— Что же?
— Скажем так, он съел полипа, которого не смог переварить, — уже откровенно издеваясь, произнес итальянец, а Лео посмотрел на него с гораздо большим уважением, нежели раньше: действительно, это человек капитального дела.
— Стало быть, ты сделал все за меня… — протянул Лео и тут же подумал: "Выходит, в Англию-то можно и не возвращаться… Незачем…"
— Можно и так сказать. Это было нетрудно. Ну мне, пожалуй, пора, если больше у тебя никаких вопросов ко мне нет.
— Вопрос как бы один — как тебя найти, если что?
— Легко. У меня родные во Флоренции, осведомишься при дворе Лоренцо Великолепного, где найти Чиприано Альберти, тебе и подскажут. Дело задумал какое?
— Возможно. Полагаю, тебе не сложно будет организовать похищение итальянской графини?
— Запросто. Были б деньги. Помог бы и по дружбе, но знаешь, жить-то ведь тоже на что-то надо, а жить я привык довольно широко, так что…
— Понятно. Сам не справлюсь — обращусь. — И тут шевельнулась, на первый взгляд, бредовая мысль: — А если, к примеру, турчанку похитить — тоже можешь?
— Еще проще, чем графиню, только дороже — сам знаешь, редкий турок что сделает без бакшиша. Хотя и это не совсем так — бывало, и помогут, и накормят, и ни акче не возьмут. Давай приходи в себя, определяйся, кто тебе нужен, добывай деньги — и вперед! А еще, поскольку ты рыцарь, тебе нужно оружие. Не обессудь, не меч — османская сабля, но пока и это хорошо, и кинжал. Прощай и будь счастлив. Ваш корабль отходит через три дня, мой — сегодня вечером. Бог даст, свидимся.
15
Лео было не узнать. Он гулял по Константинополю, скромно, но опрятно одетый, с ухоженными волосами и приведенной в порядок бородой: он настолько свыкся с ней за почти четыре года турецкой неволи, что расстаться уже не решился.
Столица поражала, в первую очередь, конечно, остатками былого византийского величия. Озадачили мощные башни, искрошенные осадной турецкой артиллерией, словно гнилые зубы хорошими орехами; у турок все руки не доходили привести всю стену в надлежащий вид, хоть это и была их новая столица. Как человек военный Торнвилль оценил теперь на деле мощь стволов, подобные которым ему самому пришлось отливать в Алаийе; становилось ясным, почему османы столь легко берут одни крепости и страны за другими. Уж если Константинопольские стены не вынесли ярости артиллерийского огня турок, что говорить о прочих? Лео невольно задумался о том, что будет, если турки со своими пушками вдруг доберутся и до Англии, и не получалось ничего хорошего. Конечно, храмы, мечети, сады… Все хорошо и красиво, по виду, если не считать многочисленных руин, и не скажешь, что четверть века назад здесь произошла вселенская катастрофа, когда потоки греческой крови в буквальном смысле текли по улицам с городских холмов в залив Золотого Рога…
Торнвиллю понравился город, о котором он столько слышал. Долгожданная свобода расслабила его, не хотелось ничего — ни домой возвращаться (а куда? нет ни дяди, ни имения), ни в Анкону рваться. Как-никак четыре года минуло, да и закрутилось все тогда причудливо, легкомысленно… Шекер-Мемели была как-то ближе… Может, в самом деле, похитить ее и увезти в Англию? Или хватит уж судьбу испытывать, словно не достало ему турецкой неволи, чтоб снова соваться, как любил выражаться покойный дядя Арчи, к дьяволу в задницу? Дождаться спокойно корабля — и домой… Ай, забыл, что дома-то и нет. Да и опять, поди, король Нэд чудить будет: или с Францией воевать начнет, или со своими подданными… Получается, что некуда и деваться-то… Не здесь же оставаться? Может, действительно в Анкону?
Да нет же — в портовый кабак! Где лучшее место свободному человеку, забывшему уж вкус вина? А в кабаке — новые приключения. Вовсю буянит высокий, крепко сбитый рыжебородый моряк, раскидывая наседавших на него турок, как медведь собак. Странно. Турки без нужды в кабак не заглянут. А этот боец — никак англичанин. Может, ему нужна помощь?
— Эй, брат, — крикнул ему Лео по-английски и обнажил саблю, — неприятности?
— А-а-а, земляк! — взревел тот, швырнув очередного турка через стол. — Есть немного. Хозяин вот, грек, не досчитался моих денег, да сволоту вот эту вот позвал.
— Беги лучше! Может худом обернуться!
— Бабе своей советуй — а я сначала этому черту череп проломлю!
Перепуганный "черт" прятался под прилавком; Лео пока все происходившее смешило, и он указал рыжебородому:
— Он под прилавком скрывается, тараканья душа!
— А-а-а! — И гигант, в очередной раз разбросав слуг Великого визиря, должных следить за порядком на рынках и в порту, прорвался к прилавку и, вытащив кабатчика за шиворот, треснул ему по голове кувшином, рассыпавшимся на мелкие черепки. — Вот тебе, крыса поганая!!!
Тем временем турки поспешили за подкреплением — янычарами, которые также исполняли в Константинополе роль охранителей правопорядка, Лео понял это по их крикам и предупредил бородача:
— Уходи, брат, на самом деле — они побежали за янычарами.
— Откуда знаешь?
— Понимаю их язык — четыре года в рабстве провел…
— Поверю. Пошли в самом деле отсюда. — И буян, сильно пошатываясь, вышел из кабака вместе с Лео.
— Не ранен? — опасливо спросил рыцарь шатавшегося, но тот опроверг его предположения:
— Нет. Просто пьян! Но недостаточно. Надо в другое заведение зайти…
— Хорошо, только подальше отсюда.
Хмельной англичанин сморщился:
— Ты что, их боишься?
— Не боюсь я никого, но и о своей шкуре забывать не надо. Я надеялся, что мои неприятности закончились, пока не встретил тебя. Моряк?
— Точно! Только бери повыше — штурман. Роджер Джарвис к твоим услугам.
— Сэр Лео Торнвилль. Послушай, а это не ты завтра должен отплыть в Англию?
— У! Я там сколько не был… Дай посчитать… Лет шестнадцать, не меньше… Да. Когда англичане с упоением режут друг друга, лучше быть в это время в другом месте.
— О, а сам меня в трусости упрекал!
— Это не трусость. Просто не хочу быть пешкой в чужой игре. Попробовал немножко — хватит.
— Кому же служишь?
— Иоаннитам на Родосе. Там есть и наши, столь же далекие от свары Йорков и Ланкастеров… Уж лучше воевать вместе против турок, чем друг с другом.
— Справедливо.
— Ну что, выпьем — иль зазорно благородному рыцарю?
— Оставь. Все мы люди. Я сейчас — рыцарь без имения и денег, еще пару дней назад — раб султана. То ли Бог, то ли судьба раздают нам роли, нас не спрашивая, и мы знаем лишь, кто мы были, не уверены в том, кто мы есть, а уж кем будем, пусть даже через день или час — то нам неведомо.
— Философ! — восхитился гигант. — Уважаю! Посидим за кувшином-другим, поговорим. У меня времени еще хватает… А не хватит — черт с ними, подождут, потому что без меня хрен уплывут!
На том и порешили; а пока они заседают, самое время перенестись совсем недалеко — в новый султанский дворец, где начинают разворачиваться события из разряда тех, что принято называть судьбоносными и историческими, и немножко "отмотать" несколько часов назад, чтобы затем все, что нужно, совпало по времени. Итак, ранее утро…
16
Султан-завоеватель был мрачен. Хор придворных льстецов уже прожужжал ему все уши славословиями по поводу его нового обиталища, возведенного на руинах дворца византийских василевсов, а в его голове молотом отдавались чеканные строки Хайяма:
Сидит сова среди развалин Туса
Над черепом великого Кавуса:
"Пугу! Где шелест шелка, звон браслет?
Где трубы громкие твоих побед?" [93]
Что дворец! Перед другими он может в безмолвном недосягаемом величии выказывать из себя тень Аллаха на земле и все такое прочее, что прописано на воротах его нового дворца, но перед самим собой как ему не быть честным? Знамя ислама еще не покрыло своей тенью многочисленные гяурские земли и города, и что толку в покоренных, когда они постоянно готовы восстать, и никакие реки крови не устрашают их.
