Брут поднял руку и резко взмахнул вправо и влево. Пришпорив коня, поскакал галопом, а отряд разделился на две половины, словно по земле пролегала какая-то невидимая линия. В лицо приятно дул ветер, не хотелось даже оборачиваться — и так было ясно, что построение безупречно. Изо рта коня вылетала пена, и всадник наклонился в седле, пытаясь слиться с ним в единое целое и еще больше усилить ощущение полета.
Форт приближался с поразительной скоростью. Увлекшись движением, Брут едва не пропустил момент, когда надо было подать команду к перестроению. Два крыла слились воедино всего за несколько мгновений до остановки у ворот, но все прошло точно и красиво. Как один, всадники синхронно соскочили с седел и потрепали по разгоряченным шеям жеребцов и меринов, которых Юлий привез из самого Рима. Против вражеской кавалерии можно было выступать только на кастрированных конях, так как жеребец, почуяв кобылу, способен полностью выйти из-под контроля. Кони отборной центурии представляли попытку отобрать лучшее из возможного и в то же время сохранить чистоту породы. При виде прекрасных животных даже испанцы, забыв о своем обычном подозрительно-недоверчивом отношении к римлянам, восхищенно присвистывали.
Смеясь, Брут слушал рассказ Домиция, и в этот самый миг увидел мать. На какую-то долю секунды глаза его изумленно расширились, но тут же, быстро пройдя под аркой ворот, он поспешил к ней.
— В письмах ты ни словом не обмолвилась о своих планах! — Крепко обняв мать, Брут слегка приподнял ее над землей и крепко расцеловал в обе щеки.
— Боялась, что ты чересчур возбудишься от ожидания, — ответила Сервилия. Они рассмеялись, и сын выпустил мать из объятий.
Сервилия немного отклонилась, чтобы получше разглядеть его. Улыбнулась, довольная. Да, мальчик полон жизненных сил. Годы, проведенные в Испании, явно пошли ему на пользу. Уверенность, которую он излучал, заставляла других вставать при его появлении и вытягиваться по струнке.
— Хорош, как всегда, — с нескрываемой гордостью заключила мать. — Наверное, местные красавицы проходу не дают.
— Не решаюсь выходить без охранников. Только они и спасают от нападений, — улыбнувшись, ответил Брут.
Неожиданно появившийся Домиций без лишних церемоний вклинился между матерью и сыном, чтобы его непременно представили.
— Ах да, вот и Домиций. А с Октавианом ты знакома? Он родственник Юлия. — Лукаво усмехнувшись ошарашенному виду Домиция, Брут жестом подозвал Октавиана.
Октавиан смутился и попытался изобразить приветствие, которое закончилось еще большей неловкостью. Брут рассмеялся. Он прекрасно знал, какое впечатление производит на мужчин мать, а потому вовсе не удивлялся поведению товарищей. Однако вокруг быстро собирались зрители — всем хотелось поближе рассмотреть гостью.
Сервилия помахала рукой, после скучного месяца на корабле явно наслаждаясь повышенным вниманием такого количества мужчин. Все эти молодые люди выглядели такими энергичными, живыми… Их еще не коснулись ни страх перед старостью, ни ужас смерти. Они стояли вокруг, словно толпа невинных богов, ободряя своей уверенностью в будущем и саму Сервилию.
— Ты уже видела Юлия, мама? Он… — Во дворе внезапно повисла тишина, и Брут осекся. В воротах показались три молодые женщины, и толпа расступилась, давая им дорогу. Каждая из трех была по-своему прекрасной. Самая молодая, изящная блондинка, густо покраснев, подошла к Сервилии. Следом за ней шли две другие, от красоты которых у мужчин едва слезы не навернулись на глаза.
Кто-то присвистнул, и чары рассеялись. Толпа снова ожила и пришла в движение.
Сервилия, вздернув бровь, взглянула на подошедшую Ангелину. Малышка точно знает, что делает. Таких, как она, мужчины стараются защитить, и за это право готовы перегрызть друг другу глотки. Стоило девушке появиться в питейном заведении, как там тотчас возникала потасовка. В одном из таких заведений Сервилия и обнаружила ее: блондиночка разносила вино и даром расточала то, за что мужчины готовы хорошо платить. Уговаривать долго не пришлось, названной цены было вполне достаточно. Две пятых заработка девушки Сервилия оставляла себе, и все-таки красавица очень скоро разбогатела. Если так пойдет, через пару лет она захочет открыть собственное заведение и тогда непременно явится к хозяйке за ссудой.
— Мы волновались за тебя, госпожа, — жизнерадостно солгала малышка.
Брут взглянул на нее с нескрываемым интересом, и девушка, ничуть не смутившись, ответила столь же дерзким взглядом. Под этим взглядом трудно было подтвердить или опровергнуть возникшее подозрение. Сам он пытался убедить себя, что давно смирился с профессией матери, однако мысль о том, что правда откроется товарищам, тревожила, а это означало, что он вовсе не так уверен в себе, как хотелось бы.
— Ты нас разве не познакомишь, мама? — поинтересовался он.
Ангелина удивленно вытаращила глаза:
— Так это и есть твой сын? Да, он точно такой, каким ты его описывала. Как чудесно!
На самом деле Сервилия ни разу не говорила с малышкой о Бруте. Но сейчас проявились оба основных качества Ангелины: с одной стороны, наивность до простоты, а с другой — проницательность и находчивость, сулящие в будущем большие деньги. Толпа вокруг становилась все гуще. Мужчины вовсе не были избалованы вниманием молодых хорошеньких женщин. Сервилия подумала, что лишь на обслуживании легиона Валенсия вполне могла бы разбогатеть.
— Познакомься, это Ангелина, — представила она девушку.
Брут изысканно поклонился, и от подобной любезности глаза блондинки вспыхнули.
— Сегодня вечером вы непременно должны составить нам компанию за столом, — произнес Брут. — Я совершу налет на погреба, и мы смоем с вас дорожную пыль. — Говоря это, центурион ни на мгновение не отпускал взора прекрасной собеседницы, стремясь сделать свое предложение как можно прозрачнее.
Кашлянув, Сервилия прервала сцену.
— Проводи-ка нас внутрь, Брут, — попросила она.
Легионеры снова расступились и пропустили дам. Ожидавший их в казармах горячий ужин теперь не казался таким привлекательным, как во время марша, — ему явно недоставало изысканной остроты дамского общества. Бойцы как потерянные стояли во дворе, провожая безнадежными взглядами удаляющуюся небольшую процессию — до тех самых пор, пока красавицы не скрылись в стенах форта. Лишь после этого наваждение прошло, и мужчины отправились заниматься делами: чистить, поить и кормить лошадей. Двигались они с привычной энергией, словно только что не стояли как завороженные.
Несмотря на бурный протест Ангелины, Сервилия решила оставить девушек в отведенной им комнате. Ведь кто-то должен заняться сундуками. А кроме того, ей надо побыть с сыном наедине. В конце концов, она тащила девушек сюда, в Валенсию, вовсе не для того, чтобы одна из них тут же выскочила замуж за Брута.
Юлий не присоединился к остальным, а когда Брут отправил за ним посыльного, передал лишь краткое извинение. Сервилия видела, что отказ нисколько не удивил мужчин, и снова отметила про себя перемены, которые произошли с Юлием в Испании.
В честь Сервилии ужин состоял из целого набора блюд местной кухни, поданных в небольших чашах. Специи и приправы подействовали на Октавиана так, что товарищам пришлось долго колотить его по спине, чтобы вернуть способность нормально дышать. С самой первой встречи во дворе он пребывал в состоянии потрясенного восхищения красотой Сервилии, и Бруту доставляло удовольствие постоянно подшучивать над другом. Сервилия же предпочитала не замечать растерянности бедного мальчика.
Комнату освещал мягкий свет мерцающих ламп, а вино оказалось действительно хорошим, как и обещал Брут. Ужин был очень приятным, и Сервилия обнаружила, что постоянные пикировки между мужчинами доставляют ей невинное наслаждение. Домиций с удовольствием поведал одну из своих бесконечных историй, хотя конец ее слегка подпортил Кабера — радостно застучав по столу, он воскликнул:
— Эта история считалась старой уже тогда, когда я сам был еще мальчиком.
Старик засмеялся и потянулся к стоявшей возле Октавиана чаше с рыбой. Молодой человек как раз собирался ухватить лакомый кусок, и Кабера бесцеремонно шлепнул его по пальцам, показывая, кто за столом старший. Октавиан лишь оскалился, явно сдержав достойный ответ в присутствии дамы.
— Как вы оказались в Десятом легионе, Домиций? — поинтересовалась Сервилия.
— Все это организовал Брут, когда мы еще были на юге и сражались со Спартаком. Хотя я из жалости и поддался ему пару раз на тренировках, все-таки он понял, что от моей выучки можно получить немалую выгоду.
— Ложь! — со смехом воскликнул Брут. — На самом деле я, между прочим, спросил его, не хочет ли он перейти в другой легион, и он от восторга едва не откусил мне руку. Юлию пришлось заплатить легату немалую компенсацию. До сих пор пытаемся понять, стоило ли это делать.
