— Князь, послушай меня, — чуть слышно заговорил Велемир, — наклонись ко мне… Вот что, князь, возьми Предславу в жены…
— Решил уже я так, Велемир, так и будет…
— Смотри, не будет тебе счастья, коли обманешь… Вижу я, вижу, — вдруг сказал радостным голосом старик, — свет истины христианской разливается по нашей земле, просвещаются им сердца славянские… покойно умираю я… Благодарю тебя, Господь мой, что Ты сподобил меня перед смертью увидеть славу Твою в земле нашей… А теперь прощайте, прощай и ты, князь, и все, все… Похороните меня, как христиан хоронят, — учил я здесь, как это делать, — и не забудьте крест над моей могилой поставить… Господи, к Тебе иду…
Велемир умер.
Игорь до глубины души был растроган всем происшедшим.
— Похороните этого старика, как он наказывал, — приказал он.
Чуть забрезжился свет, небольшая дружина Игоря отправилась в путь.
Для Предславы, чувствовавшей себя настолько слабой, что не могло быть и речи о путешествии на коне, были приготовлены носилки.
Игорь ехал на коне рядом с носилками, на которых была Предслава. Мал был на свободе, а от этого человека можно было ждать чего угодно. Он смог собрать свои дружины и напасть на Игоря…
Предслава стала поправляться, она уже была настолько сильна, что порой оставляла носилки, садилась на коня и ехала рядом с Игорем.
Молодой князь все больше и больше удивлялся ее недюжинному уму. Когда Игорю приходилось говорить ей о делах правления, она так тонко разбирала всякое дело, что перед ней казался неопытным мальчиком любой из воевод, которым Олег оказывал свое доверие и поручал вершить дела. И эта мудрость соединялась в Предславе с наивностью ребенка, с чистотой девичьей души.
Игорь чувствовал, что с каждым днем он все более и более привязывается к этой девушке.
Когда они останавливались на отдых, она как ребенок резвилась на поляне, срывая цветы.
Однажды Игорь приказал остановиться на берегу одной реки, которую не смогли перейти вброд.
Предслава поспешила воспользоваться этой остановкой и, как только раскинулись станом, ушла на берег речки.
Там она заметила у берега лодку, и ей вдруг захотелось вспомнить то время, когда она в детстве с веслом в руках скользила по родным озерам на вертлявом челноке.
Она села в лодку и оттолкнулась от берега.
Едва она переплыла на другой берег и вышла из лодки, как увидела пожилого воина в белой одежде, с любопытством смотревшего на нее.
Предслава сначала испугалась этого незнакомца. Но когда она рассмотрела его, страх стал мало-помалу проходить.
Незнакомый воин был уже немолод, хотя и стариком его назвать было нельзя. Лицо его казалось суровым и строгим, хотя, приглядевшись, легко было заметить природную доброту. Впрочем, значительной долей суровости его лицо было обязано усам, словно змеи, спускавшимся на грудь. Впрочем, несмотря на видимую суровость, в незнакомце было столько привлекательного, что лишь только Предслава разглядела его поближе, она сразу успокоилась и почувствовала к нему доверие.
Воин ласково заговорил с ней.
— Откуда ты, девушка, и куда путь свой держишь? — спросил он.
— Я из-под Плескова и держу путь на Киев, — отвечала Предслава, — а ты откуда, храбрый воин?
Незнакомец засмеялся.
— А я из-под Киева и держу на Плесков, — отвечал он, — прослышал я, что туда птица совсем не по тем краям залетела да своим карканьем смуту наводит.
— Ой, чтой-то не слыхала я про такую птицу, да если ты намеком говоришь — сам про птицу, а о человеке думаешь, так по правде скажу тебе: ни о чем таком в нашей земле не слышно.
Воин пристально взглянул на девушку.
— Ой, какая ты! Даже на что намекаю сообразила… От кого это ты такая разумная уродилась?
— От отца да от матушки родимых! — засмеялась Предслава, — умный человек ты, вижу я, а о чем спрашивать нашел!
Засмеялась она, и воин тоже усмехнулся.
— Ишь ты какая скорая. Так, говоришь, нет там человека, что смуты бы заводил? — спросил он.
— Нет и слухом не слыхала! — ответила девушка. — Да… постой, постой, ведь прав ты, залетела и к нам такая птица! Ах, как же я позабыла-то!
— Ну-ну, девица, расскажи мне про птицу эту, послушаю я… Охотник-то я удалой, люблю таких птичек вольными стрелами и из поднебесной выси снимать.
Предслава смутилась.
— Чего ты, девушка, — заметил ее смущение собеседник, — говори, не бойся ничего…
— Да вот не знаю, что ты за человек… Встретились среди леса, друг другу неведомы, как и говорить-то…
— А языком говори, я речь всякую понимаю.
— Языком-то не устать стать говорить, а вот попридержать его за зубами не лучше ли?.. Говорят у нас: речь что серебро, а молчание что золото!
— Так вот ты мне твоего серебра и отсыпь, много его у меня и рт других есть, да, знаю я, нечистое оно, всякой грязи в него подмешано, а, может быть, от тебя я чистое получу…
Предслава рассказала подробно о том, чему была свидетельницей в эти дни.
Сначала она говорила о своей жизни в роду, о сиротстве своем, о том, как старик христианин Велемир стал ей что отец родной. Потом перешла к событиям последних дней. Рассказала, как попал к Велемиру Игорь, в котором она и никто другой и подозревать не мог молодого князя киевского. Не умолчала она о том, что Велемир, себя не жалеючи, его, неведомого ему человека, из-под медведя вызволил, к себе в хижину на руках принес и здесь за ним вместе с нею, как за малым ребенком, ходил. Конечно, она промолчала о том, что произошло между нею и Игорем, но зато о появлении Мала с воинами и о тех обидах, которые он нанес сперва старику, спасшему Игоря, а потом и ей, было рассказано подробно.
— Так вот как все это было! — воскликнул воин, — стало быть, налгал древлянин?. А что же князь?
Предслава смущенно замолчала.
Очень уж не хотелось ей рассказывать этому воину, что Игорь в первые мгновения растерялся и убежал из хижины, оставив их с рассвирепевшим древлянином.
— Как он не мог сообразить, что нельзя раздражать людей по-пустому, — как бы про себя сказал собеседник Предславы, — не пришло еще то время, когда нам можно сгибать под свое ярмо все силой, нужно пока еще действовать и лаской… Ну древлянин этого не понимал, да ему и понимать незачем… А что же Игорь?.. Все же и такого пустяка достаточно, чтобы восстали против Киева кривичи, за ними поднялись и весь и меря, а такой смутой не приминул бы воспользоваться и Новгород… Вот и пошло бы опять… Не до Византии Киеву было бы…
— Твоя правда, — сказала Предслава, — большая бы смута могла выйти…
— Так, так! — одобрительно закивал головой старый воин, — ты как будто в мои мысли проникла. Вот тут-то Игорю и надо было бы вступиться и усмирить все.
— Он и вступился, — заметила Предслава и не замедлила рассказать все, что произошло дальше.
Воин слушал ее по-прежнему внимательно.
— И это все так, как ты говоришь, было? — спросил он, когда она кончила свой рассказ.
— Так…
— А мне по-другому совсем передавали!
— Не верь! Кто бы ни говорил, напраслину взводить! — горячо проговорила молодая девушка.
— Вот и мне также после того, что я от тебя услыхал, тоже кажется; сердцем чую я, что ты правду говоришь, ну а скажи мне теперь, зачем это киевский князь тебя с собой взял или мало у него на Днепре своих красавиц, что понадобилось ему чужую вести…
— Я не чужая! — с гордостью произнесла Пред слава. — Что Киев, что Плесков — все одно, на одной родной земле, одним богам молятся, одного князя слушают… Так разве чужие они?
— Верно говоришь! Ну а на вопрос-то мне ответь.
— Хорошо, скажу тебе! Хочет князь Игорь своего дядю, Вещего Олега, просить, чтобы он позволил ему меня в жены взять, и везет, чтобы ему меня показать, и, что он прикажет, выслушать.
— А ты… ты еще женой ему не стала?
— Нет! И пока от Олега Вещего решения не выйдет, согласия он моего не получит, даром что князь… А силой ему меня не взять!..
— Верно, верно… Умно!.. А вот Олег-то, строг он, говорят…
— Что ж, что строг! Строг, да справедлив — это хорошо… Недаром его Вещим зовут… Попусту так тоже и князя славить не стали бы, а если строг, так с нашим братом так и нужно: дай ему воли, а уж он сейчас думать начнет, что другого такого на свете нет, а тут-то и гибель…
— Какова! Девица, а рассуждает как! — воскликнул воин. — Словно княжий советник!..
— Уж прости, что думаю, то и говорю!
— И всегда так говори… Любить тебя будут в Киеве… А что киевские люди далеко станом стали?
— На том берегу.
— Ты меня к ним не проводишь?
— Отчего не проводить!..
— Так пойдем!
Предслава повела за собой воина на берег. Когда он вошел в челн, она сама взялась за весло и погнала лодку к другому берегу с такой легкостью, что старик невольно залюбовался ею.
