— А что отец?
— Ну что Ярополк? Вошел в Овруч, велел брата звать мириться. А его найти не могут. На второй или на третий день вытащили из оврага бездыханного. Ярополк шибко плакал над ним, убивался. Свенельду кричал: «Ты этого хотел?»
— А что Свенельд?
— А что, молчит. А в душе, поди, доволен, отомстил за сына.
— А что потом?
— А потом будет потом. Видишь, все уже въехали в город. И нам с тобой пора.
И пестун Варяжко с княжичем Святополком въехали в Овруч последними. А там уже у потемневшего от дождей княжеского терема хлопотала Мальфрида, гоняя холопок туда-сюда. Они мыли полы, вытаскивали мусор, заносили с возов поклажу, из сараев тащили в терем, в одрины[18]. Повара прямо во дворе, установив котлы, варили ужин.
После ужина обе княгини ушли в терем, захватив с собой княжича Святослава. Святополк отказался идти на ночлег в дом.
— Я лягу на возу с Варяжкой, — сказал матери.
— Твоя воля, — не стала настаивать Арлогия, понимая, что теперь для мальчика главным становится пестун, и в душе даже была довольна этим. Княжича воин должен воспитывать, не женщина.
Варяжко сам приготовил ложе на телеге, растолкав узлы, подстелив где надо сена. Весь двор был заставлен подводами. Люди укладывались на возах, под возами, на сеновале и даже на крыше сарая. Кони, загнанные в летний загон, громко хрумкали, жуя свежее сено. В воздухе зудели комары, и даже дымок, струившийся из притушенного кострища, не мог их разогнать. Небо было ясным, звездным.
— Ну что потом? — спросил Святополк Варяжку, когда они укрылись одним корзном[19] на возу.
— А что тебе хочется знать? — спросил пестун, довольный, что княжич не забыл о разговоре у моста.
— Расскажи про отца, я же после его смерти родился. А мать говорила, что, кроме тебя, у него никого ближе не было. Это верно?
— Ну как не было? Воевода Блуд, пожалуй, ближе меня к нему был. Ну а князь? Какой он был? Не злой, даже, скорее, добрый. Да и Олег был такой. Видно, оба в мать удались. Коли б не этот злыдень Свенельд, они, может, никогда бы не поссорились. Были бы оба живы, и Владимир бы поостерегся на Киев ратью идти. Он ведь в Новгороде сидел, туда его Святослав еще мальцом отправил вместе с стрыем его Добрыней. Он ведь, если по закону судить, был побочным сыном, рожденным ключницей Ольгиной, холопкой Малушей. Святослав стол киевский отдал законному сыну Ярополку, твоему отцу, рожденному королевой. А Владимира подальше отправил в Новгород, новгородцы уж больно просили у него себе князя. Ну а когда в Новгород весть пришла, что Ярополк брата родного убил, тут Владимир вроде встревожился. Его, сдается мне, Добрыня Никитич науськал: иди, мол, на Ярополка, а то он и тебя, как Олега, убьет. Ох уж эти советчики ближние[20],— вздохнул Варяжко и замолчал.
Они долго не заговаривали, смотрели в звездное небо. Наконец Святополк, убив на щеке комара, сказал раздумчиво:
— Так выходит, стол киевский Владимир незаконно захватил. Ведь дед Киев-то моему отцу оставил.
— Выходит, так, сынок. Только ты вот что… — Варяжка повернулся к княжичу, приподнявшись на локте, заглянул в его темные глаза, — об этом никогда никому не заикайся.
— Почему?
— Потому что у Владимира везде подсылы, соглядатаи есть. Донесут, он тебя изведет.
— Но он ко мне добр. Когда приезжал, всегда рукой по голове гладил.
— Потому гладил, что после смерти Ярополка он, как брат, детям его отцом становится. А если узнает, что ты, Святополк Ярополчич, засомневался в его праве на великокняжеский стол, он этой рукой, которой гладил тебя, и придушит.
— Ну уж, — с плохо скрытым испугом сказал княжич.
— Ну это я так говорю для примера. А уж в поруб[21] засадит — так это точно. Так что думать думай, но помалкивай.
— Ну а коли он соглядатаев подошлет? Я же увижу их.
— Они, сынок, и сейчас на этих возах есть. Да и тот же холоп, услыхав от тебя такое, захочет перед великим князем выслужиться, свободу получить.
— Ну маме-то я могу сказать?
— Оно, пожалуй, и княгине не стоит говорить. Она станет за тебя волноваться, переживать. Да и потом, она и так знает об этом, да молчит.
— Мама знает? — удивился княжич.
— Конечно, знает.
— И молчит?
— И молчит. И правильно делает, о тебе беспокоится, о твоем спокойствии, о жизни твоей.
И опять они долго молчали, отмахиваясь от комаров. Наконец опять заговорил княжич:
— Варяжко, а что дальше-то было?
— Дальше Владимир с Добрыней призвали варягов, вооружили новгородцев и пошли Киев на щит брать. А князь Ярополк не ждал их, не готовился. В одно прекрасное утро просыпается, а город уже обложен со всех сторон. Что делать? Дружину поздно подымать. Ускакали мы на конях в город Родню, заперлись там. А Владимир и туда пожаловал, окружил нас. Тут князь Ярополк ошибку допустил, послал на переговоры с Владимиром воеводу Блуда, велел спросить об условиях снятия осады. А он с Владимиром в сговор вступил. Тот пообещал ему: коли привезет Ярополка, будет у него в великой милости. Ну Блуд воротился и давай Ярополка уговаривать: едем к Владимиру да едем, он тебя на мир зовет.
— Ну а ты?
— А что я? Сказал Ярополку: не езди, на смерть зовет. Не послушался. Блуд меня переважил[22], уговорил его. Выехали мы из города. С нами дружина невеликая. Едем. А у меня сердце-вещун ноет: на беду едем. В последний раз говорю Ярополку: «Князь, на смерть зовут. Едем к Илдею». Это князь печенежский, наш союзник. А он мне в ответ: «Я верю брату». Ну что мне было делать? Не могу же я его силой к печенегам тащить. Говорю: «Тогда прости, князь», повернулся и ускакал. К печенегам ускакал. Вот так-то, сынок.
— А дальше что?
— Дальше? Блуд привез Ярополка, впустил в сени к брату и дверь за ним захлопнул, чтоб никто из дружинников за ним не вошел. А там Ярополк не успел и поприветствовать брата, варяги его на мечи подняли, под пазухи, с обеих сторон. Вот так-то, сынок, по-глупому погиб твой отец. Из-за доверчивости своей.
Варяжко умолк, понимая, что и так шибко разбередил сердце отроку. И уж задремывать стал, как услышал у самого уха горячий шепот:
— Вырасту, отомщу Блуду.
— Правильно. Это твое законное право, — сказал Варяжко. — Я и сам эту рожу видеть не могу.
— А ты долго был у печенегов?
— Да без малого лет пять. И сейчас бы там оставался, но Владимир уж шибко звать стал.
— А ты не боялся ворочаться? А вдруг бы и тебя на мечи.
— Было опасение. Но потом подумал, я ведь не князь-соперник, зачем ему меня убивать? Он и впрямь принял ласково, даже похвалил за верность господину.
— Ярополку?
— Ну да. Даже Блуду прямо при мне меня в пример ставил. Вот этого следовало опасаться. Хорошо, княгиня Арлогия к тебе в кормильцы позвала. Теперь Блуд, коли схочет, не достанет. В Киеве бы мог, а в Туров не дотянется. Спи, Святополк, спи, завтра рано тронемся. Думаю, тебе завтра надо на возу ехать.
— Почему?
— Ну как почему? Задницу, поди, за эти дни отбил, ей ведь тоже передых нужен.
— А ты?
— Ну и я с тобой, коли пустишь на воз. Поди, и моя не из железа.
Святополк тихо засмеялся, признался:
— Меня мама давно на воз зовет. А я думал, это соромно — мужчине на возу ехать.
— Что ж тут соромного? Наши кони верховые тоже передохнут.
— А они тоже устают?
— А то как же. Чай, живые твари.
— А мы сейчас по чьей земле едем?
— По древлянской, Святополк.
— Это на этой князь Игорь погиб?
— На этой. Тут недалеко в лесу и казнили его древляне.
— А как?
— Согнули два дерева, привязали Игоря левой стороной к одному, а правой к другому. Деревья отпустили, они его и разорвали, сердешного.
— А за что?
— За жадность, Святополк. Хотел две дани враз собрать. А разве с одной овцы две шкуры дерут? Вот и пострадал.
— А кем он мне доводится? Игорь-то?
— Тебе он прадедушка, Святополк. Спи. Эвон уж весь двор храпит.
Мальчик притих. Варяжко подоткнул с его стороны корзно и только было задремал, как снова услышал у самого уха:
— Варяжко, а Варяжко?
— Ну что?
— Кругом нас древляне, да?
— Да, древляне. И город Овруч древлянский.
— А они не нападут на нас?
— Не нападут.
— А вдруг нападут? Привяжут нас, как Игоря, к деревьям и разорвут.
— Что ты, сынок, — улыбнулся Варяжко. — Им за Игоря твоя прабабка Ольга такую отместку устроила, что на веки вечные охоту отбила на князей руку подымать. Город их Искоростень дотла сожгла, перебила несколько тысяч. Они это надолго запомнили. А потом, тут я с тобой, дружина, все оружные, разве мы дадим тебя в обиду? Спи спокойно. Не бойся.
— Я и не боюсь.
— Ну и правильно. Чего их бояться.
Княжич затих, и Варяжко не стал к себе сон звать, пока не убедился, что отрок уснул, засопел под боком тихо и ровно. Теперь можно было и пестуну уснуть спокойно, тем более что куда-то сгинули комары.
