Посмотреть на казнь женщины, пробывшей королевой всего девять дней, пришли многие. Люди догадывались, что кого-то из осуждённых Мария оставит в живых, и с нетерпением ждали оглашения окончательного приговора.
Осуждённых вывели во двор. Фредерико заметил, что Елизавета нервно комкает платок в руках. Начали зачитывать приговор.
«...пожизненное заключение в Тауэре...» — эхом пронеслось по двору, и далее последовали имена братьев Дадли — всех, кроме Гилфорда, а также имя отца Джейн. Остальных повели к эшафоту.
* * *Она сжала кулаки так, что стало нестерпимо больно. Слёзы навернулись на глаза. А как, как их заставить течь обратно, внутрь? Перед ней стояла маленькая девочка Джейн: «Слушай и молчи», — говорила она с набитым марципаном ртом. «Я буду по тебе скучать» — и она махала Елизавете рукой вслед...
Бэт показалось, она сумела поймать её взгляд, ничего не понимающий взгляд человека, которого использовали, предали и не сумели защитить.
«Я буду скучать по тебе», — безмолвно произносили губы Елизаветы...
Наводит на всякие мысли — хоть я и не знаю,
на какие... Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил...
А, впрочем, может, и нет...
Льюис Кэрролл
Той осенью ей исполнилось двадцать. Елизавета вспомнила, сколько она всего пережила за эти годы, посмотрела на сестру и решила, что, судя по всему, всё впереди. Про неё в те дни опять забыли: выдать замуж в первую очередь следовало королеву. Поэтому Елизавета на эту тему пока могла не размышлять. Она спокойно предавалась воспоминаниям, страдала по сидевшему в Тауэре Роберту и ждала возвращения в Англию любимого наставника Роджера Эшама.
Эшама, как ни странно, вызвала к себе Мария. Он был, как и Елизавета, убеждённым протестантом. Но то ли его успешная служба в католической Испании сыграла роль, то ли великолепные рекомендации английского посла, но Мария, так или иначе, назначила Эшама к себе секретарём.
В день рождения, конечно, Елизавету поздравили все, кто мог. Во дворце даже дали по такому случаю бал. Мария не танцевала и сидела с хмурым видом, наблюдая за происходящим не то чтобы с неодобрением, но и без особенного интереса. Ей не так просто давались обязанности королевы: вершить государственные дела Марию не учили. Да и возможности такой у неё не было. И образована она была хуже, чем Елизавета. Лучших учителей просто-напросто ей некому было присылать — мачехи недолюбливали Марию и старались с ней не иметь ничего общего. А в королевском дворце она бывала нечасто: отец не хотел её видеть, брат тоже не звал к себе сварливую старшую сестру. Когда Эдуард стал королём, подданные пользовались его отношением к Марии, продолжая настраивать против неё...
— Тебе невесело? — спросила Елизавета, сев рядом с сестрой. — Тебе незачем себя заставлять здесь сидеть.
— Я обязана, — Мария нахмурила высокий лоб, и не тебе меня отсылать отсюда!
— Я не отсылаю, — Елизавете, как обычно, разговор с Марией давался с трудом.
— Скоро коронация. Вот это будет настоящий праздник для всех англичан. Твой день рождения интересует лишь тебя.
— Меня он тоже не очень интересует, — Елизавета усмехнулась, — если вокруг он никого не радует, то и мне не радостно.
— Тебе всё-таки следует принять католицизм, — вдруг сменила тему Мария, — иначе получается непонятная ситуация, которая вносит раздор в наши отношения, — она строго посмотрела на Елизавету.
— В Англии живут и католики, и протестанты, — возразила Бэт, — если ты заставишь всех менять веру, вот тогда будет внесён раздор. Разве мы не можем всё оставить как есть?
— Против меня плетутся интриги, — заявила Мария, и именно теми членами Совета, которые являются протестантами. В Тауэре находится много посаженных туда за время правления Эдуарда католиков. Я намереваюсь их всех оттуда выпустить.
— Это верно, — поддакнула Елизавета.
— Мне не нужно твоё одобрение, — огрызнулась сестра, — я лишь говорю о том, что мне нужны сторонники одной со мной веры. И если отец меня постоянно заставлял отрекаться от того, во что я верила всей душой, то и я настаиваю, Елизавета, чтобы ты задумалась о своём вероисповедании.
— Хорошо, — сказала Елизавета сквозь зубы, не собираясь обдумывать то, в чём и без того была уверена. Её рождение произошло именно потому, что отец разорвал отношения с Римом. Об этом Елизавета помнила отлично. Появиться на свет ей помогли не католики. Как она может мыслить и чувствовать иначе? Такое просто невозможно.
Последовавшие после дня рождения дни были посвящены подготовке к коронации Марии. Любимыми цветами королевы украшали дворец и город. Повсюду — голубой и зелёный. Разговоры о смене веры пока прекратились. Марии было не до того.
Но те члены Тайного совета, которые были убеждёнными протестантами, приглядывались к двадцатилетней принцессе. Большинство из них были уверены, что детей у Марии не будет. Конечно, замуж она выйдет, и всё указывало на то, что выйдет она не за англичанина. Поиски жениха велись исключительно в тех странах, где исповедовался католицизм. Предлагаемые кандидатуры англичан ею отвергались сразу.
Но вот наследников престола Мария родит вряд ли. Отличаясь крепким здоровьем, она всё же была немолода. Родить в таком возрасте было бы редкой удачей. Поэтому ставка делалась на то, что в итоге править после Марии будет Елизавета. Принцесса чувствовала на себе испытующие взгляды и прекрасно понимала, что не воспользоваться ею протестанты просто не смогут.
— Как долго мне удастся держаться от всего этого подальше? — размышляла Елизавета. — Не стать жертвой интриг будет сложно, если не невозможно. Да и стоит ли продолжать не вмешиваться, делая вид, что мне всё равно?
Елизавету в последнее время терзали мысли о том, что она вполне достойна стать королевой после Марии. Ей и не хотелось думать об этом, но мысли настойчиво лезли в голову. Приветственные крики толпы, ощущение того, что ты можешь повелевать огромной страной, — всё это мешало сохранять спокойствие и хладнокровие, такие необходимые в данный момент.
Но прямо перед коронацией Елизавета сумела успокоиться. Она взяла себя в руки и преданно помогала сестре в поручаемых ей делах. Тем более что пока к ней никто не обращался, никто не призывал выступать против Марии и защищать протестантов. Мария не приступала к решительным действиям, оставляя в стране всё как есть. Но Елизавета знала, что Мария уже вступила в переписку с Римом, заверяя папу в своей верности и желании вернуть Англию в лоно Католической церкви.
А что Тауэр? Про Тауэр на время забыли. Оттуда, конечно, выпустили тех католиков, которых успел посадить ещё Генрих, уж не говоря о тех, кого туда поместил Эдуард. Кто-то из них сидел вовсе не за веру, но такие мелочи волновали меньше всего.
Братья Дадли оставались в тюрьме. Их мать пыталась вызволить сыновей из заточения, но до поры до времени эти попытки не то, что не были успешны. Они в принципе не влияли ни на что. Тут было не до них.
Впечатляющее шествие Марии через весь город в Вестминстерское аббатство состоялось первого октября. Елизавета сопровождала сестру, и всем казалось, что это так прекрасно олицетворяет установившийся в Англии мир. Две религии мирно сосуществовали друг с другом так же, как две сестры, рука об руку следующие рядом на коронацию. Со стороны ситуация виделась именно такой. То, что Мария была настроена против протестантов решительным образом, заметно не было.
— Ты волнуешься? — спросила Елизавета сестру, когда они пришли в аббатство.
— Нет, — отрицательно помотала головой Мария, — раньше волноваться было из-за чего. Сейчас я получаю трон законно и заслуженно.
Вокруг, склонив головы, стояли подданные новой королевы. Среди них были и те, кто её люто ненавидел, и те, кто её поддерживал. И те и другие надеялись на то, что правление Марии изменит что-то к лучшему.
В тот день казалось, праздник не закончится никогда. Но Елизавета помнила, как всходил на престол Эдуард. По пышности и размаху это торжество не шло ни в какое сравнение с коронацией брата. И одной из причин была пустая казна. За несколько лет правления Эдуарда её разграбили так, что в ней вообще не осталось ни одной монеты.
— Так Мария становится королевой, — размышляла Елизавета, — наследуя пустую казну и страну, расколотую на две половины. Я и не думала, что в Англии осталось так много католиков. Или они специально делают вид, притворяясь таковыми, чтобы угодить Марии?
Она вновь посмотрела на сестру. После стольких лет уединения стать королевой? Как странно вершатся подобные дела. А отец ведь был прав, восстанавливая их на престоле. Иначе сейчас ей пришлось бы с куда большим трудом отстаивать своё право на трон.
