Слухи чудовищные, поначалу им никто не поверит. Но разносить будут с удовольствием. А после сами не поймут, когда сочтут правдой: раз все говорят, то так и есть. Ведь не может быть дыма без огня.
Что ещё... Больной сын, которого Ричард, скорее всего, лишится. Смертельно больная жена? Говорят, он её обожает... Тем лучше. Когда Анна Невилл умрёт, в её убийстве можно будет обвинить супруга.
Чем абсурднее обвинение, тем охотнее в него верят. Клевета — та же чума. Столь же смертельна и стремительна.
Надломленному смертью жены и сына, затравленному ложью и предательством королю можно будет навязать сражение, в котором он сам станет искать смерти.
Часть четвёртая.
Король Ричард
Не дай вам Бог дожить, когда победы ваши
Усталостью на плечи лягут вам...
Яна Котовская
19 июля 1483 года Ричард отправился в Виндзор к первому пункту своего коронационного путешествия. 27 августа он проследовал через Мидлендс и прибыл в Памфрет. Там король вручил Бэкингему список неотложных дел, требовавших его присутствия в Лондоне. Герцог был поражён: это означало, что в праздничных мероприятиях он участвовать не будет и на церемонии инвеституры будущего престолонаследника тоже обойдутся без него.
Генри, амбициозный и деятельный по натуре, чувствовал себя оскорблённым. В конце концов, во многом благодаря нему герцог Глостер стал королём Ричардом III. В мечтах Бэкингем видел себя не меньше чем соправителем. Не сыграли роль ни приближённость к трону, ни многочисленные звания, коими Его Величество наградил своего сподвижника и родича.
Герцог затаил обиду. А потому отправился не в Южный Уэльс, как того требовал Ричард, а в свой родовой замок Брекон. Там под его якобы присмотром содержался Джон Мортон, человек мудрый и дальновидный.
Некоторое время спустя Генри сидел у камина и коротал время за партией в шахматы. Епископ, восседающий напротив, сохранял завидное благодушие. Он ни о чём не спрашивал. Впрочем, Бэкингем, не терпящий недомолвок, рассказал обо всём сам.
— Если монарх вас не устраивает, его всегда возможно заменить, — проронил Мортон, делая рокировку. Таким образом, на шахматной доске ладья поменялась с королём местами. — Как вам имя Генрих? Генрих VII!
Герцог заулыбался. Во время коронации он позволил себе невообразимую вольность. На его праздничном одеянии красовался знак в виде колеса — эмблема далёкого предка, Томаса Вудстока, младшего сына короля Эдуарда III. Тем самым Бэкингем дал понять присутствующим о том, что тоже является прямым потомком королевского рода. Ричард подчёркнуто не обратил никакого внимания на выходку.
— Граф Ричмонд с этой задачей справится вполне, — продолжил Мортон, изрядно разочаровав Генри.
— Кто?!
Если и возможно представить человека, настолько далёкого от престолонаследия, то им был именно обретающийся на континенте Хенрих.
— Генрих Тюдор, — повторил епископ. — Он женится на Елизавете Йоркской.
— Но она тоже незаконная дочь!
— Представьте, — губы Мортона сложились в тонкую улыбку, — сколь гармоничным окажется сей союз. И... равным.
Бэкингем поморщился.
— А вы, мой дорогой друг, — продолжил епископ, — станете делателем королей! Таким, каким в своё время пытался стать Уорвик.
Это льстило. Поразмыслив немного, Генри пришёл к выводу, что, по сути, наличие монаршего венца на голове не столь и важно, власть главнее:
— Но безродный...
— Можно сделать ставку на сына Кларенса. Тоже Эдуарда, кажется?
Генри поморщился.
Едва ступив на престол, Ричард выпустил на свободу заключённых в Тауэре детей Джорджа, которым незамедлительно вернул унаследованные от родителей титулы. Эдуард стал графом Уорвиком, Маргарита — графиней Солсбери. Дети Кларенса вернулись ко двору и воспитывались там как члены королевской семьи, окружённые комфортом и почестями.
Маргарита очень быстро освоилась в королевском дворце. В родительском доме её воспитывали как принцессу, и она не забыла этого. Но на её младшем брате, находившемся в Тауэре с четырёхлетнего возраста, заключение отразилось самым чудовищным образом. Несмотря на это, Ричард назначил племянника вторым престолонаследником после единственного своего законного сына.
«Зверёныша в престолонаследники?!» — возмущался тогда Генри.
Ричард мог вернуть оба титула — графства Уорвик и Солсбери — своей жене, королеве Анне, которая была прямой их наследницей. Но именно с согласия королевы он передал их племянникам — детям её старшей сестры Изабеллы.
— Бастарда проще заменить, в случае если он окажется слишком уж спесивым, и управлять им легко, — продолжал тем временем Мортон, от него не укрылось недовольство герцога кандидатурой «тюремного графа». — Он будет послушен. Тюдору достаточно лишь напомнить, кто он такой, и Генрих тут же покорится. Поэтому мы и хотим сместить Ричарда. Уж очень он родовит. Совершенно не поддаётся управе.
От высказанного епископом «мы» Генри скривился. План казался привлекательным, но бастард на троне...
— Плантагенеты — достойная династия. Мне будет искренне жаль, если Англия лишится её.
— Какая разница кто? — вздохнул Мортон. — Были Плантагенеты. Теперь будут Тюдоры. Главное, в чьих руках королевство!
* * * — Что это?! — Дик, нахмурившись, смотрел на письмо. Его доставили в дороге. За несколько дней до приезда в Йорк.
В послании сообщалось об убийстве сыновей Эдуарда и Елизаветы Вудвилл. Писавший его Бэкингем уверял, будто лично заходил в Тауэр и не нашёл там принцев. Герцог клятвенно заверял, что оба они умерщвлены по приказу короля.
Ловелл покачал головой:
— Мне повторить твои собственные подозрения?
— Нет, — Дик устало провёл рукой по глазам. — Извини, друг мой, я хотел бы...
Френсис поклонился и отошёл в сторону. Король вернулся в карету и дал знак продолжить путешествие.
— Дикон? — Анна с тревогой посмотрела на супруга.
— Всё хорошо, — заверил Ричард. — Просто я понял, о чём именно писал король Франции. В последнем послании он допустил несколько фраз, которые я счёл не слишком удачной шуткой.
— А теперь?
— Людовик XI не умеет шутить. Мне теперь это известно.
Скорость, с которой начали распространяться письма, однозначно говорила о том, что Бэкингем не заезжал в столицу. А значит, и с принцами всё оставалось благополучно. Этот вывод отвратил Дика от мысли немедленного возвращения в Лондон. Догадывался король и о том, зачем его очернили, вот только время выступало на стороне Ричарда, а не Людовика. Лето, благоприятное для вторжения захватнических войск, заканчивалось.
28 августа Дик отправил герцогу письмо, в котором назначил Бэкингема главой судебной комиссии по расследованию предательств и преступлений в Лондоне и восьми южных графствах. Он всё ещё надеялся примириться с родичем.
29 августа король прибыл в Йорк, где состоялся обряд инвеституры, и сын Ричарда Глостера, Эдуард Миддлхеймский, стал престолонаследником, принцем Уэльским.
* * *Ловелл вошёл в полутёмное помещение, освещаемое одним лишь чадящим факелом. Оно настолько не вязалось с Ричардом, что в первые мгновения Френсис ожидал засады.
Друг обнаружился за широким простым столом, на котором лежало несколько посланий.
— Ваше Величество...
Ричард кивнул в знак приветствия:
— Френсис, это письмо ты отвезёшь в Лондон. Отдашь в руки коменданту Тауэра лично.
— Хорошо, — виконт ждал, когда Ричард запечатает послание и передаст ему, но король отрицательно покачал головой.
— Прочти, — велел он.
Френсис вчитался в ровные, летящие с едва заметным наклоном влево литеры и удивлённо поднял взгляд:
— Но почему бы просто не предъявить их? Зачем прятать принцев? Тем самым ты попустительствуешь лживым наветам!
Король ответил не сразу:
— Тот, кто начинает оправдываться, заведомо виновен. Да и что я могу? Устроить ещё одно путешествие? С сыновьями Эдуарда поколесить по королевству: мол, смотрите, я никого не убивал?! У меня слишком много дел, Френсис. К тому же подобное поведение недостойно... Да и не поможет в опровержении клеветы.
Ловелл кивнул. Даже сделай Ричард так, как говорил, обязательно нашлись бы негодяи, распространяющие слухи о непохожести принцев на самих себя.
— Кроме того, дети Эдуарда теперь в опасности. Их убьют лишь затем, чтобы обвинить меня в этом преступлении. Я не могу допустить этого.
Френсис присмотрелся. Под глазами короля залегли тени — то ли из-за неверного света факела, то ли по вине усталости. Ричард, вероятно, и избрал эту комнату, чтобы скрыть своё состояние, и для соблюдения секретности, конечно.
