Деревянного коня волокли две сотни солдат, возглавляемые воином в колеснице. Даже с высоты башен он выглядел огромным — названный Одиссеем рост в двадцать локтей казался преуменьшением. Половина солдат тянула коня спереди за прикрепленные к нему кожаные ремни, другая половина толкала его сзади.
На башнях царило возбуждение, вызванное не столько видом странного подарка, сколько миром, который он символизировал, хотя простое любопытство играло не последнюю роль. На прибытие Приама и Гекубы почти не обратили внимания, хотя послышался шепот, когда увидели, что за ними следуют Андромаха, Кассандра, Гекамеда, Поликсена, Агав — короче говоря, все царское семейство.
Вскоре деревянный конь приблизился к воротам.
Выглядел он достаточно нелепо — ноги были раза в два длиннее тела; хвост, также из дерева, торчал сзади, словно ручка от умывальника. Короче говоря, если бы я стал перечислять все его дефекты, то не уложился бы и до конца дня. Повернувшись к Энею, я заметил, что Одиссей правильно поступил, предупредив нас, что это конь, иначе мы бы ни за что не догадались.
Оставив коня шагах в десяти от ворот, солдаты отошли назад по приказу их командующего, который, стоя в колеснице, возвысил голос, глядя на башни.
— Великий Приам, я привез дар греков. Это наше прощание — наши корабли готовы к отплытию, а шатры собраны. Пусть ты и Троя вечно наслаждаетесь миром и счастьем. Прощайте!
В ответ Приам молча кивнул.
Грек развернул свою колесницу; солдаты выстроились в ряд. В следующий момент они уже маршировали по равнине в сторону греческого лагеря. Глядя на восток, мы поняли, что воин говорил правду: шатров не было видно.
Приам повернулся к гонцу:
— Спустись к начальнику стражи, вели ему открыть ворота и втащить коня в город. Его следует установить на Дореонской площади — в том месте, где был воздвигнут погребальный костер Гектора. Ступай!
Гонец направился к выходу, но в это время из-за трона послышался крик:
— Стой! — Кассандра шагнула вперед и встала перед царем, протянув руки. — Умоляю, отец, выслушай меня! Я больше не могу молчать!
Несомненно, Приам догадался о ее намерениях, так как подал знак гонцу выполнять поручение.
— Я слушаю тебя, дочь моя.
— Отзови твоего гонца!
— Почему?
— Ты знаешь, что Аполлон наделил меня пророческим даром.
— Ты говорила это много раз. — Приам улыбнулся, и в толпе послышались смешки.
Лицо Кассандры покраснело от унижения, но она упрямо продолжала:
— Разве я предъявила недостаточно доказательств?
Но довольно о прошлом — слушай мои слова…
— Я помню, ты предсказывала, что Троя падет перед греками, — прервал ее Приам. — А теперь их шатры собраны.
— Меня это не заботит. Я говорю устами Аполлона. Если дар греков… — она указала на коня, которого тащили через ворота, — окажется в городе, Троя падет, а ты и твоя семья погибнете.
— Но чем страшен этот конь, если он не запряжен в колесницу?
Собравшиеся расхохотались над царской шуткой, а Кассандра повернулась к ним, сверкая глазами.
— Вы стадо баранов! — воскликнула она. — Вспомните мои слова, когда мечи греков окажутся у ваших глоток!
Воцарилось молчание, и меня одолело дурное предчувствие. Но ощущение прошло, когда Кассандра отошла к трону, а толпа устремилась к северной стене — поглазеть на въезд в город деревянного коня.
К тому времени его уже волокли через площадь сотни солдат и горожан. Мы махали им, выкрикивая иронические поощрения, а они смеялись в ответ. Вскоре они добрались до улицы и двинулись в направлении Дореонской площади.
Внезапно со стороны восточного парапета раздался громкий крик:
— Греки отплывают!
Мы подбежали к парапету и уставились в сторону Скамандра. Флот, так долго простоявший на якоре, медленно двигался по реке. Надутые паруса издали походили на огромную стаю птиц с гигантскими крыльями. Греки отплывали к своим берегам.
Казалось, до этого момента у нас еще оставались сомнения в искренности их намерений, но зрелище плывущих кораблей пробудило взрыв энтузиазма, какого еще не знала Троя.
На башнях творилось нечто неописуемое. Приам и Гекуба, обливаясь слезами, обнимали друг друга; женщины прыгали вокруг, словно лишившись рассудка, и размахивали платами в воздухе, не заботясь о том, что их нижнее белье доступно нескромным взглядам; мужчины хлопали друг друга по спине, крича и танцуя. Снизу доносились радостные крики, переходящие от улицы к улице:
— Греки отплывают!
Но я заметил, что Кассандра сидит в углу, с угрюмой печалью глядя на веселящихся, а Эней стоит в стороне, хмуро глядя перед собой.
Вскоре стемнело, и люди стали расходиться. Приветствия и прощания слышались со всех сторон — даже Андромаха улыбнулась, приняв предложение Гикетаона проводить ее во дворец. На следующий день было назначено собрание, чтобы обсудить подробности праздника и пиршества.
Вечер был теплый. Гекамеда и я решили возвращаться во дворец пешком, хотя многие предлагали нам колесницы. Спустившись по винтовой лестнице и пробившись сквозь толпу у ворот, мы оказались на одной из узких улиц, ведущих к Дореонской площади.
По предложению Гекамеды мы пошли взглянуть на деревянного коня. Он стоял, возвышаясь над нами, нелепо растопырив ноги и вытянув хвост. Зрелище было чудовищное.
— Интересно, — с любопытством заметила Гекамеда, когда мы повернулись, чтобы идти дальше, — пустой ли он внутри?
Если бы у кого-нибудь в Трое хватило ума или любопытства получить ответ на этот вопрос, пока не стало слишком поздно!
Ныне пребывая в счастье и безопасности, я удивляюсь глупости троянцев. Даже Эней, который предостерегал совет против странного дара, предложенного хитроумным Одиссеем, убрал стражников со стен и мирно лег спать рядом со своей Креузой, наслаждаясь первой спокойной ночью за многие месяцы.
Все происшедшее ныне известно и мне, и остальному миру: как греки во главе с Одиссем спрятались в брюхе деревянного коня, как они выбрались оттуда среди ночи и отправились к Скейским воротам, как они перебили оставшихся там нескольких стражников и открыли ворота греческой армии, корабли которой бросили якорь на некотором расстоянии от города и вернулись под покровом темноты.
В ту ночь меня разбудил голос Гекамеды:
— Идей! Вставай! Кто-то стучит в дверь!
Я сел, протирая глаза, и сонно осведомился:
— В чем дело?
Услышав стук, я вскочил с кровати.
— Ты хочешь сломать дверь? — сердито крикнул я, натягивая хитон, ибо ночной посетитель, очевидно, колотил по панели со всей мочи.
Когда я спустился в холл, то услышал звуки голосов и почуял неладное.
— Что тебе нужно? — крикнул я, подойдя к двери.
В ответ донеслось лишь одно слово:
— Греки!..
Открыв дверь, я увидел глашатая.
— Греки! — повторил он. — Мы погибли. — И исчез в темноте.
Я увидел других людей, бегущих по коридору, но не стал их расспрашивать.
Накинув покрывало и надев сандалии, Гекамеда помогла мне облачиться в доспехи. Слава богам, что я успел это сделать! Потом она позвала Ферейна, и в следующий момент он промчался мимо нас и выбежал наружу. Больше я никогда его не видел. Мы с Гекамедой последовали за ним.
В коридоре мы увидели полуодетых мужчин и женщин, бегущих к большой лестнице. Их лица были белыми от страха.
— Греки идут! — в ужасе кричали они.
Большей частью это были рабы. Я узнал только Агава, сына Приама, схватил его за руку и осведомился о причине суматохи.
— Ничего не знаю! Отпусти меня! — крикнул он и бросился к лестнице, как испуганный кролик.
Я повернулся к Гекамеде:
— Давай посмотрим, в чем дело. Быть может, это ложная тревога.
Вскоре мы оказались у выхода, и я с первого взгляда понял, что тревога отнюдь не была ложной.
Площадь перед дворцом заполняла шумная толпа — свет факелов при входе был слишком тусклым, чтобы четко разглядеть что-нибудь. Но я содрогнулся, услышав шум и грохот, доносившийся отовсюду.
Мужчины и женщины пробегали мимо нас, но, видя творившееся на площади, метались из стороны в сторону, пытаясь скрыться в темноте.
На момент меня охватила паника. Внезапное пробуждение от мирного сна, свет факелов, крики людей, шум схватки наполнили меня безотчетным страхом. Я схватил Гекамеду за руку, намереваясь, подобно другим, искать спасения в сумраке.
Но в следующую минуту я выхватил меч из ножен и крикнул Гекамеде:
— Возвращайся в наши покои и жди меня там! Не выходи, пока я не приду за тобой!
Она прижалась ко мне, дрожа всем телом.
— Не покидай меня, Идей! Тебя убьют…
— Возможно — как и всех остальных. Повинуйся! — Толкнув ее назад, я устремился на площадь.
Моим глазам предстало ужасное зрелище. Три или четыре сотни троянцев, полуодетых и вооруженных только копьями и дротиками, сдерживали вдвое превосходящих их по количеству греков, чьи доспехи блестели при свете факелов. Понимая, что глупо ввязываться в столь неравную битву, я шагнул назад. Но внезапно мне пришла в голову мысль. Я ринулся в толпу, подбежал к одной из резных колонн, окружавших дворец, и полез по ней вверх. Греческие дротики полетели в меня, один или два попали в цель, но не причинили мне вреда, всего лишь царапнув доспехи. Поднявшись на самый верх, я крикнул во всю мощь моих легких:
