Гитлер отреагировал мгновенно. В радиограмме на имя Паулюса он приказал ему оставаться на месте вплоть до подхода формируемой Манштейном группы прорыва «Дон». Оставалось выбить из рук Цейтцлера его последний козырь: неспособность наладить бесперебойное снабжение армии Паулюса всем необходимым для длительного пребывания в котле.
Но тут к Гитлеру, как к Золушке, явилась добрая фея в лице бравого рейхсмаршала Геринга. Он возник на совещании в прекрасном расположении духа в своем знаменитом белом парадном кителе.
Присутствующий на совещании Шпеер только успел подумать, что, мол, точь-в точь опереточный тенор, исполняющий роль рейхсмаршала Германии, как фюрер дрожащим голосом обратился к Герингу:
– Геринг! Положа руку на сердце, можете ли вы гарантировать, что люфтваффе сумеет снабжать Паулюса по воздуху?
Лихо щелкнув каблуками, никогда не унывающий рейхсмаршал торжественно отчеканил:
– Разумеется! Я готов стать гарантом бесперебойного снабжения Сталинграда! Можете на меня положиться!
Генералы недоверчиво уставились на сияющую, почти эфемерную наружность Геринга, прекрасно помня его не менее торжественную клятву по поводу того, что ни один английский самолет даже не покажется в небе над Германией. И то, что в мае ковровой бомбардировкой был накрыт Кельн. И не только!
Тем более, им было известно, что в Генеральном штабе люфтваффе то, что так легко гарантировал Геринг, было признано в принципе невозможным.
– Но, мой фюрер, – отчаянно замахал руками Цейтцлер, – все наши расчеты говорят об обратном! Сегодня наша авиация не способна перевезти 6-й армии даже треть необходимых грузов! К тому же отвратительная погода…
– Насчет погоды, – роскошно улыбнулся Геринг, – вы можете не беспокоиться! С богом я уж точно договорюсь! С любым! Даже с Иеговой! Для выполнения клятвы фюреру у люфтваффе всегда найдутся сотни лишних самолетов!
Гитлер глянул на Геринга, как на волхва, принесшего благую весть. Обычно до одурения въедливый, вникавший во все до точки и запятой, педантично и неразборчиво, он вдруг поверил Герингу, как институтка самого романтического возраста первому встреченному смазливому кавалеру, то есть всей душой, зажмурив глаза и не вникая в подробности. Он даже не поинтересовался у божественного посланца, откуда возьмутся сотни лишних самолетов. Для него кромешная ночь вдруг превратилась в сияющий день.
– Вот видите, господа, сам рейхсмаршал заверил нас, что то, что вы считали невозможным, – возможно! Значит, Сталинград можно удержать! Глупо продолжать болтовню о прорыве 6-й армии. Она потеряет все тяжелое вооружение и станет небоеспособной. Решено, господа! 6-я армия остается в Сталинграде! Гарантия Геринга для меня чего-то да стоит!
На несколько дней фюрер успокоился, а «гарант снабжения по воздуху» окруженной в Сталинграде 6-й армии тем временем разослал нацистской элите рейха приглашения на оперу Вагнера «Нюрнбергские мейстерзингеры», затеянную в честь открытия восстановленного здания Берлинской государственной оперы.
Нацистские бонзы явились на спектакль в вечерних костюмах и парадных мундирах и вальяжно разместились в большой ложе фюрера. Все было ярко и аппетитно, все отвлекало от страшной трагедии, нависшей над немецкой армией на далеких берегах какой-то туземной реки с варварским названием «Волга». И Шпеер даже в душе слегка побранил себя за участие в этом не очень-то своевременном празднике жизни.
А 6-я армия, несмотря на «титанические» усилия рейхсмаршала, ежедневно получала лишь ничтожную долю обещанных грузов. Теряющий терпение и силы Гитлер время от времени вызывал на ковер Геринга, но тот, как поднаторевший двоечник, всегда находил себе какую-нибудь отмазку: туман, мороз, буран, нехватка горючего, болезни летчиков…
– Но, мой фюрер, – со всей страстностью заверял он, – как только погода улучшится, я лично подыму в воздух сотни самолетов с драгоценным грузом! И 6-я армия будет спасена!
Из дневника адъютанта фюрера Николауса фон Белова:«Фюрер снова доверился рейхсмаршалу. По-моему, совершенно напрасно. У Геринга, конечно, нет ни лишних самолетов, ни желания возиться с какими-то там перевозками грузов. Он бывший боевой летчик и не выносит рутину. Геринг просто блефует, а фюрер все больше теряет контроль над ситуацией и совершает стратегические ошибки. Буквально то же самое я наблюдал в самом начале войны.
Уже в июле сорок первого у меня сложилось впечатление, что фюрер явно переоценивает оперативный успех Восточной кампании. Хотя число пленных, взятых группой армий “Центр”, и было очень велико, русские просторы таили в себе неизмеримо более крупные людские резервы.
Следовало осознавать и то, что на этих широких просторах сосредоточение наших дивизий на направлениях главного удара становилось все более трудным и, прежде всего, требовало много времени. Идеи фюрера еще с самого начала разработки оперативных планов против России заключались в том, чтобы отнять у русских все балтийские порты, включая Ленинград, а на юге лишить их всего черноморского побережья, вплоть до Ростова.
На встрече с руководством вермахта 21 июля командование сухопутных войск и группы армий “Центр” было категорически против распыления сил по трем равновеликим направлениям и считало активное продвижение к Москве единственно верным направлением главного удара.
В самый решающий момент споров фюрер на несколько дней полностью выбыл из строя из-за острого заболевания.
Для внешнего мира всячески затушевывалось, что он не участвовал в общих трапезах и не появлялся на текущих обсуждениях обстановки. Доктор Морелль намекал: речь идет о легком апоплексическом ударе. Не в порядке сердце и кровообращение, но ему все-таки удастся вскоре вернуть фюреру его прежнюю энергичность и работоспособность.
Через несколько дней фюреру и впрямь стало легче. Нам было приказано хранить насчет заболевания фюрера строжайшее молчание. Поскольку это критическое состояние здоровья вождя нации, могущее возыметь тяжелые последствия, меня сильно взволновало, я 30 июля все-таки рассказал о том моему брату. Теперь мне кажется, что так наверняка поступил не только я.
Как бы то ни было, но уже 3 августа мы вылетели к фельдмаршалу фон Боку в Борисов, где находилось командование группы армий “Центр”, и встретились там с Браухичем и Гальдером. Теперь генералы с особенной настойчивостью убеждали фюрера: группа армий “Центр” должна иметь только одну цель – захватить Москву. Они были настроены оптимистически: после нескольких дней, необходимых для пополнения вооружением и перегруппировок, данная цель может быть достигнута еще до начала плохого времени года.
Гитлер же мыслил по-иному. Он указал на свой неоднократно высказывавшийся еще до начала похода на Восток план: остановиться в центре всего огромного фронта наступления за Смоленском и силами группы армий “Север” взять Ленинград, а группы армий “Юг” – Ростов. Его намерением было начать из этих двух пунктов наступление на Москву, причем так, чтобы наступательные клинья сомкнулись восточнее ее. Несмотря на длительное обсуждение, решения принято не было.
Но очень скоро фюрер все же осуществил свой план, остановил наступление группы армий “Центр” на Москву и часть войск направил на юг и север. Когда просчет стал очевидным, фюрер вернул войска обратно, но благодаря всем этим странным перемещениям вермахт потерял месяц драгоценного теплого времени и к Москве пришел к заморозкам.
На мой взгляд, это была стратегическая ошибка, стоившая нам победы под Москвой. Потом нечто подобное произошло с операцией “Блау”, когда фюрер, исключительно назло Гальдеру, приказал наступать одновременно на Кавказ и Сталинград.
И вот теперь снова та же история! Своей волей он блокирует вполне разумное предложение командования по выводу 6-й армии из котла. Боюсь, когда он с ним согласится – если согласится! – мы снова безнадежно опоздаем с принятием решений и проиграем битву. Обыкновенное упрямство великих людей иногда оборачивается трагедией».
Паулюс слал фюреру радиограмму за радиограммой. «Кровавые атаки на всех фронтах. Доставка достаточного объема припасов по воздуху возможной не представляется, даже если погода улучшится. Состояние дел с боеприпасами и горючим сделает войска беззащитными в самом близком будущем».
На всякий случай в ожидании долгожданного приказа на прорыв кольца окружения Паулюс начал формировать ударный кулак. Пока больше на карте. Пехоте выдали маскхалаты, танки заправили горючим, артиллерию подцепили к грузовикам.
Русское кольцо у поселка Советского еще тонко, как мембрана. Пробить брешь элементарно. Но немецкая армия замерла в ожидании приказа Паулюса, а тот – в ожидании очередного каприза фюрера, который наконец-то развяжет ему руки.
