу. На тебе чоботы добрые, коль убьют, пропадут они ни за понюх табака. Эх, твои бы чоботы да к моим штанам!
— Или твои штаны к моим чоботам!
Мазан обулся и опять затопал по берегу, мелко пристукивая подборами и хлопая ладонями по голенищам:
Чи це тії чоботи, що зять дав,
А за тії чоботи дочку взяв?
Ой, чоботи, чоботи ви мої!
Чом діла не робите ви мені!
Дмитрий вскочил и, держа в руках пояс, пошел вприсядку вокруг Мазана:
На річку йшли чоботи — рипали,
А з річки йшли чоботи — хлипали.
Ой, чоботи, чоботи ви мої!
Наробили клопоту ви мені…
— Пошли скорее, нас ждут, — прервал их посланный казак.
Подпоясываясь на ходу, Мазан и Дмитрий двинулись от речки.
Вечером, подробно расспросив горожанина про Белую Церковь, они ушли в разведку.
Вернулись только к утру. Казаки удачно пробрались по ходу, но в городе заблудились.
Они долго плутали в ночном городе. По улице иногда проходил дозор, тогда казаки прятались за углом какого-нибудь дома, выжидая, пока дозор пройдет, и шли дальше.
— Так до утра проходим и ничего не узнаем, — сказал Максим. — «Языка» надо добыть.
— Где же ты его, чорта, возьмешь? Разве твой отрезать, — пошутил Дмитрий.
— Пошли к комендантскому дому, там должен быть часовой, — предложил Мазан.
Они подошли к дому коменданта со стороны сада. Максим остался на страже, а Мазан и Дмитрий перелезли через ограду в сад. Время тянулось нестерпимо медленно. Наконец Максим услышал, как что-то зашуршало за оградой, раздался приглушенный шопот Дмитрия:
— Как его перетащить? Максим, где ты?
— Здесь я.
— Вырви из ограды доску.
Максим стал раскачивать доску, она долго не поддавалась, он нажал на нее плечом, раздался треск, и сломанная пополам доска упала на землю.
— Эй, кто там? — крикнули из глубины сада.
— Свои, — громко отозвался Мазан.
— Кто свои?
Казаки не ответили.
Тогда в саду застучали в колотушку.
— Быстрее к ходу. Максим, тащи ляха.
Максим и Мазан схватили связанного пленного и побежали по улице. Сзади слышались голоса и лай собаки. До потайного хода оставалось не больше двухсот саженей, когда совсем близко за их спиной послышался топот.
— Хлопцы, пистолеты! — крикнул Дмитрий.
На миг задержавшись, Мазан и Максим отдали свои пистолеты Дмитрию. Он остановился за углом и взвел курки сразу на двух пистолетах. Из-за угла выскочило несколько дозорных. Сверкнул огонь, послышался резкий стон. Дмитрий выхватил из-за пояса третий пистолет и выстрелил вдогонку стражникам, отступившим за угол ближнего дома, потом скинул сапоги и неслышно побежал вслед за Максимом и Мазаном, которые уже спускались в потайной ход.
На рассвете они добрались до лагеря. Абазин сам допрашивал пленного. Выяснилось, что в городе стоит большой гарнизон и запасов продовольствия хватит надолго.
Абазин отправился к Самусю. Говорили долго, но не пришли ни к какому решению. Войска попрежнему не вели правильной осады и не готовились к штурму.
Через два дня под Белую Церковь прибыл Палий с войском. Он договорился с полковниками о том, что сам останется под Белой Церковью, а остальные пойдут по Правобережью.
